Начало:
Предыдущая:
Прикасаться к этой пакости у Веры не было никакого желания, но также понимала она – нужно уничтожить фигурку из гнилого дерева, чтобы потерял отец связь с этим миром и вернулся туда, откуда попытался вернуться. Хорошо, что бабка не успела дело своё закончить, а то было бы во сто раз сложнее.
А тот, кто со вьюгой бродил за стенами дома, словно что-то почувствовал. Во входную дверь начали громко скрестись, словно дикий зверь когтями длинными стремился нору выкопать.
Вера, которую шатало от слабости, со всей силы наступила на идола. Хрустнуло гнилое дерево под её ногой, но выдержало напор женщины. Кто-то заорал снаружи, даже ветер перекрикивая, а Вера себе ладонями уши зажала и начала беспощадно топтать деревянное чудовище. Слабость то накатывала, то отступала, то наваливалась с новыми силами, то наоборот – бодрость откуда-то бралась.
Сколько так топталась Вера, зажимая уши, она не знала. Только знала она о том, что делает всё правильно!
И в один момент всё просто прекратилось.
Непогода, бесновавшаяся за стенами дома неожиданно стихла, причём в один момент, и звенящая тишина навалилась на Веру. Женщина в недоумении покрутила головой, сердце громко стучало в груди от пережитого волнения, но, постепенно, оно начинало успокаиваться. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, после чего опустила взгляд. Сразу же передёрнула плечами от отвращения – под подошвой обуви растекалась какая-то тёмная лужа, от которой неприятно пахло.
Женщина нашла какие-то тряпки, в которые обломки деревянного идола замела, да пятно зловонное вытерла, с опаской поглядывая на дверь на улицу. А там уже вовсю была ночь, прикрываясь которой, испарился незваный гость в неизвестном направлении. Или, наоборот, притаился она за сугробом, и ждёт, когда Вера выглянет? Проверять это совершенно не хотелось, как и смотреть, что с водой в кадке случилось. Бросила женщина в кадку тряпки, и накрыла её тяжелой крышкой. Придётся кадке постоять тут, пока Вера не сможет её в землю закопать.
Вера осторожно зашла в дом, предварительно сбросив обувь – нечего грязь тащить, и всё прислушивалась. Тишина её пугала больше, чем звуки непогоды.
Настенька крепко спала, разметавшись по одеялу, и Вере показалось, что в доме жарче, чем обычно, а быть может этот жар от пережитого?
Напившись воды, потушила она свечу, и тоже легла, вот только какой сон после всего пережитого?
Мысли так и роились в голове, никакого покоя не давали.
А думала Вера о том, что правильно ли она поступила силой своей воспользовавшись? И сможет ли она вновь дальше сдерживаться, или пойдёт она по пути сестры? Такая усталость и слабость были, что совсем Вера в свои силы не верила. Жалела она очень, что мать им ничем не помогла в своё время, вся в своих мыслях была. А быть может повлияло на неё так отношения отца их? Не видела она ничего хорошего, и жила так дальше… И дочерям своим ничем помочь не смогла, по всей своей сути.
И сможет ли сама Вера охранить Настеньку от той дури, что досталась ей по наследству? Сможет ли Настя свой дар обуздать, и пустить его на доброе дело, а не во вред окружающим, как мать её?
Только к утру удалось Вере заснуть, а на следующий день совсем она разболелась. Проболела женщина до самой весны, но когда солнышко начало пригревать и зажурчали ручейки, то мигом ей как-то полегчало. Понимала Вера, что болезнь эта – расплата за то, что воспользовалась она своей силой в полной мере. Настенька, конечно, за ней ухаживала всячески, помогала приёмной матери на ноги побыстрее встать.
Как прогрелась земля, Вера закопала останки идола и тряпки, в самом дальнем углу огорода, а через неделю то место уже таким густым бурьяном заросло, что никакой возможности туда пролезть не было. Вера только с облегчением вздохнула – земля оставшееся надежно спрячет, и не даст духу вернуться.
