Когда они родились, повитуха себе что-то под нос недоброе пробормотала, но мать, которая в себя приходила, на бормотанье это внимания не обратила. Взяла она двух младенчиков в руки, что криком заходились, и прижала к себе, блаженно улыбаясь, да со лба мокрые волосы откидывая. Справилась!
Потом уже, когда немного в себя пришла, удивительно ей было – откуда две девчонки такие в роду взялись, как две капельки воды схожие? Разве что у одной на пяточке родимое пятнышко было, и пока совсем они малышками были, то так только мать их и различала. В детях находила она свою единственную радость, тяжко они ей дались. И пока малышки не капризничали, вспоминала она своё замужество, да начало семейной жизни…
Отец её замуж выдал, как только выдавалась возможность – детей полон дом был, а за дочку эту предложили целую козу! Вот он и воспользовался возможностью, да дочь отдал в чужую деревню, совсем она юной была.
Анна до сих пор помнила, как тряслась на телеге, и как отец стоял у двора, провожая её взглядом. Анна много слёз выплакала, молила отца её никуда не отдавать – ведь руки у неё хорошие, может она их семью поддержать! Но отец и слушать ничего не стал, да и куда ему – ещё семеро по лавкам сидят, и как птенцы рты разевают. Вот и врезалось Анне в память суровая фигура отца у двора её родного дома, да коза на верёвке, что рядом с ним стояла. После этого ни разу больше Анна отца не видела, только через несколько лет сказала ей одна из соседок, что встретилась на ярмарке, что отец после отъезда Анны утоп зимой, под лёд провалился. Анна только кивнула в ответ, и ничего больше спрашивать у соседки не стала – другой жизнью уже жила, совсем другие заботы в её голове хороводились, не до семьи ей было, из которой её выкинули, да на козу променяли.
Про мать она и не помнила почти ничего – не стало её после последних родов, и она никогда старшей дочерью не занималась. Вот и не осталось ничего в памяти Анны, как бы она не старалась вспомнить очертания матери, у неё ничего не получалось.
Так и начала Анна жить в чужой семье. Мужа звали Матвеем, и был он замкнутым, молчаливым мужчиной, со странным взглядом, от которого по коже пробегали мурашки. Анна мужа опасалась, как и свекровь, которая невестку сразу же невзлюбила, стоило ей только в доме появиться. Мигом на неё все домашние обязанности перевесила, да не стеснялась покрикивать, и носом тыкать в то, что по мнению свекрови она делала не так. А свёкор был тихим, спокойным мужчиной, который равнодушно взирал на собственную семью.
Да ещё и семейство это странное было, на самом деле. Жили хоть и в деревне, но с соседями почти не общались. Свекор кожевником был, и работал в сарае у дома, выделывая и подготавливая кожу и шкуры к продаже. Матвей охотился и занимался хозяйством для производства кож, а свекровь была у мужчин на подхвате. Но всё в этом доме было как-то… не так. Запах стоял тяжёлый и Анна, поначалу, много кашляла, да ещё и новая семья с ней сквозь зубы общалась, словно она сама им навязалась!
Сам дом был тёмным, мрачным, каким-то неухоженным, и как бы Анна не пыталась отмыть пол, он всё равно оставался грязным. Тяжёлая вонь от варёных шкур очень быстро въелась в её кожу и волосы, и от этого запаха было невозможно никак избавиться. Свекровь ещё постоянно жгла какие-то травы в печи, бормотала что-то себе под нас, а то и вовсе закрывалась в чулане и что-то там шептала. Анне казалось, что из-за этого случаются в этой деревеньке всякие несчастья и неприятности, причём у соседей, что жили вокруг, или у тех, кто мимо их двора ходил. Да и в деревне об их семье ходили самые нехорошие слухи, но никто с ними старался не связываться, явно побаивались свекрухи, у которой был очень крутой нрав.
Никаких тёплых отношений внутри семьи не было, ни ласковых слов, ни слов поддержки – вообще ничего не было. Пускай Анне сложно раньше жилось, но она помнила слова похвалы от отца, пусть и скудные. А тут вообще было муторно и тоскливо, словно провалилась она в омут какой-то, и теперь выбраться никак не может. А даже если и выберется, то куда ей идти?
