Егоров приходил в себя на дне глухого подвала, что располагался под высоким фундаментом старого гаража в посёлке Вилково. В темноте он открыл глаза и облизал солёные, пересохшие губы. Сознание ещё не до конца вернулось после внезапного предательского удара по голове в тот момент, когда они с Дружниковым и Елагиным шли на "дело". Ему это ещё предстояло вспомнить, а теперь память выдавала знакомые и любимые лица дорогих сердцу людей и первой возник из темноты образ любимой доченьки Наташки... Вот она тянет к нему свои нежные ручки, качает головкой, хлопает длинными ресничками над блестящими любопытными глазками. Вот её ласковые глазёнки смотрят на него из темноты... И тут возникает следующий образ в мутном сознании - это жена Светлана с напряжённым лицом и обидно поджатыми губами...
- Светка, - шепчет он в полузабытьи. - Светка, я не виноват, так получилось...
Алёша резко разворачивается на мягком матрасе от поломанного дивана, скрипя его упругими пружинами, его зрачки реагируют на резкий свет, что пролился вниз от верхнего входа в это подземелье, а потом фонарь зажгли над его лицом и кто-то опустился рядом с кружкой в руке.
- На-ко, хлебни для затравки, - раздался пьяный голос Елагина. - Прости, не было водки, я коньяк захватил...
Он сел поудобнее, приподнял голову Алексея, влил ему в рот обжигающую жидкость. Егоров поперхнулся и выплюнул половину. Он хотел приподняться и сделал для этого резкий жест, но не смог оторвать головы от своего низкого ложа, хоть оно и было мягким голова была будто свинцовая и затылок, казалось, лежал на кирпичах. Алёшка застонал от внезапной боли и схватился руками за виски. Он перевернулся на бок и вжал голову в плечи. Артём склонился над ним и похлопал по спине, пытаясь перевернуть Егорова к себе лицом, потом дотянулся до бокового светильника на забетонированной стене и дёрнул под ним верёвку. Свет разлился по узкому и низкому помещению, осветив ещё одну парочку, находящуюся тут же, лежащих по углам двоих молодых парнишек, жертв проигрыша, которых тоже решили взять на первое задание и повязать окончательно в грязных делах банды. Алексей, увидев свет сквозь щёлочки заплывших глаз, стал припоминать все происходящие накануне события. Итак, за день до этого за карточным столом был проигран почтовый сортировочный пункт на Товарной улице недалеко от железнодорожного вокзала. Почему Назар играл на него, было непонятно. Алёшка успел сообщить об этом пришедшему в спортшколу "на занятия" Сойникову. Милиции теперь точно была известна дата и адрес, на котором должна была появиться банда, чтобы взять их с поличным на месте преступления. И вот они идут туда в половине первого ночи, проходят трамвайные пути, пешком добираются на окраину улицы Ленина, поворачивают в район вокзала, перебираются через переезд... А дальше, как в тумане, но Егоров напрягает память. Он идёт вторым за Дружниковым и не понимает, куда пропал из его поля зрения шедший рядом с ним Елагин. Вместо него к нему сбоку присоединяется Никита Петухов и уже у самого прохода в высоком заборе, что ведёт к сортировочному почтовому пункту, берёт его за локоть.
- Стой! - командует сзади Дружников. - Хозяин переиграл в этот раз... На дело выходим завтра в ночь, Назар решил вас проверить сперва, он молодняку не доверяет... Так что, всех пока опускаем на дно на сутки, чтобы, ежели среди вас есть подставные, не успели бы сообщить мусорам... Разворачиваемся!
С Егоровым были ещё два парня, которые по словам Дружникова, нуждались в проверке. Это было их первое дело и они, молча, подчинились, когда Дружников стал заталкивать их в стоявшую наготове полуторку возле вокзала, чтобы отвезти в посёлок и посадить в подвал для страховки. А вот Егоров... Елагин побоялся пойти рядом с ним, потому что предвидел сложности в его уговорах, Алёшка не умел подчиняться и это так же хорошо понимали все остальные, Дружников дал отмашку незаметно для Егорова и Петухов, вытащив из-за пазухи заранее приготовленную крепкую палку, забежал сзади и ударил ею Алёшку по голове, после чего его так же, как и остальных ребят, погрузили в кузов полуторки и увезли в Вилково в этот самый подвал, где теперь он медленно приходил в себя.
