1994 год
Даша собиралась в институт. Сидя на низеньком стульчике перед трельяжем, она выдавливала из тюбика с танцующим силуэтом балерины остатки тонального крема, похлопывающими движениями пальцев наносила крем на лицо.
Эни с раннего утра затеяла бэлеш. Пирог давно испекся и ожидал прихода Фердане-апы, распространяя по квартире умопомрачительный запах.
Сегодня Фердане – старшей сестре Эни - исполнялось семьдесят пять. Она по-прежнему уступала места в трамвае пожилым и мыла полы в подъезде своего дома вместо уборщицы.
Хрупенькая и сморщенная, словно сделанная из папье-маше – Фердане-апа говорила, что перестала расти в одиннадцать лет. После института она пошла работать фармацевтом в аптеку на Большой Проломной и осталась до самой пенсии. Встретила там войну, отнявшую у нее жениха Сайхана, которому она по-прежнему хранила верность.
В дверь позвонили.
Фердане-апа пришла! – догадалась Даша.
Наконец можно будет снять круглую пробку с бэлеша – бабушки всегда отдавали ее внучке – положить от души в тарелку вязкой картофельно-мясной начинки и, хрустя подсушенной, пропитанной жирным бульоном корочкой, наесться вдоволь любимого пирога.
Было слышно, как Эни пошла открывать дверь, но уже через мгновение бабушка вбежала в Дашину комнату.
- Отец Марселя убил!
Эни будто захлебнулась своим выкриком. Ее крашенная хной седая челка вздыбилась, губы с остатками бордовой помады от волнения ходили ходуном, выговаривая немые слова.
А как же бэлеш? – хотелось спросить Даше, сделав вид, будто не расслышала.
Слишком страшно было такое расслышать: Марселю – соседу из девятнадцатой квартиры – недавно исполнилось четыре года.
Когда Даша выбегала из своей комнаты вслед за Эни, ей показалось, что за окном черный метеорит врезался в майскую голубизну и осколки чего-то громадного, вдребезги разбитого, полетели им вслед...
Бабушка и внучка с трудом выскользнули из квартиры на подъездную площадку. Их дверь подпирали собравшиеся соседи в домашних халатах и тапках. Женщины тихонько перешептывались, всхлипывали.
По лестнице вдоль стеночки поднималась Фердане-апа в своем белоснежном мусульманском платке, закрывавшем ей спину и плечи, делая похожей на куколку.
Она испуганно оглядывала серыми девчоночьими глазками толпу жильцов, не понимая, что происходит и лишь надеясь, что никого не потревожила.
Когда из открытой квартиры напротив двое санитаров выкатывали носилки, по подъезду прокатился стон.
Под медицинской сероватой простыней угадывались очертания детского тельца. Местами – в районе груди и кистей - на ткани проступала темная кровь.
Фердане-апа в ужасе вжалась в крашенную зеленой краской подъездную стену, распластавшись по ней и широко раскинув в стороны руки. Больше всего она страдала, если доставляла кому-то неудобства.
Спускаясь, санитары чем-то зацепили ее длинный платок, и он потащил за собой старушку. Ее легкое тело беззвучно повалилось на носилки, и в толпе послышались вскрики и истеричные рыдания.
Эни попыталась прийти на помощь сестре, но, поняв, что не проберется между носилками и стеной, лишь закрыла обеими руками рот.
Санитары остановились. Придерживая носилки с малышом, чуть накреняя их к перилам, они высвободили белый платок. Рыдания стали громче – истерика толпы нарастала.
- Ну-ка тихо! – властный майорский бас оборвал все звуки.
Милиционер и врач медленно, с трудом выводили из квартиры Марата. Майка соседа была вся в бурых пятнах крови.
Держа руки в наручниках перед собой, выпучивая безумные студенистые глаза, Марат припадал к уху врача и громко шептал:
- Вы не понимаете! Он бы и Аленку, и всех вас убил, если бы я его не остановил. В него дух злой вселился. Я сразился с духом и отправил его обратно в джаханам.
- Ой, Марат, что же ты наделал? Сыночка своего…. - тоненько простонал женский голос.
- Дань, ну хоть ты объясни им про Тахира! Я ведь тебе рассказывал! - Марат дернулся головой прямо в лицо Даши, отчего та резко отшатнулась, и словно волна отшатнулись все головы рядом.
Марат действительно рассказывал ей про духа Тахира, живущего в их квартире. Этот дух приставал к жене Аленке, будил и доводил до слез маленького Марселя. Марат защищал семью как умел, и однажды в отместку дух едва не придушил самого Марата.
Все соседи знали, что Марат шизофреник.
В прошлую осень он лежал в психиатрической лечебнице. Встречая Дашу, почему-то именно ей он рассказывал об очередных выходках своего сожителя из астральных миров.
Даша с Эни как-то решили даже обсудить это с его женой. Но Алена лишь отмахнулась – «Ай, не обращайте внимания! Он в норме, просто иногда действие таблеток ослабевает, и тогда начинаются эти глюки».
