Оно безумно дорого содержать семью. Но каким-то образом жить одному оказалось еще дороже. Невыгодно, в общем.
Я собрался, вернулся, залез в почтовый ящик, а тут презент.
Нет, ну ничего себе дела, Кристина всерьез решила со мной разводиться.
«Хрен тебе, а не развод!» – пишу жене в сердцах.
И так становится на душе мерзко, нехорошо, что хоть вой.
Что должно было произойти у бабы в голове, чтобы она решилась на такое? Неужели она вправду хочет расстаться со мной насовсем? Так я ж не согласен! У нее дети мои, к тому же я, вообще-то, ее люблю!
Да, Кристина – жена с косяками. Но она уже есть, и менять ее на кого-то я не собираюсь. Тем более что не на кого.
К тому же вместе с минусами у Кристины есть большое количество плюсов. Как делает массаж шеи – просто прелесть. Функциональная девушка и очень энергичная.
Надо раз и навсегда положить конец нашей с ней размолвке.
Вот этим и займусь.
Пойду к ней, вещи семьи в руки и обратно домой. И детей прихвачу. А Кристина сама прискачет, куда она без детей и тем более без вещей.
Бросаю повестку в мусорку возле почтового ящика на первом этаже и возвращаюсь в родную квартиру. Оставляю чемодан в прихожей. Потом тщательнейшим образом привожу себя в порядок, уже после этого оглядываю квартиру.
Бардак тут знатный…
После моего отъезда все к тому же заросло пылью. По-хорошему надо бы это все для Кристины и оставить. Но я же не свин какой. Кое-как распихиваю вещи, валяющиеся на проходе – ну хоть так.
Дальше иду претворять план в жизнь.
Спускаюсь на первый этаж, выхожу на улицу, проверяю, не гуляет ли жена на детской площадке. Там ее не оказывается – значит, она дома, где ей еще быть?
Иду прямо на третий этаж.
Но что если не откроет? Она может! Дубликата ключей у меня нет.
Однако, когда выхожу из лифта, вижу перед дверью нужной квартиры девчонку с большим розовым рюкзаком.
Ева!
Девчонка видит меня и столбенеет. Смотрит во все глаза.
А что, я растил эту мелочь восемь лет, ночей не досыпал. Вот пусть она мне теперь и поможет.
– Евочка, – тяну с приторной улыбкой. – Иди сюда, доченька!
Моя улыбка действует на Еву странным образом. Она не улыбается в ответ, лишь серьезнеет.
– Ева, – я развожу руки. – Как я рад тебя видеть!
Последняя фраза меняет дело.
Вижу, как у девчонки загорается взгляд.
Она тоже рада, делает ко мне шаг, другой. Она уже рядом, я даже могу разглядеть дырки на ее белых колготках. Дура, стопроцентно шлепнулась где-то во дворе на колени! Девчонка – сплошная растрата, не знает она, что ли, сколько я батрачу, чтобы у нее были эти самые колготки? Так бы и дал затрещину, честное слово… а Кристина, как всегда, пожалеет за разбитые коленки, на испорченные колготки даже внимания не обратит. Эх, досталась мне семейка.
Давлю в себе негатив, сейчас не время учить девчонку уму-разуму.
Для закрепления мира спрашиваю:
– Доченька, дорогая, ты скучала по папе?
Однако, как только с моих губ срывается слово «папа», Ева меняется в лице. Еще секунду назад она улыбалась мне уголками рта, сейчас же снова замирает в нерешительности.
– Что не так? – спрашиваю у нее.
– Я… – блеет она и замолкает, упирается взглядом в носки черных туфель.
Новых, зараза! Кристина где-то нашла клад? И школьная форма новая на девчонке, и туфли.
– Говори внятно, что хотела, – прошу делано ласковым тоном.
Сейчас чуть ли не единственный момент в жизни, когда я и вправду готов ее выслушать.
Девчонка вскидывает на меня взгляд огромных карих глаз и отвечает тихо-тихо:
– Папа, а помнишь, ты говорил, что я никто, и ты меня не любишь. Мама думает, я забыла, но я не забыла…
Вот тебе на!
В сердцах брошенные слова теперь оборачиваются против меня.
И что мне сейчас делать? Признаваться соплячке в любви? Да я собственным дочкам такое не говорю, с чего вдруг я должен говорить это Еве?