Да, он всё это припомнил и повернулся лицом к свету, взглянул на Артёма, на его испуганное и неживое лицо, а потом снова уткнулся носом в матрас. Коньяк разлился по телу, дал порцию тепла и расслабления. Мозг продолжал работать в лихорадочном порядке. Понятно, это была проверка, они все пошли на дело, согласились с условиями, их привели к месту действия, а потом дали отбой... Но, где теперь будет это место и куда их отправят следующей ночью? Этого ни Егоров, ни те, с кем он отбывал тут сутки в темноте и неведении, ничего не знали. Если так с ними поступили, значит дело предстояло серьёзное, и не на почтовой сортировке... Где?! Егоров был в полном ступоре, ещё и оттого, что не знал как теперь связаться со своими и передать им про новое дело. Да, он пойдёт на него, пойдёт, чтобы не раскрыться... А вдруг, там нужно будет выполнить задание босса и... убить проигранные им "объекты"?! Как он может допустить гибель людей в своём присутствии? Нет, что бы там ни было, а он будет бороться до конца!.. А там, путь как запланировала судьба. Сейчас Егоров просчитывал варианты своих действий, но больная голова гудела и не давала ему сосредоточиться, а маячившая рядом физиономия Елагина так и подталкивала его на необдуманные поступки, вроде тех, что он допустил во время драки с Дружниковым. Нет, он будет сдержан, хоть имеет желание вмазать Артёму в морду и расплющить его по стене. Тот морщился и понимал, чего хочет Егоров, даже отсел от него подальше, но не спускал виноватых глаз, и всё же заговорил:
- Алёшка, не виноват я... правда, я ничего не знал... Не хотел я... Это всегда так бывает перед делом, - оправдывался он. - Назар уедет из города накануне, чтобы не светиться, а Дружников не хочет лишний раз рисковать, вот и спустил всех на "Дно"!
- Значит, с нами завтра в ночь идёт Дружников? - тихим голосом переспросил Алёшка. - Кто ещё?
- Всего восемь человек, потому что... говорю, что дело серьёзное... Канавины идут, Петуховы, ты, вот эти двое, - Елагин кивнул на парней, прижавшихся в углу, - и Дружников.
- А ты?
- А меня оставляют, я завтра не в деле. У меня работа, киносеанс... Я тоже не могу светиться, нужно алиби... А потом, нашим людям виднее, кого брать, а кого не светить.
Егоров протянул руку к бутылке коньяка и Артём подал ему этот спасительный напиток с помощью которого Алёшка пробудился окончательно.
Стоял светлый солнечный день конца марта 1957 года в городе Приморске. После полудня сильно припекало и морская волна, разбиваясь о берег, была уже не столь холодна, как ещё несколько дней назад. Рахманин стоял возле пункта пропусков на въезде в город, рядом с ним была его жена Нонна и верный друг и помощник Назар Шестаков.
- Дочку с зятем проведать решили, - ответил он о причинах посещения закрытого военного города при проверке документов. - У нас есть разрешение на въезд, уважаемый! Всё в полном порядке.
Дежурный военный комендант отдал честь и пропустил чету Рахманиных и Шестакова на территорию автовокзала через крутящийся турникет. Они прошли в деревянные массивные двери и вышли на площадку к автобусам, идущим в город. Адрес у Рахманиных был точный, им его предоставил проверяющий прокурорский инспектор, который однажды в прошлом году приезжал сюда на поиски Нелли и был выдворен местными жителями.
Было воскресенье 31 марта. У Женьки и его жены Нелли был выходной день. Султанов с утра возился в гараже вместе с соседом и коллегой Егором Зайцевым, они налаживали там мотор на лодке отца Егора Афанасия Ивановича, на которой он ходил рыбачить со своим кузеном в Приморско-Ахтарск. Скоро начинался сезон весеннего клёва судака и Зайцев старший попросил сына помочь ему в ремонте старой лодчонки.
Нелли вышла во двор и разговаривала с Зинаидой Зайцевой, за одно возилась в широком тазу, выливала в него горячую воду, чтобы промыть как следует кухонную посуду.
- И у меня за неделю накопилось, - говорила соседка Зайцева, - всё перемыть руки не доходят... Я щас тоже вынесу корыто, будем вместе помывкой заниматься, так веселее!
Зинаида впорхнула, как молоденькая девочка, в дом, оставив Нелли во дворе вместе с соседскими ребятишками, возившимися рядом в песочнице. Султанова сложила посуду в таз и взялась за полотенце и тут... Нет, ей наверно показалось... Нелли напрягла зрение, прислонила ладонь к глазам от ярких лучей полуденного солнца, и приподнялась на мысочках. Нет - не показалось! Это она видела наяву... Её страшный сон воплотился в реальность. Из-за поворота от детского садика на площадку к баракам выходили мать с отцом, а следом шёл Шестаков, медленно переставляя ноги, своей крадущейся походкой. Нелли бросила полотенце в таз и прижала руки к груди, сердце сразу заколотилось бешено и с болью. Она почему-то боялась своих родителей до сих пор, стала искать глазами мужа у сараев, кинула взгляд в проход между рядами гаражей, но тут на счастье вышла тётя Зина с корытом и ведром.
- Чего это, побелела вся? - изумилась она таким переменам в лице молодой женщины и посмотрела по направлению взгляда Нелли.
Непрошенные гости уже входили во двор и приближались к песочной площадке, рядом с которой и стояли сейчас обе женщины.
- Ну, здравствую! - протянула к ней первая руку мать, но Нелли отшатнулась в сторону и спряталась за спиной у тёти Зины.
Чета Рахманиных подошла вплотную к табурету, на котором стоял таз с горячей водой, а Назар остался стоять в сторонке у стены соседнего барака.
- Вот где ты, значит, обитаешь теперь, дочка? - с улыбкой спросил её отец и хотел подойти к ней и обнять.
Нелли в ответ продолжала прятаться за соседкой и та поняла, кого видит перед собой. Зайцева насторожилась и незаметным жестом подозвала к себе младшую дочку Анечку, сидевшую с малышами в песочнице.
- Ну-ка, сбегай за дядей Женей и Егоркой, позови их сюда, - тихонько попросила она и Анечка убежала к гаражам.
- Что ты молчишь, Нелли? Ты даже не впустишь нас в дом? - громко спросил у неё отец, а соседка Зайцева возразила:
- Какая она вам Нелли?! Она Нина Султанова...
- Вот, даже имени у тебя своего не осталось... Поздравляю! - Рахманин злорадно улыбнулся. - Вас, простите, как по отчеству? - обратился он к Зайцевой.
- Зовите просто, Зинаидой, - ответила она и посмотрела вдоль гаражей, не бежит ли Аннушка с её сыном и Женькой, но их не было видно и Зайцева поёжилась на весеннем ветру.
- Нелли, детка, пока не подошёл твой муж, давай поговорим спокойно, - мать подошла к дочери ближе и взяла её за рукав домашней кофточки. - Мы приехали за тобой, Нелли... Я не скрываю этого, мы хотим тебя увезти домой из этого захолустья.
- А, что потом? - сверкнув глазами, спросила Нелли. - Снова упекёте меня в психушку? Я ведь просила тебя, мама, увезти меня оттуда, пока была такая возможность, а ты мне не поверила... Ты предала меня, мама, а теперь приехала за мной? Как красиво и мудро!..
- Не злорадствуй! Мы хотели, как лучше...
- Не правда, я знаю, чего вы хотели! Вот и отец подтвердит, что я не была больна, а теперь подтвердили и врачи... У меня есть заключение обследования опытными специалистами из Ростова-на-Дону, там сказано точно и ясно, что я абсолютно психически здорова, а болезнь была вызвана приёмом препарата, вводящим в состояние прострации. И тебе, отец, это известно!.. Не коси глаза, и маме больше не смей лгать. Она тоже должна знать эту горькую правду!- выкрикнула Нелли.
- Да, и что с того?! Ты не оставила мне другого выбора, когда пошла против своей семьи, - грубым голосом сказал Юрий Карлович, не испугавшись присутствия чужого человека, потом схватил дочку за руку и отвёл в сторонку.
- Очень откровенно, папа, не ожидала! - она развернулась лицом к отцу и пристально с нескрываемой неприязнью на него взглянула.
Мать подскочила и хотела смягчить ситуацию:
- Нелли, детка, нам нельзя ссориться! Сейчас подойдёт твой муж, мы сядем все вместе и обсудим данную ситуацию.
