Бросила Артема девушка. Однажды утром просто ушла к другому. Тому, который «лучше, сильнее, надежней». Тому, который «модный, стильный, идеальный». Напоследок сказала много обидных слов. Артем ничего не ответил, только до крови прокусил губу, а потом вдребезги разбил новый смартфон.
Добавлю немного поэзии. И поселилась в его сердце черная неповоротливая жаба. И сожрала жаба всю его радость, молодость и силу. И стал Артем старым, унылым, немощным. И глаза его утратили свет.
Только был он не один на земле-матушке. Были у него мама Люба и бабушка Мария. Отец его погиб в Чечне. Дед тоже молодым умер. И держались друг за дружку две вдовы - мать и дочь.
И любили они Артема всей любовью, что у них в сердце была. А было ее много. Коли б не раннее вдовство, хватило бы любви и на мужа, и на детей пяток, как у прабабушек было. А так все - Артему.
Но не загордился и не разбаловался парень. Хоть и принял любовь мамы и бабушки как должное, сам им отдавал любви немало. А тут «жаба» всю его любовь съела. И не говорит Артем, и не видит, и не слышит, и не чувствует - ни-че-го.
Позвонила Люба матери. Та в Сибири живет.
- Мамочка! Артемку спасать надо!
- Двоек что ли нахватал?
- В институт уже месяц не ходит. Как бросила его Маринка, так и молчит, никуда не ходит, толком не ест ничего, лежит. Похудел, осунулся, бледный. Круги под глазами. Еле дышит. Я молчала, не хотела тебя огорчать. Мамочка, ты же мудрая у меня женщина! Что делать? Я скоро сама с ним рядом лягу.
- Любочка ты моя, да что же ты придумала?! Будто мы, матери, беспомощные! Неправда! Только давненько ты в храм сына водила. Наверное, только, когда я приезжала, так?
- Так, - подтвердила Люба еще более несчастным голосом.
- А сама, когда причащалась?
- На прошлую Пасху…
- И как считаешь, правильно это?
- Нет, мамочка, конечно, неправильно. Но ты же знаешь - то работа, то ремонт, то болезни, то вроде не болезнь, а сил нет никаких. А воскресенье… Не знаешь, как выспаться, какие дела доделать в единственный выходной. Не до храма.
- А ведь когда мы с Господом, и дела спорятся, и болезни не уходят, а опрометью убегают. Ты про храм с Артемкой говорила?
- Говорила. Молчит, только ниже голову опускает.
- Палкой не загонишь. Неправильно это. Будем молиться. Двигай, Любочка, сама на исповедь и Причастие. Кому молиться будешь, чтобы радость в семью вернулась?
- Матери Божьей. Покрову ее.
— Это хорошо. Это верно. Помоги Господи!
***
Артем лениво щелкал каналами телевизора. Мелькали кадры фильмов, новостей, «говорящие головы», «ток-шоу» разных мастей.
И тут пульт завис на одном канале и минуты две не хотел переключаться. Выступал благообразный, совершенно седой старец с синими глазами, в священнической одежде. Он сказал:
- Пока человек жив, он многое может исправить. Наша Церковь - как раз самое подходящее для этого место. Здесь мысли обретают высоту, чувства - благость, а жизнь - порядок.
Артем искривился, как от оскомины, порадовался, когда пульт все-таки переключил канал с надоевшей картинки на что-то менее поучительное. Но больше переключать не хотелось. Артем выключил телевизор, встал с дивана, подошел к шкафу и попробовал с закрытыми глазами нащупать случайную книгу.
Первая книга, которая легла в ладонь Артема, это был Шмелев - «Лето Господне». Руки отдернулись сами, тело будто пронзило током. Шмелев - один из лучших православных писателей. Его слово - явная угроза всякой нечисти. Черная жаба поворочалась и придавила Артема еще сильней.
Второй книгой оказался Достоевский - «Братья Карамазовы». «Братья» тоже не подошли. «Сплошные поучения», - жалко фыркнул Артем из-под жабы.
Третьей стали сказки Андерсена. Открытая наугад страница возгласила:
«- Господь сам посадил и взрастил цветочек, чтобы ободрить и порадовать тебя, милое дитятко, да и меня тоже! — сказала счастливая мать и улыбнулась цветочку, как ангелу небесному».
«И тут умилительные ахи и вздохи», - Артем резко закрыл книгу и с отвращением сунул ее снова в шкаф. «Жаба» чуть ли не заурчала от удовольствия, мол, правильно все, так и надо.
Потом наступил «час мазохизма», как называл Артем просмотр страницы Марины в соцсетях. Он смотрел в ее улыбающееся на фоне бутиков, ресторанов, спортклубов лицо и вел мысленный диалог:
- Ты хотя бы немного переживаешь? Мы же были близкими друг другу людьми…
- Я? Совершенно не переживаю! Моя жизнь убежала дальше. Она стала лучше, ярче. А ты почему в прошлом топчешься?
Артем тоскливо смотрел на ее спутника и понимал, что никогда не сможет стать таким - нагло-красивым, одетым исключительно в бренды, уверенным в себе до самопоклонения.