– Глупости, – отрезаю строго. – Послышалось тебе, я такого не мог сказать.
– Послышалось? – она хлопает ресницами.
– Конечно послышалось. – Я уже откровенно злюсь. – Доставай ключи, открывай квартиру.
В лице Евы не пойми откуда возникает недоверие.
– Зачем? – интересуется она звонким голосом.
– За надом, – привычно на нее ворчу. – Я твой отец, я не обязан объяснять. Пусти меня в квартиру, ну?
С этими словами я протягиваю правую руку, пальцами прошу ключи.
И вдруг слышу от мерзавки:
– Мама не велела никого пускать.
Мама не велела… А она кто? Царица этой квартиры, что ли? Не ее имущество, не ей и распоряжаться.
Однако на открытый конфликт не иду, снова переключаюсь на ласковый тон:
– Евочка, девочка, помнишь, я тебе на позапрошлое Восьмое марта подарил куклу? Дорогую, хорошую…
И вправду выложил за нее немало, все потому, что проштрафился перед Кристиной. А кукла – это всяко дешевле, чем приличные розы по грабительским ценам в праздник. Жене же в принципе было все равно, кому дарю – ей или детям. Подарил, и ладно.
– П-помню, – бубнит Кристина чуть испуганно.
– Вот если не хочешь, чтобы забрал, быстро открывай квартиру.
– Так нет ее, – разводит руками Ева.
– А куда ты дела дорогущую куклу? – хмурю брови.
– Близнецы ею размешивали в луже грязь, а потом забыли на улице, – признается она виновато.
– Вот, значит, как ты ценишь отцовские подарки, да? – грозно на нее смотрю. – Быстро открывай дверь!
– Мама не велела. – Ева уже чуть не плачет.
Тут уже мои нервы не выдерживают.
Еще какая-то шмакодявка, метр с кепкой, будет мне тут ставить палки в колеса.
Бросаюсь вперед, преграждая Еве путь к отступлению. Хватаю маленькую мерзавку за косу, тяну вверх, чтоб не дергалась.
– Ай! – кричит она.
Но я не слушаю, сдираю с ее спины рюкзак, авось ключи там.
Однако не успеваю завершить дело, как из соседней квартиры выскакивает верзила в черном костюме.
Он орет во все горло:
– Немедленно отпустил девчонку!
При этом движется прямо на меня.
– А ты что за хрен с горы? – смотрю на него с ошалевшим видом.
– Сейчас подробно объясню, – басит он.
При этом разминает шею так, будто собирается меня нокаутировать.
Мама!
***
Рафаэль
Я выхожу из квартиры и что вижу?
Какой-то псих держит за косу дочку Кристины! Ту самую, которая старшая и самая спокойная. Главное – как держит. Тянет вверх, причем основательно, а девчонка морщится от боли и стонет.
Естественно, я не стерпел, естественно, я подлетел.
И хорошенько бы врезал этому придурку, не прояви тот чудеса верткости.
Он мгновенно отпускает девчонку, которая тут же приземляется на задницу. Затем этот козел отпрыгивает на добрых пару метров и верещит:
– Я ее отец, что вы себе позволяете? Я разбираюсь со своим ребенком, вам незачем вмешиваться!
Хмурю брови, строго на него смотрю, оборачиваюсь к девочке.
– Это правда твой отец?
Она сосредотачивает на мне взгляд, нехотя кивает.
– Вот видите! – тут же смелеет агрессивный придурок. – Ничего страшного не произошло, просто учу ее уму-разуму. Я ее родитель, Максим Лапин, соответственно опекун, и вы не имеете права мне указывать.
Складываю руки на груди, смотрю на него свысока.
В моем понимании отец может относиться к дочке строго определенным образом: случилась беда, помочь, денег на обновки дать, защитить, погладить по голове. Но не таскать за косу со всей дури!
Сыновья – это другое. Сыновья – это мальчики. Им не грех и по жопе дать, приструнить как полагается. С моими дьяволятами так вообще без этого никак. Девочки же из другого теста, другое и отношение. С ними надо по-особому, ласково.
– Что-то я вас, – намеренно делаю упор на последнее слово, – тут раньше не видел. Кристина живет одна с девчонками. Откуда взялись?– Больно много вы знаете про мою семью, – шипит этот наглый олух. – Между прочим, приличные люди в дела чужих семей не лезут!