- А, что обсуждать?! У меня своя семья, скоро будет пополнение... Да, я беременна, мама! Как видишь, мой брак настоящий, не фиктивный, как вы могли подумать... А вот Женя и его друг мне поверили, и не стали проверять мои слова, сразу взяли и отвезли меня сюда в этот славный город, спрятали от вас и врачей, от того страшного места, той жуткой лечебницы... Потом мы сошлись с Женей и теперь счастливы! Очень!.. Ты не знала?! - она строго посмотрела на плачущую мать. - Мне жаль тебя, мама, жаль, что ты всю жизнь свою угробила на какое-то гениальное... ничтожество! На человека, который любил всегда только себя и боготворил свою самость и гордость!.. О, как ты, папа, всегда любовался собой, рисовался своей гордостью и нужностью в искусстве...
- Не трогай этого, Нелли! - вскричал художник. - Ты в этом ничего не смыслишь!.. Я люблю тебя и маму, я дал тебе всё: и воспитание, и привил тебе любовь к музыке, с моей помощью ты смогла открыть себя, как музыкант, а теперь всё сама загубила, по собственной глупости и недомыслию. Мы хотим предложить вам вместе с мужем уехать в Краснодар, за этим и приехали сюда, там и перспективы будут другие и ему я помогу, как следует устроиться... Подумайте! - он схватил было дочь за руку, но тут от гаражей вынырнули два молодых человека в сопровождении девочки, посланной за ними.
Женька и Егор подходили быстрым шагом, чумазые, в синих старых спецовках, с залатанными карманами и оторванными пуговицами на боках. Рахманины спустились с невысокого холмика к детской площадке и встали возле входа в дом. Зинаида окинула взглядом пришедших ребят и пояснила:
- Вот, родители Нины приехали к вам в гости!
Женька и Егор опешили и остановились, как вкопанные, а Рахманин не стушевался и первым приступил к разговору по душам:
- Приветствую тебя, милый зятёк! - он протянул ладонь в сторону Евгения, угадав, кто из двоих Султанов, потому что именно на него смотрела Нелли, и шагнул с улыбкой на лице ему навстречу. - Приехал к вам с предложением!..
Женька спрятал свою руку за спину. Егор отпрянул в сторону и поглядел на свою мать, стоявшую у корыта.
- Так нельзя, мы приехали из Краснодара, Женя, проделали такой большой путь, чтобы спокойно всё обсудить, - начала Нонна Николаевна. - Мы родственники и нам теперь нельзя ссориться. Мало ли, что между роднёй бывает, надо всё прощать и забывать!.. Ну же, давайте поговорим спокойно, пройдём к вам в комнату! - она сделала жест рукой в сторону входной двери.
- Вам там нечего делать, мы не приглашаем к себе в гости посторонних людей, - тихим голосом произнесла Нелли и прижалась к Женьке.
- Вот как, родители для тебя уже посторонние люди стали? - с обидой в голосе и надрывом произнесла мать. - Не ожидала я от тебя такого, доченька!
Она говорила что-то ещё, но для Султанова все её слова сейчас казались большой фальшивкой, как и её заплаканный голос, всё его внимание было сосредоточенно на человеке, стоявшим в стороне у соседнего дома с чёрными перчатками на руках и в тёмных очках. Женька с напряжением вглядывался в него и не мог понять своего внутреннего волнения, которое охватило и сковало всю его плоть. Он расслышал лишь слова жены:
- Сами приехали напрасно и дядю Назара притащили с собой, зачем? Как таран или защиту? От кого, от нас с Женей?.. - она кивнула головой именно туда в угол соседнего дома, рядом с которым стоял его тёмный силуэт, показавшийся Женьке очень знакомым.
Теперь он не сводил пристальных глаз с этого человека в чёрном костюме и такой знакомой фигурой. В затуманенной памяти из глубин сознания всплывало постепенно то страшное, которое он жуткими усилиями воли пытался забыть уже много лет. Да, именно ОНО и всплывало: отцовский крик в ночи, когда он будил их с Алёшкой и отсылал за помощью в воинскую часть, потом выстрелы у реки, возня, провал в чёрную бездну от полученного удара, а затем... страшные картины расправы над селянами и над его собственной семьёй!.. Женька в момент покрылся крупной испариной, он откинул взмокшую чёлку со лба и ещё раз пристально взглянул на этого сопровождающего семью Рахманиных дядю Назара, как назвала его Нелли... Сквозь туманную пелену всплыло его лицо, там, в том измерении прошлого, он сравнивал его, стоявшего тут у соседнего дома, с тем страшным человеком и понимал, что видит одно и тоже. Да, это несомненно был тот же самый чёрный подонок, несмотря на изменение во внешности!.. Пусть хоть он тысячу раз её поменяет, но Султанов узнал бы его из миллиона. И вот Назар развернулся к ним лицом и снял тёмные очки с глаз... Да! Да!! Да!!!
Женька одним прыжком настиг его, вцепился мёртвой хваткой в его горло и повалил на землю:
- Это же Доротный! - заорал он на весь двор, придавил лежавшего на земле Шестакова и стал его душить обеими руками.
Закричали от страха женщины, обезумевшими глазами смотрел на всё это сосед Егор, а Рахманин замер на месте с приоткрытым ртом и не мог из себя выдавить ни слова от неожиданности.
- Оттащите его! - хрипел Назар, задыхаясь от напора рук и коленей. - Он такой же сумасшедший, как и его жена... У меня не было другого имени, кроме моего! Помогите же, ну! - Назар боролся с Султановым, выкручивался и пытался его скинуть с себя, упираясь ногами в песок.
- Женька, ты сошёл с ума! - подскочил к ним Зайцев и попытался оттащить Султанова в сторону. - Помогите, разнимите их! - орал уже Егор. - Ведь задушит и посадят, дурака такого!..
Нелли закричала, отец Зайцева выскочил на улицу на крик от потасовки и сильным движением руки подхватил Женьку под мышки, оттаскивая от лежавшего на земле Назара.
- Зачем вы меня оттащили, зачем?! - Женька снова кинулся на Шестакова, сбивая его с ног. Он ухватил Назара снова за грудки, парня сдерживали с двух сторон, а он продолжал кричать и биться в истерике:
- Ты думал, что я погиб, что ты убрал последнего свидетеля, иуда, гнилая мразь, чёрный потрох!.. Нет, я выжил!.. Вспомни парня под яблоней и его семью, убитую тобою - растерзанную женщину и шестилетнего ребёнка, которого ты прибил живого к школьным воротам гвоздями!.. Моего отца, директора школа села Казачка?.. Его ты приказал сжечь живьём на подводе, завалив кучей соломы... И меня вы повесили, а я сорвался с петли, а потом... в меня выстрелил ваш бандит, и вы подумали что уничтожили последнего свидетеля, но не тут-то было... Вот он я, живой, стою сейчас перед тобой, мерзкая тварь! Живой свидетель ваших кровавых злодеяний и теперь ты уже не отмажешься и не спрячешься за фальшивое лицо! Паскуда!
Выскочившие соседи из барака окружили охрипшего и посиневшего Назара. Вызвали наряд милиции... Те приехали очень быстро, узнав, что потасовка произошла по вине их сотрудника лейтенанта Султанова и для подробного разбирательства доставили всех к дежурному следователю в горотдел на Морскую улицу, где и служил сам Женька.
Дежурным следователем был в этот день капитан Рузаев, непосредственный начальник Султанова, он выслушав обе стороны конфликта, поднял трубку городского телефона:
- Николай Павлович? Тут у нас ситуация серьёзная сложилась... очень вас прошу приехать в горотдел! - попросил он своего начальника.
Когда тот приехал, в его кабинете сидели все фигуранты скандала: взъерошенные, как воробьи и немного остывшие Егор и Женька, Нелли, двое неизвестных мужчин, Зинаида, мать Егора и неизвестная женщина, вытиравшая слёзы с глаз.
- Та-ак! - Лазарев прошёл к столу и положил форменную фуражку на край, рассматривая сидящих. - В чём дело? Только давайте подробно и по существу!..
Через два часа беседы Лазаревым был запрошен Краснодар, где ему ответили из паспортного стола, что Назар Шестаков проживает в их городе с 1950 года и работает в галерее художника Рахманина его помощником и водителем. Далее он поговорил с представителем общества художников и графиков, и те подтвердили, что товарищ Шестаков уважаемый в городе человек, так же как и его друг и покровитель Рахманин, что он прибыл из Прибалтики, служил там во время войны, помогал эвакуировать ценности из местный музеев и был ранен в 1944 году, был в связи с этим списан со службы, но продолжал оказывать всестороннюю помощь и поддержку нашим наступающим войскам, никогда не воевал в Карпатах, имеет свидетелей по старому месту жительства, которые готовы подтвердить его личность. Документы оказались у Шестакова в полном порядке, его характеристики говорили сами за себя, и у Лазарева не было оснований задерживать этого человека. Более того, ему тут же перезвонили из Краевого Управления от генерала Субботина и приказали это дело тут же прекратить и не очернять подозрениями заслуженных и уважаемых людей.
