Листать требуется до конца, пробелы из-за фото документов.
Май
В конце апреля стало уже жарко. В составе батальона с приданным танковым взводом мы совершили марш в провинцию Кала, юго-восточнее Мазари-Шарифа, и прибыли на место стоянки. Комбат вместе с руководством Царандоя устроил спортивный праздник в честь дня Апрельской революции, национального праздника в Афганистане. Майор Алиев произнёс речь, а вот посмотреть на соревнования по борьбе и поучаствовать в перетягивании каната мне уже не удалось, так как комбат послал меня с приданным танком на разведку маршрута.
Танк шёл впереди, я за ним, началось предгорье, слева и справа громоздились сопки, а между ними петляла дорога. Начался подъём, танк Т-62 впереди еле полз. Километра через два мне это надоело, и я решил в одиночку проверить маршрут, сообщив по рации танкисту, что пойду один, а он пусть стоит и ждёт. Примерно через километр дорога круто пошла вверх, пришлось сбавить скорость. Справа громоздилась крутая сопка, её верхушка высилась над машиной метрах в пятидесяти. Что меня толкнуло под рёбра? Задрав голову, я увидел двух духов, целящихся в нас из гранатомёта. И в то же мгновение произошёл выстрел. Но граната прошла мимо и взорвалась в 2-х метрах позади БМП.
– Вперёд! – крикнул я механику, и машина рванула, взревев мощным движком.
Слева высилась пологая сопка, на которую мы с испуга забрались по кругу, по спирали, напрямую это сделать, конечно же, не представлялось возможным. Машина забралась на равную с соседней сопкой высоту, и я открыл огонь из пулемёта. Нас в машине было всего трое, кроме механика-водителя и меня, ещё один боец десанта. Связавшись по рации с танком, я велел командиру ехать на выстрелы, но танк до нас так и не добрался. Сопка, на которой мы оказались, была не скалистой, а глинистой и какой-то влажной. Забраться-то забрались, а как спускаться? Для этого нужно развернуться на месте на 180 градусов на крошечном участке, ниже же простирался крутой склон. Я подумал, что мы отсюда не выберемся.
– Вылезаем! – скомандовал я бойцу. – Возьми сапёрную лопатку.
– Будешь осторожно дёргать машину по моим сигналам, – команда касалась уже механика-водителя.
Мы вылезли, от рывков в гусеницы БМП набивался дёрн вместе с глиной, боец очень шустро бегал взад-вперёд и отбрасывал его сапёрной лопаткой. Машина в любой момент могла «разуться», и тогда пиши пропало, пришлось бы ждать подкрепления, и неизвестно, успело ли бы оно. Я же вёл огонь по соседней сопке одиночными выстрелами, не давая духам прицелиться, в промежутках между выстрелами показывая механику большими пальцами «вправо-влево». Почему они нас не добили из гранатомёта? Выстрелов больше не последовало, может, у них и был всего один выстрел? Машина смогла развернуться, мы прыгнули внутрь и стали медленно спускаться кругами. Вот, наконец, и дорога, механик дал газу, и мы благополучно вернулись в расположение, где я доложил Алиеву обстановку.
Движение по подобным сопкам требовало от механиков-водителей недюжинного мастерства. В соседней роте весной при спуске с подобной возвышенности произошёл трагический случай. Передняя машина встала, идущую сзади БМП понесло по глинистому грунту, она потеряла управление, на скорости запрыгнула на впереди стоящую машину и, проехав по броне, гусеницей раздавила голову бойца. Родители получили «груз 200»[1], происшествие признали несчастным случаем, механик-водитель, виновный в инциденте, продолжил службу.
На следующее утро тронулись тем же маршрутом и тем же порядком: впереди танк, затем я, а следом основные силы. Благополучно миновав место вчерашнего инцидента, продолжили движение, но буквально через 500 метров опять напоролись на засаду. Граната взорвалась перед танком, вторая тоже попала в дорогу. Танкист рванул вперёд, съехал с дороги и… свалился в расщелину, завалившись на бок и прищемив ногу одному из царандоевцев, сидевшему на броне.
Его в итоге откопали и вытащили, а приданный тягач сумел поставить танк на гусеницы, и батальон продолжил движение. К вечеру прибыли к месту, где требовалось спуститься в ущелье. Крутая стена под углом 45-50 градусов, а по ней огромной змеёй вился серпантин, каждый следующий виток огромной горной змеи лежал ниже на 10-15 метров. До наступления темноты часть соседней роты спустилась в ущелье, а с наступлением сумерек землю окутал туман, такой густой, что не было видно вытянутую руку. И вдруг внизу раздались выстрелы из гранатомёта и стрелкового оружия, а следом, когда наступила тишина, крики «Алла..а..а..а», многократно усиленные эхом. Всё это, безусловно, действовало на психику. Моя ночь прошла без сна.
Утром прилетел вертолёт и сбросил в ущелье бомбу. Сбросил совсем не туда, бомба попала на серпантин и… не взорвалась. Проехать не было никакой возможности, бомбу подорвали, но лучше от этого не стало, потому что часть дороги на спуске от первой ленты гигантской горной змеи ко второй оказалась разрушенной. Приняли решение первую петлю серпантина преодолевать напрямую, высадив из машин десант. За этот спуск механикам смело можно было вручать награды, машины просто скользили по склону. Но благо дело, расстояние до следующей петли составляло около 10 метров, и БМП дальше пошли по серпантину. Рота спустилась, пока другие полным ходом восстанавливали дорогу, таская землю и камни. Комбат скомандовал не ждать, а совершить бросок до долины, расположенной в 2-х км. По дну ущелья по всей ширине тёк неглубокий, по щиколотку, ручей, дно его было твёрдым и каменистым, и машины, взревев двигателями, помчались вперёд. От нас требовалось выйти в долину, пересечь её и заблокировать выход в следующее ущелье, пока остальная часть батальона спустится и перекроет отход. Машины неслись со скоростью 40 км в час, моя БМП задела за скалу, её сильно тряхнуло, и я крепко приложился подбородком о край люка. Рот заполнился кровью, бойцы подали мне бинт и вату из аптечки, часть я засунул в рот, часть прилепил на подбородок. Вата присохла, и в долину я въезжал с белой бородой в виде этакого военного Деда Мороза.
Через долину, мимо кишлака, километра через полтора ручей уходил куда-то вбок, правее шло сухое русло, вдоль которого бежали человек 5 с оружием. Мы настигли бегущих, и бойцы десанта прямо с брони буквально изрешетили моджахедов. Остановились, осматривая местность. Сержант Уртенов острым глазом снайпера заметил и показал мне на сопку и находящихся примерно в 300 метрах духов. Душманы с трудом ползли вверх по песчаному склону. Я с места наводчика-оператора развернул башню, прижался лбом к налобнику, прицелился и дал очередь из ПКТ выше их. Не меняя наводки, выждал 10-15 секунд, пока они доберутся до пристрелянного места, и открыл огонь на поражение. Выбравшись наружу, стал осматривать склон и в другом месте в одной из расщелин увидел мелькнувшую одежду. Снова нырнув в башню, дал очередь из ПКТ, а затем, дослав выстрел в орудие «Гром», произвёл залп осколочной гранатой. Тут имелись свои хитрости: выстрел обычно уже находился в стволе, и требовалось просто толкнуть его рукой и закрыть затвор. Это позволяло экономить время, не тратя его на заряжание. Группа во главе с техником роты прапорщиком Дмитрием Венковым отправилась собирать трофеи. Душманы лежали в расщелине друг на друге штабелем, двое убитых, тяжелораненый, двое нижних оказались живы. Собрав оружие, группа вернулась. Оружие они притащили самое разнообразное, американские винтовки М-14, АКМ, гранатомёт РПГ-7. Винтовка М-14 совершенно мне не понравилась своей системой прицеливания, оборудованная диоптром, она требовала множества действий. Сначала нужно обнаружить цель, потом поймать её в диоптр, совместить с мушкой, а потом ещё и крутить этот диоптр, устанавливая дальность с помощью концентрических кругов, а противник ждать что ли должен всё это время? Горизонта, как на АКМ, видно не было, что показалось мне крайне неудобным.
Царандой прочесал кишлак, и подразделение, совершив марш в обратном направлении, благополучно вернулось в расположение.
Окончание
Замена обычно происходила осенью, но офицеров, перенёсших болезнь, меняли раньше. Поскольку я переболел гепатитом, мой сменщик прибыл в июне. Начальник штаба батальона сообщил мне об этом заранее, но предстояла ещё одна операция, идти на которую уже не хотелось. Крупная операция с использованием приданных сил артиллерии прошла без потерь.
Получив предписание явиться в Таманскую дивизию, я был несказанно рад, поскольку хотел служить именно там. «Придворная» дивизия в Подмосковье, недалеко от родителей, о лучшем назначении можно было только мечтать. Но по прибытию в штаб дивизии пришлось испытать сильное разочарование.
– Таких специалистов после Афгана назначить, увы, не можем, – витиевато выразился кадровик в штабе дивизии. – Ждите нового распоряжения.
Позже в кулуарах кто-то из офицеров объяснил мне, что мой боевой опыт тут не нужен, а нужны послушные лейтенанты после училища с умением встречать иностранные делегации, красиво ходить строем и красить газоны. Якобы даже есть приказ, гласный или негласный: офицеров после Афгана не назначать. Я и сам понимал, что большинство «афганцев» в дисциплинарном плане были весьма своеобразными, так как выполняли совершенно другие задачи, а у некоторых и с головой не было полной дружбы.
Мне предложили на выбор учебную дивизию в Коврове и некое финансовое училище в городе Ярославль. В Коврове я служил срочную службу, и от неё остались самые негативные впечатления: холод, недоедание, постоянные занятия и стрельбы. Я выбрал Ярославль. Новый коллектив, совершенно иная специфика службы, полгода ушло на привыкание. В конце следующей весны в лагере в Песочном во время общего построения командир батальона курсантов Ярославского высшего военного финансового училища имени генерала армии А.В. Хрулёва полковник Иван Иванович Пустовалов торжественно перед строем вручил мне орден Красной Звезды. Спустя полгода награда, как говорится, нашла героя, Указ Президиума Верховного Совета СССР датировался ноябрём 1981 года. Предстояла служба в ЯВВФУ в старинном русском городе Ярославле, но это уже совсем другая история.
В результате неоднократных запросов через сайт Министерства Обороны удалось получить ответ из Центрального архива МО и выписки из Указа Президиума Верховного совета СССР и наградного листа.
Законочить повествование хотелось бы словами Сергея Николаевича: Мне жаль, что чень многие солдаты и офицеры, служившие в Афганистане и честно выполнявшие приказы Родины, получившие там ранения, искалеченные,
отдавшие жизнь, не отмечены наградами. Понятно, что никакая награда не вернёт здоровье, не возвратит матери сына, а сыну – отца. Но хотя бы таким нехитрым образом государство могло отметить бОльшее количество людей, выполнявших его приказы.
[1] Груз 200 (двухсотый) – условное кодированное обозначение, применяемое при авиационной перевозке тела погибшего (умершего) военнослужащего к месту захоронения.