Поэтому Даше истории про духа тоже стали вскоре казаться «нормой», она к ним привыкла. И если Марат под действием медикаментов становился тихим и неразговорчивым, иногда даже хотелось спросить – ну что, как там Тахир поживает?
Никто – ни врачи, ни Алена, на сам Марат – не предполагали, что однажды ему покажется, что дух вселился в маленького Марселя. И что он убьет сына.
У подъезда стояла еще одна скорая для Алены.
Потом будут рассказывать, что мать пыталась спасти ребенка, вырвать у озверевшего мужа нож, которым он полосовал беззащитное тельце. Лезвие разорвало ей сухожилия на ладонях, сделав одну руку почти бездвижной.
В шоковом состоянии с перевязанными кистями Алену тоже вывели из квартиры и повели по лестничной площадке. На лице ее застыл нутряной вопль, который слышали соседи снизу перед тем, как вызвать полицию.
Еще долго жильцам дома по улице Вишневского будет казаться, что по их подъезду за руку с мамой идет утром в садик мальчик – боязливый, светловолосый, прижимает к груди красный автобус.
Этот автобус через полтора года Даша увидит в мусорном контейнере у дома вместе с другими игрушками. Она Алену поняла и не осудила. Двадцатипятилетней женщине нужно было как-то продолжать жить.
***
- Сигареты есть?
- Закончились. Весь универ у меня «стрелял», всю пачку раздала.
- Схожу в киоск за сигаретами. Закажи пока чай, - попросила Даша подругу, сдергивая со стула сумочку.
Зоя Сабирзянова – кареглазая, коренастая, с мелкими медово-рыжими кудряшками и плотно сжатыми губами насыщенного сливового оттенка, настолько яркими, что их можно даже не красить, осталась ждать в модном итальянском кафе «Джузеппе».
О чае можно было не упоминать, кроме него редко приходилось заказывать что-то еще. Студентки экономили из карманных денег, выдаваемых родителями на проезд и обеды, чтобы сразу после занятий отправиться в «Джузеппе» и с кем-нибудь познакомиться.
Впрочем, в кафе подруг часто угощали, поэтому пили они не только чай. С ними заговаривали, звали постоянно на свидания.
Как-то раз они условились о встрече с двумя студентами КФИ - будущими бухгалтерами, но забыли про них. На следующий день, когда как обычно после университета явились в «Джузеппе», навстречу им вышли те двое «кэфэишников». Забавно получилось: студенты решили, что девушки просто сильно опоздали.
В то время вообще было много свиданий.
Иногда случалось по два-три свидания в день. Бывало – прощаются с одними, заходят за сквер, а там их ждут другие.
Весело проводили время. На свидания ходили только вдвоем. Не потому что страшно, а потому что так веселее. Хронически не высыпались, клевали носом на занятиях. Умудрялись даже хорошо учиться.
В их первый май, ошалевший от власти стремительно вступившей в права весны, казалось возможным всё.
Опоенные источаемым дурманом цветков сирени - разом вскипевших, осыпавших асфальт, в «холодке» скуки на университетских занятиях, они ощущали те свободу и леность, когда впереди еще огромное лето.
А май с его тонкой свежестью синевы - нескончаемая летняя пятница.
Это был самый длинный май! Даша потом так и мерила годы своей жизни маями – семнадцатый май, восемнадцатый, девятнадцатый… сороковой май.
Когда Даша вернулась, за столиком с Зоей уже кто-то сидел.
«Блестящие черные волосы… профиль кривоватый… очень взрослый, лет тридцать», - приближаясь, Даша мысленно описывала Зоиного собеседника.
- Здравствуйте! – улыбнувшись, она выложила из сумочки только что купленную пачку L&M Light.
Он кивнул.
- Рашид.
Держался он уверенно. Даже как-то отчаянно уверенно.
- Очень приятно, я - Даша.
- Может шампанского выпьем? Или вы только чай? – посмотрел Рашид на чайник в центре стола.
- Почему? Шампанское мы тоже пьем! - перехватив его взгляд, бойко ответила Зоя.
Рашид подозвал официанта. Неслышно сделал заказ.
- Вы тут один? – поинтересовалась Даша.
- Я тут с друзьями, - он повел головой в сторону сидевшей на другом конце кафе компании.
Появился бармен в зеленом жилете с бутылкой шампанского. Звучно её открыл.
«Какой взрослый», - опять подумала Даша.
Она незаметно рассматривала смуглое лицо, покрытое темной щетиной, покатые плечи, массивные бронзового оттенка часы, распирающие манжету рубашки. Положив руки на стол, Рашид расслабленно крутил в пальцах плотно свернутую в трубочку бумажную салфетку.
Его трудно было назвать даже симпатичным – низкорослый, с торчащими ушами, крупным горбатым носом и твердым презрительным ртом. Но он распространял вокруг себя какую-то неведомую силу. Силу безоговорочной власти.