Случалось и такое, что муж её кулаком учил, да и свекровь не гнушалась её веником отходить, если, по её мнению, невестка что-то не так сделала. А потом тоска и страх начали трансформироваться в злость.
Матвей в тот день был на охоте – наверняка довольный вернётся, с блестящим маслянистым взглядом, и потащит супругу свою на сеновал, что случалось редко, но Анне всё равно было противно. Но терпеливо она сносила это унижение, тут уже в радость было, что муж не особо часто любви от неё жаждет. Ну так вот, вновь свекровь решила невестку поучить, да веником замахнулась на неё. И тут Анна словно вспыхнула изнутри вся! Жар прокатился по её внутренностям, и выхватила она у свекрови веник, да заорала на неё, сама замахнувшись в ответ. Нисколько её не смутил то, что свекровь старше – так надоели её нравоучения! А ведь когда Анна в их доме появилась, она палец о палец не ударила, всё лежит на печи, да ест только! Свекровь знатно испугалась, и поспешила от невестки спрятаться, а то кто её знает – отходит ещё веником в ответ!
Анну после этого трясло и страшно ей было – к тому времени она уже уверилась в том, что свекровь у неё ведьма! Но, к удивлению Анны, свекровь немного утихла, только поглядывала недобро, но словно скользило в её взгляде уважение к невестке, что отпор ей сумела дать. И если со свекровью установился шаткий мир, то мужа Анна продолжала побаиваться, хотя и свекровь продолжала её ядом поливать конечно.
Матвей был часто действительно словно не в себе, и очень уж любил в лесу время проводить. Иногда довольный возвращался, приносил отцу тушки, а иногда приходил с пустыми руками и ужасно злой – в такие моменты не стоило ему на глаза попадаться, с удовольствием он на жене срывался. Иногда и другое настроение у него было, но очень редко, когда совсем иное Анне приходилось терпеть. Не было в ней любви к мужу, только сильно боялась она забеременеть от него, что она будет делать в этой семье с младенцем на руках?
Мать и сын часто шептались между собой, и иногда их глаза останавливались на Анне, которая делала вид, что не замечает этих взглядов. А чужие глаза её словно царапали, не давали мыслям в голове нормально устроиться, и из рук всё начинало валиться.
К колодцу за водой Анна всегда ходила в сопровождении свекрови.
Окружила Анну эта семья коконом, не позволяя ни с кем общаться, а если и заводил кто с Анной разговор, то рядом кто-то из семьи был, смотрел и прислушивался, чтобы лишнего она не сболтнула.
Но в тот день свекровь приболела, и пойти вместе с невесткой за водой не смогла, поэтому наказала ей ни с кем не разговаривать, туда и обратно быстро сходить. Может думала она, что Анна уже достаточно с ними прожила, и не ослушается её наказа?
Шла Анна с вёдрами к колодцу, и чувствовала, что дышит свободно впервые за очень долгое время! Странное это было ощущение, да ещё противный запах, что исходил от её тела чувствовался сильнее, чем обычно. Вроде в доме – привычно всё уже было, а как за ворота вышла, так чуть не вывернуло её от гадливости к самой себе. К колодцу пошагала весьма уверенно, не обращая внимания на соседские взгляды косые, да не слушая шепотки, что поползли по её следам, словно чудные змейки какие-то. Ну а что ей ещё делать оставалось?
У колодца женщины топтались – отличное место для болтовни и обсуждения всего и вся! Но, завидев Анну, притихли они, насторожились, словно куры, что кошку увидели, и совсем не знают, что от неё ожидать. Анна им улыбнулась, кивнула и поздоровалась, да принялась вёдра наполнять водой, а чужие взгляды елозили по ней, пытались в душу пролезть, да выведать всё. Но Анна, памятуя о наказе свекрови, плотно губы сжимала, не желая навлечь на себя гнев её.
- Девочка, что ж тебе так не повезло? – Неожиданно подала голос одна из женщин, и Анна невольно вздрогнула всем телом.
Продолжение:
