Формулировка “на Западном фронте без перемен” употреблялась в сводках верховного командования в периоды затишья во времена Первой мировой войны. Мне кажется, эту фразу уже можно сделать идиомой, обозначающей тщетность вооружённых конфликтов, уносящих жизни тех, кто не понимает, на что их толкают, подкрепляя мотивационные речи идеей патриотизма. Драмы на военную тему очень похожи в том, какой вывод из них следует (плохие люди управляют миром, а хорошие погибают ни за что), но каждый из этих фильмов старается рассказать историю людей, оказавшихся в плавильном котле войны, под разными ракурсами.
Режиссёр Эдвард Бергер (Edward Berger) сделал очень жёсткое кино о войне. Он планомерно наращивает напряжение, откровенно показывая рвение несмышлёных парней и равнодушие военного руководства. Последние не придают значения количеству потерь, дело в захвате территорий и выполнении требований, больше похожих на диктатуру. Пусть число смертей вырастет ещё больше, но и остатки батальона должны за пятнадцать минут до прекращения огня отвоевать населённый пункт у врага.
Ремарк называл роман “На Западном фронте без перемен” своим дебютом
Честно признаюсь, я не смотрела другие экранизации романа “На Западном фронте без перемен” (1930 Льюиса Майлстоуна и 1979 Делберта Манна) и ещё не читала роман Эриха Марии Ремарка (Erich Maria Remarque). После просмотра экранизации этого романа от режиссёра Эдварда Бергера поняла, что откладывала на потом очень хорошее произведение.
В предисловии к роману сказано, что старейшая берлинская газета “Фоссише цайтунг” пошла на риск и начала печатать роман Ремарка на своих страницах в ноябре 1928 года. Дело в том, что первые два романа “Мансарда грёз” и “Станция на горизонте”, а также несколько стихотворений и очерков не принесли писателю известности. Даже больше, романы были неудачными, сам Ремарк подверг их беспощадной критике. Он решительно отрёкся от них, вычеркнув из своей творческой биографии, а потом именно роман “На Западном фронте без перемен” во всех интервью настойчиво называл своим дебютом.
Неудивительно, что редактор газеты колебался, брать ли рукопись к печати, захотят ли читатели приниматься за роман под именем того, кто до этого не приносил чего-то интересного. Вопреки ожиданиям новый роман Ремарка вызвал нешуточный интерес. После начала публикации “На Западном фронте без перемен” тираж “Фоссише цайтунг” резко вырос на несколько тысяч экземпляров. Когда поступило известие, что к выходу готовится книжное издание романа, жители Германии оставили тысячи заявок на экземпляр в свои домашние библиотеки.
Сюжет
Северная Германия, весна 1917 года. Юные, 17-летние, гимназисты Поль Боймер, Людвиг Бем, Франц Мюллер и Альберт Кропп записываются добровольцами на фронт.
Учёба не представляется им интересным занятием, а дух приключений вызывает настоящий азарт. Они с энтузиазмом оформили документы и получили военную форму.
Их распределили на Западный фронт. Во время первой же артиллерийской атаки Людвиг Бем погиб. Всё повернулось совсем не так, как они представляли…
Структура повествования в драме
Эдвард Бергер выстраивает действие так, чтобы создалось ощущение замкнутого цикла с определённой периодичностью, чем самым намекает на то, что каждому поколению – своя война, а также на то, что внутри текущей кровавой бани топка поддерживается регулярно поставляемыми молодыми телами, которые не ведают, на что их толкают.
Он чередует звенящее затишье и вставки природы с громкими боями; убитых и выживших, которые собирают жетоны. Повторяющиеся сцены с окопами и солдатами, которые прячутся в них расставлены так, что создаётся ощущение дежа-вю, словно эта сцена уже здесь была. В начале фильм даже немного (а может и очень) напоминает “1917” Сэма Мэндеса. И это хорошо, потому что поддерживает тезис о похожести вооружённых конфликтов. Есть в этих сценах-двойниках своя злая ирония.
Открывающая сцена представляет собой идиллическую картину застывшей в тишине природы, которую, кажется, никогда не беспокоят никакие вторжения – небо светлеет на рассвете и темнеет на закате, сосны постоянно смотрят вверх, а осадки падают на землю согласно календарю. Но падают они зачастую на огромные воронки от разорвавшихся бомб и на мёртвые тела, замёрзшие после газовой или артиллерийской атак. Звенящая тишина сменяется новым боем, в котором противоборствующие стороны сталкиваются в драке, меся грязь и кровавые лужи под ногами. Генрих/Поль/Франц/кто угодно бежит из последних сил на врага и наносит удар, либо сам его получает.
Потом прибывают новобранцы. И всё повторяется, после затишья снова разрываются бомбы. И с очередного погибшего снимают жетон, учитывая очередную бессмысленную смерть. Потом с тела снимают одежду, отстирывают её, ремонтируют и отдают в руки 17-летнему мальчику, который воодушевлён защищать свою Родину, как ему только что сказали на общем собрании (хотя эта речь больше похожа на внушение или на удар молотком по гвоздю): “В последующие годы вас будут судить по этому решению. Вы стальная молодёжь Германии. Нам довелось жить в великое время. Ваши деяния станут водой, что польёт корни сильного будущего. Кайзеру нужны солдаты, а не дети! На вашей груди будет гордый железный крест. Сейчас не время предаваться своим слабостям, любые сомнения станут предательством Родины. У вас есть шанс заслужить право носить выданную вам форму”.