Рахманины после такого "радушного" приёма поспешили удалиться, а Султанов, Зайцев и Нелли не покидали кабинет майора ещё несколько часов, пытаясь разобраться в непростой ситуации.
- Женя, ты действительно уверен, что это Доротный? Ты узнал его? - спрашивал Лазарев. - Ты не мог ошибаться?!
- Нет, нет!.. Нет!!! - выкрикивал Женька в исступлении и готов был упасть на пол, забиться в конвульсиях, не хуже Алёшки Егорова. - Мне так же не верят, как и Нелли когда-то!.. А сейчас Алёша там в Краснодаре, ищет улики на её отца, рискует жизнью и... неизвестно, чем всё это для него закончится!.. Потому что, если её отец, - он кивнул на свою жену, - связан с этой ублюдочной мразью, плохо моему другу придётся!.. Доротный очень серьёзный противник и его голыми руками не возьмёшь! - Султанов строго посмотрел на Зайцева. - Зачем ты меня оттащил от него? Зачем?! Почему не дал задушить до конца? Я бы сел в тюрьму, но с облегчением, что отомстил за семью, и что этот подонок больше не будет ходить по земле и мучить людей своим смрадным существом... Я много лет не могу спокойно спать, мне снится крик моей истерзанной матери, она ползала вокруг этого фашиста, просила за сына, просила его пощадить Ваську, которому было всего шесть лет... А он глумился и буквально растерзал её у меня на глазах, я не забуду его никогда и никогда ни с кем не перепутаю!.. Мой отец сгорел факелом в подводе на школьном дворе!.. Разве можно про это забыть и простить?! Если забыть и простить такое - это значит предать их память,- он громко всхлипнул и стал часто дышать, теряя сознание.
Нелли, сидевшая рядом, подскочила к нему и обняла за шею:
- Женя, миленький, не надо!.. Я верю тебе, я помогу, чем сумею, только не надо так, Женечка!.. Пожалей себя, вспомни, что с Алёшкой делается, когда он про всё это вспоминает, он же таблетки глотает горстями... Я не хочу, чтобы ещё и ты ему уподобился!
- Я столько лет в себе всё это ношу, Нелька, столько лет!.. - он прижался к жене, уткнулся лицом в её плечо и услышал, как застонал от отчаяния Егор. Всхлипывая, от жалости к Женькиному несчастью, от того, что помешал Султанову воплотить в реальность его порыв - наказать по заслугам фашиста и нелюдя, парень залился горькими слезами. Он не стеснялся себя, вытирал глаза грязными ладонями, которые не успел помыть после гаража, размазывал пятна мазута по щекам, от отчаяния и боли за происходящее хватался за ворот рубашки под спецовкой и оттягивал её от горла, будто ему было трудно дышать.
Они втроём пришли домой поздно вечером. Осунувшиеся и понурые прошли по коридору. Их встретила Зинаида Зайцева. Она вскипятила свежую воду, поставила чайник на стол к Султановым в комнате, села там с ними вместе за низенький столик и стала тихонько расспрашивать о результатах сегодняшнего происшествия. Женька был убит горем, Нелли тоже не могла успокоиться, тётя Зина утешала её, как могла, напомнив, что она теперь носит под сердцем ребёнка и сейчас все эти волнения будущей маме ни к чему. Они были очень подавлены и утомлены ожиданием худшего, а теперь ещё давила неизвестность в семьё у Егоровых. Женька себя корил за Светлану, что он ей не сказал чего-то важного, чтобы удержать, какие-то слова не нашёл к её сердцу? Очень не хватало сейчас их с малышкой. Натулька для него была тоже дочкой, он воспринимал её именно так, а не иначе, он скучал по ней, как отец, его волновало её состояние, как она там в Таганроге? Всё ли в порядке с его маленькой глазастенькой принцессой? И в самый момент его скорбных дум в коридоре запищали половицы, кто-то медленно подходил тяжёлыми шагами к их комнате. Заскрипела дверь, приоткрылась, потом распахнулась во всю ширь и на пороге, прислонившись к притолке спиной, в одной руке держа тяжёлый чемодан, а другой прижимая к себе Наташку, в своём светло-сером плаще и пёстром платочке, завязанном под подбородком, стояла Светлана Егорова.
Увидев её, Султанов и Зайцев стали одновременно пониматься со своих мест.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