Надо же, какие у него познания о приличии. Не то чтобы меня когда-то волновало, считают ли меня приличным человеком.
– Идите себе мимо, – тем временем продолжает он. – Мы с дочкой сами разберемся.
– Ага, щас. – Зло на него зыркаю и перехожу на «ты»: – А давай я позвоню ее матери и спрошу, нормально ли это, что ее отец таскает девчонку за косу, что-то там от нее требует. Тогда и посмотрим, сколько у тебя на эту девочку прав и как ты должен себя вести. Ну?
– Развелись тут всякие умники, – бурчит он с недовольным видом.
Однако спорить со мной больше не решается.
Очень шустро бросается к лифту.
Пара секунд, и недопапаши след простыл.
Оборачиваюсь к девочке и тяжело вздыхаю.
Вот горе-родитель, хоть бы ребенка поднял, прежде чем позорно бежать.
Наклоняюсь к ней, протягиваю руку:
– Давай помогу.
Она хватается за мою ладонь, поднимается, скривив лицо.
– Ударилась? – спрашиваю.
Она молчит.
Тогда осторожно интересуюсь:
– Как зовут?
– Ева, – пищит она тихонько.
Имя-то какое знаковое. Прародительница всего человечества.
Только тут замечаю, что у девчонки из-под школьного платья выглядывают разбитые коленки. На белых капроновых колготках здоровенные дыры, из которых зияют покрытые кровью раны, свежие.
– Ох, ты ж, горе луковое, где ж ты так? – цокаю языком.
Ева отводит взгляд, морщится. Такое чисто женское выражение горя на лице.
Видно, что ей больно и некомфортно.
А я, кстати, мастер лечения сбитых коленок. У меня по этому делу практически диплом. За последний месяц, что прожил с близнецами один на один, точнее один на два, я увидел множество разбитых коленок, а подранных штанов – еще больше. Поначалу ругал, потом понял – бесполезно. Поэтому у меня в доме большой запас джинсов для малышни, ну и аптечка размером с половину шкафа. Там все, как мне обещала провизор. В том числе и перекись с пластырями.
– Ева, пошли ко мне, обработаем раны, – командую ей. – Тут нужна срочная помощь.
Девочка бросает на меня испуганный взгляд.
– Мама не разрешает никуда ходить с незнакомцами!
На это мне остается лишь хмыкнуть.
– Какой же я незнакомец, – пожимаю плечами. – Я ваш сосед, зовут Рафаэль, ты же неоднократно меня видела. Я папа близнецов, которых нянчит твоя мама.
– А-а, – тянет она не очень уверенно. – Тогда ладно.
Веду ее к себе, усаживаю на маленькую табуретку в прихожей.
– Посиди здесь, сейчас принесу аптечку.
Быстро иду в ванную, нахожу коробку с красным крестом и возвращаюсь в прихожую.
Ева же за это время успевает расплакаться. Подмечаю, как она вытирает щеки рукавами от платья.
– Отставить рыдания, – говорю с шутливой строгостью. – Сейчас поправим дело.
Опускаюсь перед Евой на корточки, обрабатываю детские коленки перекисью. Когда она морщится, отвлекаю ее смешными рассказами про сбитые коленки близнецов, под конец даже дую на ранки, чтобы боль побыстрее ушла. Клею пластыри.
Однако даже эти манипуляции не успокаивают мою маленькую гостью.
– Ну что ты плачешь? – развожу руками. – Скажи. Дядя Рафаэль все решит. Может, конфету хочешь? У меня много…
Однако очень скоро понимаю, что конфета делу не поможет.
Ева вдруг выплескивает на меня удивительное:
– Папа сказал, меня не любит, и что я – никто. Он правда не любит, я вижу!
Вот тебе на.
Дядя Рафаэль, может, и может решить множество проблем, но не эту.
Господи, каким надо быть сказочным придурком, чтобы сказать девочке такое? Что в голове у этого недопапаши? Как язык повернулся. Это же дочка!
Говорю первое, что приходит в голову:
– Ев, он это не от большого ума.
Она замирает, смотрит на меня настороженно, в то же время с интересом. Явно ждет какого-то продолжения.
Успокаиваю как могу:
– Это он глупый просто, что не оценил такую дочку, как ты. Ты же лучик света, ты прекрасный огонек. Учишься хорошо?