В головы новобранцев вкладывают какую-то фантастическую идею, что именно в их руках лежит судьба будущего, в руках величайшего поколения, то есть в их. Как тут не сойти с ума от гордости, что взрослые так им доверились. Теперь-то они будут ими довольны, больше, чем плохо выполненными заданиями по латыни или математике, например. Десятки тысяч “Полов Атрейдесов” должны спасать вселенную от уничтожения. Фрэнк Герберт много позже в своём романе умело зашифровал многовековую идею в одном образе. Сатурн, пожирающий своего сына, или, иными словами, отечество, поглощающее своих детей в войнах и революциях. Стоит ли заглядывать назад в историю, когда перед глазами происходит то же самое.
Сквозной мотив
“У вас есть шанс заслужить право носить выданную вам форму”, слышат юноши перед отъездом на фронт. Эдвард Бергер разумно поставил открывающий эпизод с Генрихом, проходящим тот же путь, который ещё предстоит четырём друзьям, чтобы выразительнее донести бессмысленность их “путешествия” и жестокость призывного пункта.
Генрих выбегает из землянки на очередной бой, в котором погибает. Потом со всех погибших снимают окровавленные вещи, чтобы вернуть им приемлемый вид, а тела закрыты в безликие чёрные гробы. Потом “чистая” форма попадает в руки новеньких.
Об этом идёт речь, именно для ношения этого савана они должны заработать право. Это знают в призывном пункте, но не знают мальчики. Эдвард Бергер подчёркивает ложь, в которой пребывают призывники, когда Поль Боймер обнаруживает, что на его вещах нашит ярлычок с чужим именем, и ему отвечают, что такая ошибка часто встречается, просто не подошёл размер. И таких ярлычков под ногами комиссии накопилось огромное множество.
В этом образе валяющихся ярлычков заключается сквозной мотив – восприятие молодых людей, отправляющихся на фронт. Они – это всего лишь комплект одежды и оружие, вовсе не важно, какое имя нашито на вещи, ты всё равно умрёшь, в первой атаке, за минуту до окончания войны или добывая себе пропитание. Сам Станислав Катчинский, товарищ Поля, так и скажет: “Кто я? Ботинки и винтовка”.
И правда, на протяжении всего фильма от Франца, Людвига и Катчинского остаются лишь вещи. Шарф, очки и коробок с жуком. А финальный аккорд и вовсе не поддаётся никакому описанию, он показывает наивысшую жестокость – от Поля не остаётся ничего, новобранец не берёт его жетон.
Фильмы на военную тематику: общие черты
Фильмы на военную тему объединяет неопределённость в понимании ситуации, с которой сталкиваются солдаты. Они находятся в растерянности, не понимают какие у них шансы на спасение, каковы намерения противника во время сражения. Это идёт плюсом к тому, что вообще их гибель и желание быть благородными окажутся бессмысленными. Путь главных героев таких историй начинается одинаково – они уходят на фронт убеждёнными сторонниками власти, а приходят к тому, что теряются в пространстве, забывая, почему вообще началась война. У Бергера есть показательная сцена в воронке от бомбы, где находился Поль и французский печатник Жерар Дюваль. Поль сначала пытался убить француза, а потом впал в отчаяние и просил прощения у своего так называемого врага. В этой сцене показано, как и во многих таких же, – не солдаты воюют друг с другом, сами по себе они друг другу врагами не приходятся. Они лишь марионетки в руках военного руководства, которое делит территории. И Поль, и Жерар – люди, и в этой сцене это видно, но люди, которые обучены нападать друг на друга. Опять же, стоит ли заглядывать далеко в историю, за аналогиями далеко ходить не приходится.
Мне кажется, аккорд с гибелью Поля Боймера ставит военную драму “На Западном фронте без перемен” чуть выше подобных ей историй. В нём отображается лучше всего идея бессмысленности войны. Поль Боймер погиб за секунду до объявления о прекращении огня.
Эдвард Бергер высказывается даже жёстче, чем Оливер Стоун в драме “Взвод” и Майкл Чимино в “Охотнике на оленей”. У двух последних очевидно желание увидеть просвет – их главные герои остаются в живых, хотя и навсегда травмированными внутри, в то время как Поль Боймер просто исчезает.
Рядовой Крис Тейлор во “Взводе” был подобран сослуживцами после битвы в джунглях; он смотрит на джунгли сверху вниз со слезами на глазах, а за кадром звучит его голос, что эта война теперь навсегда внутри каждого, кто вернулся. Его взгляд сверху, хотя и запоздалый, но дающий полную картину, какая ему была недоступна раньше. Когда он направлялся во Вьетнам, он считал, что поступал благородно, а теперь он видит, что толкал себя в огонь. В “Охотнике на оленей” Майкл Вронский потерял лучшего друга Ника, но остался в кругу близких, кто готов его поддержать, они все объединены одним горем, потому им можно доверять, что они не обвинят ни в чём.
По уровню хлёсткости “На Западном фронте без перемен” можно поставить в один ряд с драмой Лилианы Кавани “Ночной портье”. Не важно, что в этих фильмах взяты разные исторические отрезки, важно то, что те, кто устанавливает режим, показаны в разной степени с насмешкой.
У последней фашисты показаны откровенно карикатурными – в сцене танца Лючии, который является фантазией фашистов, о том, какою должна быть женщина, это подчёркнуто масками. У Бергера на военное руководство нет карикатуры во внешнем проявлении, но есть в поведении и в положении, резко контрастирующем с положением тех, кого они отправляют в пекло. Он выстраивает их встречи как банкет, который не ограничен по времени и сильно удалён от зоны военных действий в целях безопасности для их кителей, он показывает, что они регулярно и разнообразно едят, причём каждый за своим столом, спят на чистом белье и волнуются о том, чтобы круассаны всегда были свежими, отдвигая человеческие потери на второй план.
“На Западном фронте без перемен” очень жестокий фильм, но удивительно актуальный, несмотря на то, что исторический отрезок другой.