Долго ещё Веру преследовали последствия её действий, но женщина не жаловалась, тем более хватало и своих забот. О том, как она отца отвела от родного дома Вера предпочитала не вспоминать вовсе, было и было. Всё ведь хорошо обернулось! Вот только седых волос добавилось порядочно, да здоровье пошатнулось, но разве это дорогая плата за собственное спокойствие, и спокойствие её названной дочерью?
Варя к сестре так и не пришла, словно совсем её не интересовала судьба той, но с явным облегчением выдохнула, когда они случайно на улице встретились. И в глазах у неё была неприкрытая радость, но никак больше не выразила Варя свою радость, только словно ещё сильнее закрылась от сестры. Быть может больно ей было от того, что сестре она помогла, супротив сущности своей пойдя таким образом?
Через несколько лет Вера выдала Настеньку замуж в другую деревню, и рада была тому, что дочка названная смогла своё счастье найти. Дар она свой так и не открыла, но это, наверное, и к лучшему было, как ни крути. Пускай этот крест сёстры несут, и пусть дальше он никак себя не проявит, хотя знала Вера – по женскому роду дальше этот дар передаваться будет. Но что там будет в будущем знать она не могла, да и явно ей потом уже будет не до того.
Но смогла она Настеньку защитить! А теперь и внуками порадует она Веру, ладная девушка из неё выросла, любо-дорого глядеть было! И муж хороший, трудолюбивый и рукастый, а чего ещё молодой семье нужно, верно? Любовь и взаимопонимание между молодыми царили.
С Варей они так же не общались. Одна пакостила, другая её пакости исправляла.
После того, как дочь из деревни уехала, скончался и мельник Егор. Говаривали, что накануне в доме скандал был громе обычного, хотя все уже и привыкли к бурному выяснению отношений в этой семье. Но тут орали особенно громко, даже кто-то из соседей ходил ругаться, но стоило ему в дверь постучать, как всё мигом стихло. А поутру стало известно, что Егора во сне не стало. И самое удивительное, было на его лице написано облегчение и умиротворение – отмучился мужик, закончилась его повинность перед Варей. А Варя после ухода мужа вся как-то сгорбилась, совсем нелюдимой стала, не хотелось ей ни с кем общаться.
Тогда же за ней прозвище ведьмы закрепляться начало, говорили, что глаз у неё дурной, и лучше лишний раз с ней не связываться. Да Варя и сама к общению не стремилась, не хотела она давать сущности внутри подпитываться, да и как Егора не стало, словно у неё часть какая-то внутри отмерла. Не взирая ни на что, любила Варя Егора, но понимала, что придётся ей горечью платить за то, что в чужую судьбу влезла, отвернула Егора от по-настоящему любимой женщины, от той, что по судьбе ему положена была.
Но сделанного взад не воротишь, так что продолжила Варя жить в одиночестве, иногда выбираясь из своего дома, но с сестрой по-прежнему не контактировала.
А Вера просто жила, сохраняя доброту в себе, не позволяя дару своему вновь наружу вылезти. Понимала, какую он опасность несёт и к чему это привести может. Хватит одной сестры!
А потом постучался в её двери молодой мужчина, который искал способ помочь своей возлюбленной и матери, как потом оказалось. Вера сразу поняла – вот она, возможность снова сёстрам воссоединиться! Вот и смогла она уговорить Варю помочь молодому парню, и не передать словами её радость от того, что ладонь сестры вновь была в её руке!
И они обе понимали, что потратят все силы они на помощь, и дальше им уже уходить нужно будет. Жизнь прожита, плохо иль хорошо, но прожита и деваться от этого некуда. А доброе дело всегда отмоет то, что успело почернеть, пусть и не до бела.
После того, как побывал у сестёр молодой мужчина, никто их в самой деревне больше не видел. Собрались они рано поутру, после своего возвращения, да ушли в лес, крепко держась за руки и чему-то улыбаясь.
КОНЕЦ
