Спектакль «Три мушкетера» в театре « Около».
Так три или четыре?
Спектакль «Три мушкетера. Десять лет спустя» был поставлен Юрием Погребничко в 1973 году в Красноярском театре. Он много раз видоизменялся. Современная версия идет с успехом в театре с 2009 года.
Сценография поражает сразу отсутствием любых атрибутов эпохи Людовика XIII. Пространство сцены представляет собой задворки у гаражей, с вторым ярусом, на котором повешены большие тряпичные куклы, набитые соломой. Они позже пойдут в расход. На железные брусья тоже намотаны какие-то тряпки. В левой части сцены стоит пианино. Общий колорит напоминает жизнь дворовую, бедную, но никак не французскую.
Первой появляется девушка в красной юбке, в специальных очках для лошадей - шорах. Она жует соломинку и тащит за собой подкову. После ее ухода раздается ржание, и понимаешь, что актриса изображает лошадь Д’ Артаньяна (Наталья Воеводина). Так намечена тема дороги, в которую мы отправимся с целой советской эпохой.
С гитарой выходит шофер Главный чин (Юрий Павлов), высокий седой человек, и рассказывает о своем жизненном пути. За его плечами «год тюрьмы, три года всеобуча, пять - война, козырей в колоде немного - только лысина да ордена».
А дальше сцены из романа будут перемежаться с романами песенными в исполнении фрейлин и гвардейцев о неразделенной любви, о скоротечности жизни, о детстве, о длинных перегонах на Колыме и дружбе с напарником. Песня на стихи Александра Галича «Сердце, молчи» из фильма «На семи ветрах» о разведчиках станет мужским рефреном романа, лейтмотивом мушкетеров.
Песенный репертуар привязывает события «Трех мушкетеров» к 60-70ым годам 20 века, времени создания первой версии спектакля, но содержание песен расширяет исторический горизонт, включая и военное время, и лагерную жизнь (песня «Ванинский порт» о колымских заключенных).
Все происходящее поначалу кажется абсурдом. Пожилой человек (Алексей Левинский), случайно «включенный в спектакль Кикабидзе» (шутка из последнего диалога) в большой черной кепке выходит с девушками в театральных платьях эпохи Людовика XIII. Они учатся фехтовать, а он разыгрывает сцену своей смерти, словно идет репетиция в сельском доме культуры.
Потом просит подать письмо и зачитывает сцену собственной смерти в чине маршала Франции. Последние слова он обращает к друзьям: Атосу, Портосу и Арамису, и на сцену выходят трое пожилых мужчин (Алексей Курганов, Алексей Мишаков, Иван Сигорских) из советского времени со шпагами наперевес, согнутыми из железных прутьев. Они, не останавливаясь, проходят туда и обратно, и исчезают в кулисах.
Прием наложения двух реальностей в спектакле режиссер использовал, чтобы через призму литературы, песен и кино показать героику жизни простых людей в сталинское время. Три мушкетера - это собирательный образ героев войны. Они живут в памяти «Д’Артаньяна», боевого товарища, с которыми он играл в мушкетеров, выживал в дворовых драках, на допросах НКВД, на фронте, в лагерях и шел дальше с песней «Снова в пути…»
В спектакле есть сцена, когда к Атосу подходят гвардейцы и спрашивают его имя. Он отвечает, что он - Атос, но ему не верят и тащат в кутузку на допрос. Атос восклицает: «Если вам нужен Бэкингем, то причем здесь я ? С ним и разбирайтесь!»
Мы знаем, как разбирались с людьми в то время. А. И. Солженицын описал в романе «В круге первом», как Глеба Нержина привозят на Лубянку, и первое, что он видит там,- это огромная корзина с орденами. В этом момент он понимает: все, назад дороги нет. А вот Атоса выпускают. Это чудо творит детская фантазия.
Сцены из романа «Три мушкетера» в противоположность песенному репертуару поражают абсурдностью, словно их разыгрывают дети из далеких З0х - 40х годов, ребенком или подростком Первым чином и его друзьями, которые потом уйдут на войну и вырастут в героев. Они играют в мушкетеров, фехтуют, перевирают текст, поэтому то и дело срываются в дворовую "уголовку" с ножичками. Молодой Д’Артаньян (Илья Окс) несколько раз будет убит, но снова оживет: так играют дети. Париж мальчишки представляют по книге «Собор Парижской Богоматери»: Квазимодо сидит в гараже с мешком на голове рядом с горгульями. Пале-Рояль заменяет пианино.