– Хорошо, – кивает она. – Пятерку получила по математике.
– Вот видишь! – смотрю на нее с важным видом. – Ты-то поумнее его будешь. Маме помогаешь?
– Помогаю, с сестрами особенно, – кивает Ева.
– Так тем более, – заявляю со всей уверенностью. – Ты отличная девочка, нет в тебе изъяна, тебе не в чем себя винить. А то, что он так сказал, – поверь, пожалеет. Годков эдак через тридцать, когда ему помощь твоя нужна будет, о-о-очень пожалеет, что пренебрег такой замечательной девочкой. Может, и раньше дойдет, еще извиняться будет. Вот поверь!
– Правда? – Ева смотрит на меня удивленно и в то же время с надеждой.
Так мне ее становится жалко, что екает сердце.
Сидит у незнакомого соседа в квартире, после того как собственный отец наговорил ей гадостей, еще и за косу оттаскал. И неизвестно, что бы сделал, если бы не я. Каково?
Она хлопает длиннющими черными ресницами, смотрит на меня темно-карими глазами, и столько в них разного… Надежды, в то же время горя, обиды на этот мир.
За душу берет. Не должны дети так смотреть. Защитить хочется.
Странные реакции с моей стороны, должен признать.
Я к чужим детям равнодушен, люблю исключительно своих. Остальные даже умиления не вызывают. Обычно. А вот в этой малышке что-то трогательное.
Красотка будет, уже сейчас видно.
Чем-то даже на близнецов похожа, наверное поэтому вызывает во мне такие чувства. В ней ничего от Кристины, между прочим.
– Ну что, давай, отведу тебя к маме, – предлагаю Еве.
Она со вздохом кивает.
Беру девчонку за руку и веду вниз, в детский сад.
А ручка-то какая нежная, маленькая. Приятная!
Дурак этот Максим Лапин, лично я бы от такой дочки точно не отказался.
***
Кристина
Я выхожу в приемную, прошу Светлану:
– Позвони Чичиковой, скажи, ее малышка нормально заснула, пусть не волнуется.
Уж очень мамочка просила уточнить про дочку, переживает. А нам лишний раз проявить внимание к новым клиентам совершенно не лень.
Светлана важно кивает и замирает с трубкой в руке, резко обернувшись ко входу.
Смотрю туда же и также замираю.
В дверях детского садика показывается Рафаэль Давидян собственной персоной. И ладно бы один. Но он своей лапищей сжимает руку Евы!
С ним моя дочка.
Наша дочка!
Он узнал!
Мое сердце ухает вниз, забивается в левую пятку и бьется в конвульсиях.
Но как он мог узнать? Визуально определил? Я как чувствовала, что что-то грядет.
С другой стороны, ну похожа она на него, и что? Мало на свете черноглазых и черноволосых людей? Это же вам не стопроцентная гарантия отцовства. А сама Ева не в курсе дела.
Рафаэль к тому же еще и злой, как сто чертей. Ну, конечно, злой, кто же на его месте обрадуется новости, что у него в наличии почти взрослая дочка. Учитывая, как он трясется над своими близнецами, эта новость должна его нехиленько так взбодрить.
– Мама! – пищит Ева.
Выдирает руку из пальцев Рафаэля и бросается ко мне.
Только тут подмечаю, что у дочки зареванное лицо. Почему? Это Рафаэль ее довел?
Обидел мою девочку! Как только мог?
Во мне тут же просыпается дикая злость. Чувство настолько сильное, что мгновенно поглощает все остальные, даже страх перед Давидяном.
Обнимаю Еву, крепко прижимаю к себе. Наклоняюсь к ее ушку и прошу:
– Евочка, сходи в туалет, умойся. Я скоро приду.
Прибью одного идиота, и сразу назад.
Голыми руками придушу, и неважно, что он в два раза больше меня!
– Пойдем, поговорим, – зовет меня Рафаэль.
Кивает в сторону коридора.
Выхожу за ним, готовая обрушить на него все кары этого мира.
Однако он меня опережает:
– Кристина, я не знаю, что происходит в твоей семье, но это необходимо прекратить! Ты знаешь, что отец Евы явился к вам и таскал девчонку за косу? Я его прогнал, а девчонка в слезы. Это нормально для вашей семьи?
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Рымарь Диана