На последнее слово в другие времена Артем бы съехидничал, а теперь с тоской убеждал себя - таким и надо быть. Надо быть не собой, надо быть успешным в глазах других. Успешность - мерило сегодняшнего дня. До нее Артему не хватало пусть небольшого долларового состояния, квартиры в центре Москвы, нового внедорожника из салона. Профессия программиста вполне прокормит, но не все и не сразу.
Артем бездумно листал бесчисленные фото Марины и ее парня, и тут он заметил, что улыбка ее совершенно одинаковая, будто проштампованная. Артем преодолел волну душевной боли и открыл свою старую папку с фотками Марины, которую чуть не уничтожил. Он спрятал подальше свои эмоции и внимательно, отстраненно смотрел на ее лицо.
Вот она выходит из универа и видит его, Артема. Непридуманная честная нежная полуулыбка. Она была искренне очень рада его видеть.
Вот ее котенок вцепился ей в ладонь. Еще чуть-чуть - и будет царапина. Но как можно обижаться на ребенка, даже если он кошачий? Маринка улыбается, как бы одновременно хмурясь, а второй ладонью гладит резвого шалуна.
Вот Марина с мамой. Они очень похожи. И в почти одинаковых шляпках хохочут, глядя друг на друга. Артем хорошо помнил этот момент в торговом центре. Он уже знал Лидию Андреевну. И она относилась к «ухажеру» дочери вполне благосклонно.
Артем еще раз сравнил фото из их общей жизни и из новой жизни Маринки. Вывод был простым. Новые улыбки были неискренними, неживыми. Марина предала не только Артема. Она предала саму себя.
Что делать? Артем снова распластался под «жабой». В другой момент он бы попытался помочь Марине, сказал бы ей нужные слова, независимо от перспектив их будущих отношений. Но у него ни на что нет сил. От этого настроение стало еще хуже.
И вот в полуобмороке сна услышал Артем противный, гадкий звук. Это было так неожиданно, что он резко сел на кровати и стал вслушиваться. Скрежет со свистом - будто железом по стеклу. Сплошная какофония. Слушать это было невозможно.
Артем встал и вышел в коридор. Звук вроде бы доносился из комнаты мамы. Артем тихо открыл дверь и вошел.
В мягком полумраке потрескивали свечи. Мама стояла на коленях перед иконой Богородицы с Младенцем и пела своим приятным сопрано:
- Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором.
Артем не поверил свои глазам и ушам. Он вышел за дверь, прикрыл ее, и снова ударило в самый мозг - скрип, хрип, бульканье, чуть ли не утробное кваканье.
Артем тут же сбежал от этого отвратительного звука к маме. В ее комнате был теплый уютный покой. И было много воздуха. Артем давно не дышал полной грудь. Здесь это было возможно.
Артема поразил контраст обстановки внутри и снаружи. Он захотел остаться тут и так же ладненько петь хвалу Матери Божьей. Но что-то мешало. Какофония была рядом, за порогом. Она ждала.
Мама допела акафист, обернулась на Артема. В глазах, полных слез, была надежда.
- Завтра бабушка прилетает, - сказала она.
Артем сел в кресло, и сил подняться у него не было. Он с трудом произнес:
- Бабушка… Это хорошо… Мамочка… Я так устал…
Мама обняла его и гладила по мягким волосам, проговаривая речитативом какие-то нежные слова.
- Мамочка, я посплю с тобой сегодня?
- Конечно, сынок. Сейчас кресло разложим. Оставайся. А мне надо еще Евангелие почитать.
То, что мешало Артему, заворочалось в груди, но ему было все равно. Он прикрыл глаза, и вспомнилось лето у бабушки. Артемка сильно расцарапал ногу, и мама взяла его на руки и баюкала, как маленького. А ему было уже девять.
В это время бабушка испекла малиновый пирог, и ничего вкуснее в целом мире не было и не могло быть. Особенно с холодным молоком. Артем вздохнул.
- Мальчик мой, бабушка приедет, и мы доведем тебя до храма. Там помощь будет, - мама заглядывала сыну в глаза, словно стараясь перелить ему свою духовную силу, свою веру.
- А если я не дойду? - Артем не верил в себя ни на процент.
- Позовем батюшку домой. Надо с чего-то начинать.
«С любви. Надо начинать с любви», - пронеслось у Артема в голове и в сердце.
- Мамочка, я так тебя люблю, - сказал он.
- Я тоже тебя очень люблю, сынок.
Люба боялась вдохнуть. Так не хотелось нарушить этот момент. Вдруг пришло чувство, что все будет хорошо. Надо жить просто, легко, по-Божьему. Просто любовь, просто труд, просто забота. И Храм - над всей жизнью, в высоте. Видеть его и тянуться к нему. Всегда. Всю жизнь. К Дому, где живет Любовь.
Слава Богу за все!
ПОДАТЬ ЗАПИСКИ на молитву в храме Покрова Пресвятой Богородицы Крым, с. Рыбачье на ежедневные молебны с акафистами и Божественную Литургию ПОДРОБНЕЕ ЗДЕСЬ
священник Игорь Сильченков.