Нонна Аркадьевна очень любила чистоту. Она получала удовольствие от самого процесса уборки. А результат приводил в сущий восторг!
Вот и сейчас она самозабвенно терла полки с книгами в церковной лавке своего храма. И внезапно - о ужас! - Нонна Аркадьевна увидела какое-то жирное пятно. Оно оказалось не криминальным - просто лампадное масло чуточку разлилось. Пятно было ликвидировано, но на пару часов испортило настроение.
И тут в храм ввалилось… «Чудовище!» - возопила бы Нонна Аркадьевна, но интеллигентность позволила ей вдохнуть-выдохнуть, прикусить язык и почти вежливо возгласить:
- Добрый день! Чем можем быть вам полезны, добрый человек?
Нонна Аркадьевна никогда так не выражалась, но слова «добрый человек» сами вырвались сначала из недр подсознания, а потом из уст.
Вошедший пожилой мужчина был космат, грязен и шатался, грузно опираясь на суковатую палку. Он распространял вокруг себя густой «аромат» и смотрел тяжело, исподлобья. Он криво усмехнулся на откровенный испуг женщины, пошарил в здоровенной котомке, от которой буквально отваливались куски присохшей глины, и достал смятую, грязную сторублевую купюру.
- Мне за упокой надо родителей подать! - сказал гость.
Нонна Аркадьевна чуть не зажмурилась. Она представила себе, что этот рассадник грязи и бактерий она возьмет сейчас своими руками и положит к «благопристойным» купюрам, которые тут же «заразятся» от такого соседства. Она нервно сглотнула и сказала:
- Батюшка благословляет брать записки и давать свечи неимущим, обездоленным без денег, во Славу Божию. Давайте имена, я запишу. Не надо денег. Уберите.
Мужчина продолжал усмехаться:
- Я не нищий. У меня пенсия есть. А дома нет - так что теперь делать? Я в церкви могу заплатить. Я должен в церкви заплатить.
Нонна Аркадьевна снова попыталась избавиться от купюры, настаивая:
- Батюшка будет меня ругать, если я сейчас буду брать с вас деньги.
- Первый раз слышу, чтобы за лепту кого-то бранили. Думаете, если бомж, ничего про Бога не знаю? Знаю про две лепты вдовицы. И знаю, что молитва — это труд. Батюшка труд вкладывает, значит, и я должен. Я бы дрова вам поколол, забор поправил, палисадник вскопал, но из-за ноги нет никакой возможности.
Мужчина закряхтел, оглянулся на лавочку за спиной, но не сел, а продолжил разговор:
- Если в церкви не могу для Бога потрудиться, надо платить. Трудом за труд. Пенсия моя трудовая, честно заработанная. Бери, сестренка, не брезгуй! А то, что паленым воняю, уж прости. Помогаю людям за ночлег.
Нонна Аркадьевна чуть ли не рухнула на стул от избытка чувств. Она бережно взяла сторублевку, расправила ее и аккуратно сложила в общую кассу. Она старательно записала на панихиду имена Владимира и Евгении, а потом подняла глаза на своего собеседника:
- Можно ваше имя узнать?
- Отчего же, - почему-то застеснялся он. - Виктором меня зовут.
- Простите меня, Виктор, - тихо сказала Нонна Аркадьевна.
- Бог простит, и я прощаю, потому что не за что, - неожиданно весело сказал Виктор. - Прости и ты меня, а то я тут пришел, грязный весь, тебя поучаю. Пойду я. К иконам не буду подходить. Надо чистым прийти.
Он перекрестился на выходе со словами: «Прости меня, Господи».
А Нонна Аркадьевна смотрела на него во все глаза и почему-то подумала, что тоже одинока, и покраснела.
В этот вечер в домашний список для чтения Псалтири она добавила имя Виктора. Псалтирь читалась особенно легко и вдохновенно.
А потом Нонна Аркадьевна достала блокнотик, куда записывает свои грехи, готовясь к исповеди. «Пятиминутный разговор, а сколько грехов!» - ужаснулась она, а потом тихо произнесла, глядя на икону Спасителя: «Прости меня, Господи!»
Слава Богу за все!
ПОДАТЬ ЗАПИСКИ на молитву в храме Покрова Пресвятой Богородицы Крым, с. Рыбачье на ежедневные молебны с акафистами и Божественную Литургию ПОДРОБНЕЕ ЗДЕСЬ
священник Игорь Сильченков.