Никогда еще Даша не видела вблизи такого, как он – опасного, зрелого, с толстой золотой цепью на шее. Едва он начинал говорить, в глазах его сверкало нечто такое – животное и привлекательное - что по ногам ее бежали мурашки.
И еще от него здорово пахло. Пахло приключениями. И риском тоже пахло.
Пока официант разливал шампанское, подошел один из компании друзей Рашида – сутулый, высокий, с демонстративно зачесанной вбок белой челкой, такими же белыми бровями и трагично-красивым, будто вылепленным из гипса лицом. Лицо лишь немного портило выражение напускного безразличия.
- Данила, - представился он нараспев тоже с какой-то отчаянной уверенностью.
Садясь на стул, он подобрал длинный подол кожаного плаща, что вышло немного по-женски.
Подняли бокалы. Данила одним глотком отпил половину, тогда как Рашид вернул шампанское на стол нетронутым.
Даша это заметила. Она все время держала взгляд на его руках. Крепкие, корявые, словно корни молодого дерева - руки отталкивали и манили одновременно.
Все в нем отталкивало ее и манило.
- Не пьете спиртного? – поинтересовалась она вежливо.
Рашид вместо салфетки теперь крутил сигарету из Данилиных Marlboro. Сигарета методично двигалась между ловкими натренированными пальцами.
- Пил. – он провел сигаретой под носом, с удовольствием вдохнув запах табака. – И курил тоже.
- И что? Бросили?
- Да. Все бросил в пятнадцать лет.
- Рановато бросили… то есть рановато начали… - запуталась и смущенно засмеялась Даша.
- Рано начал, зато вовремя кончил, - глубокомысленно изрек вальяжно развалившийся на стуле Данила.
Шутка получилась сальной.
Зоя слегка улыбнулась. Даша - нет. Она приняла отчужденный вид и больше не поддерживала разговор.
Мужчины должны их уважать. Она чувствовала, что, слушая скабрезные анекдоты, смеясь грубому юмору и позволяя в своем присутствии материться, они, как девушки, роняют свое достоинство.
Компания друзей направилась к ведущей вниз мраморной лестнице с золотыми перилами, на ходу расплачиваясь с бежавшим за ними официантом.
Мужчин было трое, и от них приятно веяло Фаренгейтом.
Даша не рассмотрела лица, заметив лишь, что все они тоже очень взрослые. Когда тебе семнадцать, тридцатилетние кажутся непомерно взрослыми.
Данила что-то коротко бросил им вслед, отчего те, одновременно обернувшись, зычно загоготали.
Рашид смеялся так же, как делал вид что пьет шампанское: смеха его не было слышно. Губы его лишь слегка растянулись и приподнялись, обнажив крепкие серые зубы. Глаза оставались серьезными.
С независимым видом потянув сигарету из пачки, Даша схватила со стола маленькую белую зажигалку, сама себе прикурила. Зажигалка щелкнула, выбросив голубовато-желтый язык пламени.
И снова взгляд захватили руки.
Было неловко так долго и много их рассматривать. Возникла безумная мысль: взять бы эту кряжистую кисть, унести домой, изучить, потрогать со всех сторон, словно редкий диковинный экспонат, наверняка ведь, ладони окажутся мягкими – все твердое, а холмик под большим пальцем пухлый и горячий.
Данила тоже закурил. Подумав, протянул сигареты Зое. Обнажилось его худое запястье с полустертой голубой татуировкой. Пальцы были длинными и узловатыми.
К их столику подошел дерганый словно на шарнирах мосластый браток в трико с лампасами и сине-белой как пачка L&M олимпийке Montana. Пожав руки Рашиду и Даниле, он не ушел сразу, а принялся что-то нашептывать на ухо Рашиду, краснея и раздувая щеки.
Мизинец его желтел тщательно подпиленным ногтем, он его смешно оттопыривал. Долетали яркие словечки про какого-то «пассажира», который «двинул фуфло».
Браток отступал на шаг, прощался, но снова припадал к уху Рашида, пританцовывая на месте и вспоминая новые подробности.
«Ну, когда ты наконец уже уйдешь?» - спрашивала мысленно Даша, нетерпеливо дергая под столом ногой.
Зоя о чем-то тихо переговаривалась с Данилой, и ей становилось скучно. Наблюдая за метанием сигареты в упругих пальцах Рашида, она решила снова покурить, чтобы бы хотя бы чем-то себя занять.
Едва затянувшись, столкнулась с взглядом Рашида. И вся полыхнула.
Взгляд был до неприличия насмешлив. Поперхнувшись дымом, Даша закашлялась и затушила сигарету.
«И как только эти серьезные глаза могли так несерьезно на меня смотреть?» - вспоминала она после их встречи, и к лицу ее приливала обжигающая кровь.
- Ты даже не в затяг курила! - скажет Рашид ей потом.
- А ты вообще не ко мне подходил знакомиться!
другие рассказы: