Публикую здесь некоторые отрывки из моей книги "Диалог о словах и языке". Полный текст книги см. по ссылке: https://vk.com/etimvk.
М.К. Ты выше упомянул о метатезе плавных. Насколько я помню, метатеза – это перестановка согласных местами. А что за «плавные» участвуют в этой перестановке в славянских языках?
А.М. Плавными называют сонорные согласные l и r. В праславянских сочетаниях *TorT, *TolT, *TerT, *TelT, *orT, *olT (где T – любой согласный) произошли некоторые подвижки. Этот процесс довольно поздний, поэтому в разных языках он даёт разные результаты.
В восточнославянских языках возникло полногласие, то есть слог *TorT превратился в ToroT, *TolT – в ToloT, *TerT – в TereT, *TelT – в ToloT, TeleT или TeloT (результат в последней группе зависит от качества второго согласного). Так, праславянские слова *korva «корова», *moltъ «молот», *bergъ «берег» в результате метатезы дают нам русские слова корова, молот, берег, украинские корова, молот, берег, белорусские карова, молат, бераг.
В южнославянских языках, а также в чешско-словацкой группе произошла метатеза с удлинением гласного. Таким образом, сочетание *TorT даёт в этой группе TraT, *TolT – TlaT, *TerT – TrěT, *TelT – TlěT. Те же праславянские слова *korva, *moltъ, *bergъ в этих языках дали совершенно иной результат: болгарские крава, млат, бряг, сербохорватские крава, млат, брег, бријег, словенские krava, mlat, breg, чешские kráva, mlat, břeh, словацкие krava, mlat, breh.
По отсутствию полногласия и наличию метатезы в русском языке легко распознать слова, имеющие старо- и церковнославянское происхождение. Слова брег (вместо берег), град (вместо город), злато (вместо золото), млад (вместо молод) – всё это южнославянские заимствования, которые в большинстве своём встречаются разве что в литературе, но редко в разговорной речи. Исключения составляют те южнославянские слова, которые навсегда вытеснили исконные древнерусские полногласные формы: враг (вытеснило исконное ворог), шлем (вытеснило исконное шелом), или приняли свои значения, отличные от значений форм с полногласием: глава (наряду с голова), страна (наряду с сторона).
В польском и лужицких языках произошла метатеза без удлинения гласного, поэтому сочетание *TorT в этих языках перешло в TroT, *TolT – в TloT, *TerT – в TreT, *TelT – в TleT. Таким образом, всё те же праславянские слова *korva, *moltъ, *bergъ дают в этих языках следующие результаты: польские krowa, młot, brzeg, нижнелужицкие krowa, brjog, верхнелужицкие kruwa, brjóh.
Начальные сочетания типа *orT, *olT также давали разные результаты, но это различие диктовалось интонационными особенностями самих сочетаний.
В одних случаях сочетания *orT, *olT давали raT, laT во всех славянских языках. Поэтому, например, праславянское *ordlo «рало, плуг» в результате даёт русское рало, украинское рало, болгарское рало, сербохорватское рало, словенское ralo, чешское rádlo, словацкое radlo, польское radło. Другой интересный пример с сочетанием *orT – праславянское *orbъ «слуга, раб», которое даёт в русском языке слово раб (сюда же слова работа и ребёнок), в латинском – orbus «осиротевший», в древнегреческом – ὀρφανός (orphanós) «осиротевший», в санскрите – अर्भ (árbha) «маленький; мальчик», в армянском – որբ (orb) «сирота». Все эти слова восходят к праиндоевропейскому слову *h₃órbʰos, которое, вероятно, также означало «сирота».
В других случаях сочетания *orT, *olT дают raT, laT в южнославянских языках и словацком и roT, loT в восточно- и западнославянских языках. Так, праславянское *orstъ «рост» даёт в южнославянских языках и словацком: болгарское раст, сербохорватское раст, словенское rast, словацкое vzrast, в восточно- и западнославянских языках: русское рост, украинское ріст, чешское vzrůst, польское wzrost.
Метатеза плавных в праславянском отмечается также в древнейших заимствованиях. Так, праславянское слово *korljь «король», образованное от имени императора Карла Великого (Karl), в славянских языках даёт точные результаты группы *TorT: русское король, украинское король, белорусское кароль, болгарское крал, сербохорватское краљ, словенское kralj, чешское král, словацкое kráľ, польское król.
М.К. Поражаюсь изяществу фонетических изменений. Было *orbъ, стало – раб. И попробуй догадайся, что всё это вообще как-то связанные друг с другом вещи. Снова чудеса, снова zázraky.
Я уже не в первый раз обращаю внимание на то, что в некоторых славянских языках (в чешском и словацком, например) русскому г соответствует h. Это видно хотя бы по примерам со словами берег и гусь, которые в чешском имеют вид břeh, husa, в словацком – breh, hus. Буква h в этих языках читается как украинское г [ɦ]? Если да, то связаны ли они между собой исторически или это случайные совпадения?
А.М. Да, тут тот же самый звук. Так получилось, что в некоторых центральных диалектах славянского ареала произошла «мутация» взрывного [g], в результате чего он стал фрикативным. Украинский, белорусский, чешский, словацкий и верхнелужицкий языки имеют фрикативный или фарингальный согласный там, где в польском, нижнелужицком, болгарском, сербохорватском, словенском и русском имеется взрывной. Что интересно, языки с инновацией (то есть с «мутацией») как бы разделяют другие славянские языки на северные и южные, находясь в центре.
М.К. То есть это какой-то древний процесс, который затронул центральные говоры праславянского, затем стал особенностью целой группы языков? Эти «мутации» имеют свойство расширяться?
А.М. Совершенно верно. Вероятно, в древности (возможно, уже после распада праславянской общности) начался это процесс фрикативизации и фарингализации, который «волной» стал расходиться от центра к периферии, включая в свою орбиту всё больше и больше соседних говоров. В итоге, когда стали складываться литературные нормы отдельных славянских языков, фрикативный закрепился в одних языках, но не закрепился в других. «Мутация» застыла. Замечу, что и в южных русских диалектах это явление является распространённым, но литературный русский язык сложился на среднерусских говорах, где г – взрывной. Его мы и произносим. Фрикативный [ɣ], близкий к украинскому [ɦ], встречается у нас разве что в словах ага [ɐˈɣa] и господи [ˈɣospədʲɪ].
Говоря о «волнах», уместно вспомнить одну старую теорию, которую выдвигали ещё в XIXвеке немцы Гуго Шухардт и Иоганнес Шмидт. Им принадлежит идея о том, что языковые инновации распространяются из центра, где они возникают, к периферии, «подобно кругам, расходящимся по воде от брошенного камня и постепенно затухающим». В предыдущих частях нашей беседы я уже говорил о так называемых языковых союзах и о конвергенции языков. Всё это тоже от «волн». Даже упомянутая в этой части нашей беседы сатемизация – это «волновая» инновация, явно начавшая своё распространение где-то в центре, тогда как по краям, на западе и на востоке, исторически были распространены кентумные языки.