А вот на роли отрицательных героев ими выбраны мучители их родителей. Убийца-король (Иван Игнатенко) одет в форму советского начальника: в френче и галифе и в черных сапогах. Кардинал (Сергей Каплунов) - отвратительный тип, в длинном черном пальто (напрашивается ассоциация с Дзержинским), с невротическими подергиваниями и почесываниями. И, конечно, в письме королева (Элен Касьяник) назовет его «сукой». А вот хороший Бэкингем (Алексей Сидоров) словно сошел с экрана голливудского трофейного фильма: белокурый и улыбчивый парень, в белом костюме и белой шляпе. Графа Рошфора (Наум Швец) на контрасте играет тип в растянутом черном свитере.
Разыгравшаяся детская фантазия как будто стремится подавить страх от внешнего насилия. В спектакле творятся методичные казни «именем короля». А на стене гаража мелом ведется подсчет убитых. Тряпичных кукол молотят дубиной, потом палач обтирает орудие пытки тряпкой, оттаскивает «трупы» и обкуривает помещение. А следом свершается детское наказание: король и сука-кардинал бегают друг за другом как Алиса за кроликом. Зло перестает пугать, когда над ним смеются.
Бэкингем оказывается не собой, а каким-то зашифрованным агентом, имя которого бесконечно как латино-американская песня : «Ригаманрига…» Его убивает миледи, и он ложится на расстеленную для него на полу красную ткань и перед смертью меняет белую шляпу на зеленую кепку, цвет ирландских патриотов. Все коды путаются, и понимаешь, что игру ведет еще и фантазия создателя спектакля, иронизирующая над затертыми клише, создающими границы между людьми.
Например, в сцене встречи королевы и Бэкингема актеры клоуничают над нежеланием влюбленных говорить на языке исконного врага, поэтому прибегают к услугам переводчиков. Помогает Констанция (Екатерина Есина) и переводчик-шотландец в килте (Игорь Михалев). А дальше уже непонятно, кто с кем разговаривает. Понимание наступает только тогда, когда влюбленные обращаются к языку сердца.
В конце концов, следуя сюжету, королеве доставляют подвески, и на балу она надевает на уши новогодние шары. То же делает и влюбленный в нее Ришелье. Так играют в королев дети. Словом, сюжет только пунктирно напоминает «Трех мушкетеров», а в конце со сцены звучит резонный вопрос : что все это значит?
Абсурд в спектакле, с одной стороны, - это характеристика сталинской эпохи, в которой ценность человеческой жизни была равна нулю. Нужен Бэкингем, а сядет Атос. Какая разница?
Для Юрия Погребничко, принадлежащего к военному поколению детей, разница есть. Как трогательна игра стариков в мушкетеры, книгу их детства! Они все время забывают и подглядывают в свои шпаргалки, пришитые к шляпам и полам пиджаков, но играют! Такое значение оказала эта книга на них в детстве, так сильна до сих пор российско-грузинская мечта о свободной Франции. Может быть, Юрий Погребничко через своего «грузина» Д’Артаньяна передает привет Резо Габриадзе, который создал свою французскую историю - спектакль «Бриллиант Маршала де Фантье»
Спектакль, творя свой абсурд, создает своеобразный защитный механизм от жесткости и абсурда реальности.
«Выход есть!»- говорит режисер. Он в том, чтобы чувствовать себя детьми, клоунами, играя и переиначивая мир в своих фантазиях, как это делал Дон Кихот. Не случайно в спектакле будет бродить и греметь подковой «желтая лошадь» Д’Артаньяна по кличке Росинант, названная так А.Дюма в знак любви к Сервантесу. Чтобы узнать в красивой девушке лошадь нужно усилие и скачок фантазии, нужно снять шоры.
А еще выход в том, чтобы «продолжать выходить, как будут снова и снова выходить на сцену трое пожилых мужчин со шпагами наперевес. «Не сидеть на беспутье», как говорится в песне на стихи Владимира Самойлова «Про выходы…», которую исполняет Главный чин, зачинщик всего спектакля.
И театр Юрия Погребничко ищет свои выходы, показывая абсурдистскую суть мира, где точность ничего не значит (три или четыре мушкетера, какая разница!), где все случайно, кроме поиска пути и ценности человеческой жизни.
