Контр-адмирал Нейпир был вполне счастлив носить две шляпы (два звания?), будучи одновременно командующим 3-й эскадрой легких крейсеров и старшим офицером, командующим всем прикрытием 1-го BCF, который фактически насчитывал 13 легких крейсеров и в общей сложности 24 эсминца. За месяцы его командования они тренировались и работали вместе, и это испытание стало одним из самых приятных периодов в его жизни. Но вся подготовка и натренированность в мире стали жертвой другого великого непреходящего военно-морского трюизма: ’’ни один план не выдерживает контакта с врагом’’. Откровенно говоря, у него как у командира заслона был плохой день, и его кислое настроение в данный момент отражало это.
С момента соприкосновения с крайним краем изнанки событий, казалось, сговорились создать факторы, дезорганизующие его эскадру. Первоначальное столкновение привело к тому, что корабли на этом фланге развернулись к месту сражения, а жестокое небольшое столкновение еще больше дезорганизовало задействованные подразделения. К тому времени, когда обе стороны разорвали контакт, он не только потерял эсминец, но и густой низкий дым и быстрое взаимодействие небольших кораблей в ближнем бою нарушили строй, не говоря уже о том, что поврежденные корабли вышли из строя. За этим последовало изменение курса линейных крейсеров, а затем второе изменение курса Битти привело к тому, что подавляющая часть эскадры оказалась сильно не на своих позициях, отставая от линии фронта вместо того, чтобы быть впереди, чтобы выполнять свою работу, и быть в наилучшей позиции для вмешательства в оборону или атаку. При преимуществе всего в несколько узлов его эскадре потребовалось слишком много времени, чтобы вернуть себе лидирующие позиции, чему не помогло получение приказа «Эсминцам очистить линию огня!». Это фактически вынудило его корабли следовать по трем сторонам квадрата, чтобы вернуть себе лидерство, одновременно продвигаясь по западной стороне линии фронта. Затем, сначала » Австралия» была вынуждена покинуть линию, а за ней последовала невероятная потеря трех линейных крейсеров, что вынудило его в каждом случае отправлять корабли для спасательных работ.
Наконец, всего полчаса назад, Нейпир собрал остатки своего прикрытия и был, наконец, в состоянии атаковать. Глядя в бинокль, он мог видеть силы вражеского заслона в авангарде их построения. Это были корабли, с которыми ему предстояло вступить в бой, и он мысленно оценивал то, что видел. Даже после того, как противник оставил часть кораблей для поддержки отставших, там все еще оставалось более двадцати миноносцев. По отдельности меньших и более легковооруженных, чем его миноносцы, а в его распоряжении было лишь около 3/4 его первоначальных сил эсминцев. Британские эсминцы, более крупные были сильнее в схватке «один на один», немцы же недостаток мощи компенсировали количеством – таким образом, сражение обещало быть более-менее равным. Вот только, что у него было, так это три эскадры легких крейсеров, а, на его взгляд, у немцев было не более 4-5 крейсеров, чтобы противостоять его дюжине скаутов. Таким образом, британские легкие силы имели преимущество. Это был молот, способный взломать оборону, и если он задействует все свои силы, то был уверен, что при массированной атаке, сможет потопить два или три их больших корабля.
Его дурное настроение, тщательно скрываемое за внешней невозмутимостью, еще больше усиливалось, его профессионализм боролся с глубокой неудовлетворенностью. Отчасти этому способствовали события того дня, проблемы с досмотром и уже понесенные потери, а отчасти его нынешнее бездействие. Он мог видеть врага и находился в выгодной позиции, чтобы нанести ему урон, но адмирал Худ приказал ему ждать. Нейпир мог только наблюдать и ждать в предвкушении, и чувствовал гнев и рвение на своем мостике. Королевский военно-морской флот как институт не привык оставаться на втором месте, и, несмотря на то, что до сих пор события шли не своим чередом, Он был уверен, что в эскадре не было ни одного капитана, который не стремился бы изменить этот факт. Это пристальное внимание было внезапно прервано криком ужаса:
— «Сэр, флагманы взорваны».
Заставив его еще раз обернуться в шоке, чтобы убедиться собственными глазами, несмотря на его неверие. Примерно 30-40 секунд он просто стоял, уставившись, поначалу слишком удивленный и противоречивый, чтобы связно упорядочить свои мысли, прежде чем логическая часть взяла верх и осознала, что теперь это он сидит в партере, осматривая разрушенную линию британской эскадры позади и видимую линию противника напротив. В составе линейных крейсеров была четкая субординация, контр-адмирал де Брок командовал 1BCS, теперь сведенным до единственного корабля, линейный крейсер «Принцесс Роял» во главе линии, и был младшим по званию. Пока он командовал силами линейных крейсеров, его повысили в должности совсем недавно, и вплоть до мая 1915 года он фактически был предыдущим капитаном самой «Принцессы Роял».
Теперь общее командование принадлежало ему – Нейперу — и опыт, и профессиональные инстинкты заставили его остановиться на мгновение, анализируя два вопроса “сработает ли это” или “просто довериться его инстинкту и наброситься на противника”; прежде чем, коротко кивнув самому себе, повернулся к своему флагманскому старшине на мостике легкого крейсера «Фалмут» и приказал:
— Передайте радиосигнал Королевскому флоту и 5BS с текущей обстановкой, и что я атакую».
Эван, услышав одобрительный ропот окружающих, добавил:
— Общий сигнал на эскадру, всем кораблям: общая торпедная атака — и обращаясь к окружавшему мостик персоналу, добавил со зловещей ухмылкой — Спустите псов войны
17.42 22 июня 1916, Скагеррак, Северное море, в 250 морских милях от Розита
Вторая разведывательная группа контр-адмирала Фридриха Бедекера переформировалась перед линейными крейсерами Хиппера довольно быстро после первой контактной схватки в начале боя. Эта задача была облегчена несколькими изменениями курса во время перестрелки, развернувшейся между капитальными кораблями двух противоборствующих сил, находившихся позади него. Он был вынужден выделить несколько своих эскадренных миноносцев для поддержки отставших «Фонн дер Танна» и «Зейдлица», но все еще имел в наличии более двух десятков миноносцев при поддержки четырех легких крейсеров под своим командованием. Бедекер с нарастающим дурным предчувствием наблюдал, как британские легкие силы неуклонно перестраиваются перед английскими линейными кораблями. Последние полчаса или около того они просто обходили его собственные силы, видимые на расстоянии дюжины километров, разделяющих их, и он мог видеть, что у англичан в три раза больше крейсеров, чем у него. И теперь, британцы просто угрожающе нависали перед немцами.
Несмотря на то, что у него было преимущество в количестве миноносцев, Бедекер недоумевал, почему «лимонники» не атаковали раньше. Даже самые пристрастные офицеры Императорского военно-морского флота Германии никогда не обвиняли Королевский военно-морской флот в робости, и чем дольше он изучал сомкнутые линии крейсеров и эсминцев, выстроившихся напротив него, тем большее напряжение нарастало в его собственном сознании, когда он просто ждал, что они начнут действовать. Когда это произошло, он знал, что его собственные силы будут растянуты до предела, чтобы ответить, и аналитическая часть его подготовки уже указывала на то, что шансы будут сильно против него. Уничтожение четвертого линейного крейсера противника было мимолетным отвлекающим маневром, поскольку он был занят ожиданием того, что может предпринять противник.
Итак, когда в 17.54 Бедекер увидел, как все передовые силы англичан развернулись, чтобы броситься на корабли Хиппера, это на самом деле стало облегчением от растущего напряжения. Наконец-то пытка томительным ожиданием закончилось. Даже когда он отдавал приказ своим собственным силам контратаковать и вклиниться между кораблями, отдаленная маленькая отвлеченная часть его разума ненадолго задумалась: ’’не была ли задержка преднамеренной, просто чтобы вызвать напряжение?’’, испытываемое перед совершением атаки, когда он, корабли и люди под его командованием готовились к тому, что, несомненно, должно было стать кровавым и жестоким противостоянием. Но, все размышления остались позади, когда начали раздаваться первые выстрелы, и Бедекер полностью погрузился в хаос разворачивающегося сражения.
17.41, 22 июля 1916, эсминец «Нарборо» 13-я флотилия эсминцев, Северное море.
Лейтенант Реджинал Барлоу все еще был сравнительной редкостью в Королевском флоте, будучи офицером Королевского военно-морского резерва из P & O, а не рядовым, и теперь исполняющим обязанности старшего офицера на эсминце класса M. Первоначально он был недавно назначенным третьим офицером на грузовом лайнере пароходства «Банкура» в Британской Индии в 1913 году, он последовал практике большинства британских офицеров крупных компаний судоходства королевских почтовых судов, вступив в резерв Королевского военно-морского флота. К 1914 году, когда компания объединилась с P & O, он совершил всего один поход в Азию, а с началом войны вызвался служить добровольцем при молчаливом поощрении своих работодателей. Первоначально назначен младшим лейтенантом на эсминец Харвичского патруля и обнаружил, что преуспевает в активной роли, несмотря на тяжелые условия службы. Его базовая компетентность и юношеский энтузиазм по отношению к работе позволили ему получить звание лейтенанта, и к началу 1916 года он был назначен старпомом на «Нарборо». Первоначально в составе Гранд Флита, базировавшегося в Скапа-Флоу, он счел бездействие, не говоря уже о леденящем холоде, невероятно скучным и с головой ушел в свою работу. К счастью, в мае «Нарборо» был переведен в состав 10-го отряда эсминцев, чтобы стать частью прикрытия отряда линейных крейсеров, базирующегося в Розайте, к большому удовольствию как его самого, так и остальной команды корабля.
Поначалу день выглядел как повторение предыдущей майской вылазки без происшествий, вплоть до того времени, когда после полудня «Упрямый», один из отряда «Нарборо», заметил дым на востоке, и отправился проверять что же это. Затем кратковременная, но сбивающую с толку перестрелку с несколькими немецкими миноносцами. Последний корабль в строю — «Нарборо» — последовал за тремя своими систершипами в бой, и Реджи находился на своем обычном боевом посту с кормовым 4-дюймовым орудием.
В последующем кратком, но ожесточенном бою, прорываясь сквозь беспорядочную схватку на близкой дистанции в низком, скрывающем все тумане дыма, оставленном диким переплетением кораблей в условиях в основном штиля, «Нарборо» отделился от своих товарищей. В разгар шквала внезапных перестрелок на ближней дистанции, когда корабли появлялись и исчезали наугад, пытаясь идентифицировать цели и поразить их, он услышал впереди взрыв и почувствовал резкую дрожь под ногами, он понял, что его корабль был подбит, поскольку внезапно резко повернул влево. Оставив орудие старшине маунта, Барлоу бросился вперед, опасаясь худшего, когда у передней трубы его встретил посыльный с известием, что мостик подбит и капитан ранен. Он прибыл, обнаружил три неподвижных тела и узнал, что снаряд небольшого калибра разорвался прямо под крошечным мостиком, что привело к человеческим жертвам и вывело из строя носовую 4-дюймовую установку. К тому времени, когда Реджи восстановил управление, эсминец уже совершил два полных оборота через несколько полос дыма, и он обнаружил, что понятия не имеет, где находится, как и местонахождение остальной части его эскадры или противника. Все еще двигаясь со скоростью более 25 узлов и вглядываясь вперед, он подумал, что видит впереди корабль, направляющийся на восток, и, решив, что, скорее всего, это один из их собственных кораблей, последовал за ним. Всего несколько мгновений спустя они оказались в более ясной обстановке и с холодным прошивших всех потом, внезапно осознали, что занимают позицию в тылу линии из трех или четырех немецких кораблей находившихся всего в нескольких кабельтовых впереди. Резкое изменение курса и быстрое возвращение в дым также заставили немцев осознать тот факт, что британский эсминец был рядом с немецкими кораблями. Словно мстя за пережитый испуг, в след за «Нарборо» полетели снаряды, но английский эсминец уже исчез во мраке дыма….
После прорыва на север, а затем обратно на запад в течение нескольких минут «Нарборо» появился примерно четверть часа спустя и оказался в кажущейся изоляции, поразительно, что в непосредственной близости не было ни одного корабля. Имея поврежденную радиостанцию и лишь общее представление о своем местонахождении, он решил следовать за далеким облаком дыма на горизонте на юг. Когда они приблизились к дыму, это переросло в другое продолжающееся действие, в конечном итоге обнаружившееся как линейный крейсер «Австралия» в сопровождении двух эсминцев, перестреливающийся с немецким линейным крейсером, также с парой кораблей сопровождения. На вызов «Турбулента» его ответом был номер корабля, за которым следовало:
— «Капитан мертв, связи нет, разрешите присоединиться».
Получив краткое подтверждение, «Нарборо» пристроился за замыкающим эсминцу «Термагант», и в течение следующего периода времени все трое служили прикрытием для «Австралии», одновременно являясь зрителями медленной безжалостной перестрелки, поскольку каждый из обоих сражающихся кораблей был поражен по нескольку раз, повреждения увеличивались, а орудия замолкали. В 17: 55 он увидел, как по мачте «Турбулента» поднялся сигнал
«Общий сигнал: торпедная атака, соответствовать».
Ему потребовалось несколько секунд, пока два его спутника подтверждали полученное сообщение, а затем, подняв команду «выполнять», все трое повернули в сторону далекого «Фонн-дер-Танна».
На мостике в «Нарборо», несмотря на немые свидетельства уничтоженного орудия на носовой палубе перед ним, Барлоу испытывал сильное волнение от того, что командует, когда его корабль устремился вперед, чтобы атаковать вражеский линейный крейсер. Более крупные и быстрые корабли класса «Т» впереди него медленно приоткрыли небольшой зазор, и он мог видеть, как два немецких корабля поворачивают, чтобы перехватить их удар, не дав ему достигнуть цели. Поскольку события развивались быстро по мере сближения кораблей, он слегка изменил курс «Нарборо», чтобы использовать дым от чужих труб для маскировки своего подхода, поскольку орудия пяти сближающихся кораблей вели быстрый огонь по мере сокращения дистанции. Даже когда это происходило, он услышал удивленный доклад своего связиста:
— «Австралия тоже приближается, сэр!»
Быстрый взгляд через плечо подтвердил, что линейный крейсер также повернул влево и теперь действовал как какой-то огромный эсминец, резко приближаясь по пеленгу к хромающему, окутанному дымом немецкому кораблю впереди. С диким смехом он не мог удержаться, чтобы не ответить:
«Чем больше, тем веселее, флаги!»
прежде чем сосредоточиться на поставленной задаче. Впереди Барлоу мог видеть сначала одно, затем второе попадание в «Турбулентный» и вспышку еще одного на «Термаганте», но, возможно, из-за дыма и разделения, в данный момент никто, казалось, на самом деле не стрелял по бешено атакующему «Нарборо». Теперь стреляли и его собственные орудия, которые открылись при изменении курса, и он удовлетворенно кивнул, увидев, как на головном эсминце расцвела сигнальная ракета. И снова его корабль, казалось, был окутан кратковременной пеленой скрывающего воронку дыма, прежде чем внезапно вырваться на открытое пространство, обнажив ковыляющий «Фонн дер Танн», бортовой залп и едва ли движущийся со скоростью менее 10 узлов:
— «цель Линкор слева, атаковать по азимуту», — крикнул он своему единственному младшему лейтенанту, который сейчас находился у орудий.
— «Резко вправо», — приказал он рулевому, когда дальность стрельбы упала менее чем до 3600 метров (4000 ярдов), цепляясь за экран мостика, когда корабль резко накренился при радикальном развороте. Впервые «Фонн дер Танн», казалось, осознал угрозу, и одно или два из его вспомогательных орудий начали выпускать снаряды в их направлении, но слишком мало и слишком поздно. Когда корабль выпрямился, он услышал глухой удар, когда одна за другой четыре торпеды упали в воду. Даже когда очередной поворот был направлен на то, чтобы избежать опасности, его взгляд оставался прикованным к цели. Сначала ничего, поскольку корабль продолжал движение, казалось бы, не подозревая об опасности, но, наконец, казалось, что это происходит вяло, он смог увидеть небольшое изменение пеленга его носа, когда он начал медленно поворачиваться. Бессознательно он поймал себя на том, что тихо бормочет:
-«Давай …, давай …», пока, как ни странно, сначала один, а затем и другой огромный фонтан не поднялся из кормовой части «Фонн дер Танна».
«Да!» он не смог сдержать ликующий лай и коротко выкрикнул что-то вроде «хоп», прежде чем взять себя в руки, а затем понял, что это было потеряно в общем ликовании, поскольку столь же радостный рев эйфории охватил его корабль, даже когда он начал дико менять курс, отходя. Его успешные действия в течение дня впоследствии принесли ему повышение и обеспечили ему высшее командование с P & O в будущем, и, сам того не ведая, в конечном итоге командование авианосцем во Второй мировой войне.
17.44, 22 июня 1916, линейный крейсер «Фон дер Танн», Северное море.
Капитан цурзе Ганс Зенкер, капитан линейного крейсера «Фон дер Танн», давно знал, что этот прекрасный корабль все чаще попадает в беду. Заложенный в 1907 году, он представлял собой первую попытку Германии спроектировать корабль, соответствующий современной концепции линейных крейсеров. Сам успех и долговечность корабля отражали интенсивность и объем мыслей, которые были вложены в первоначальную работу по концептуализации его дизайна. Но, несмотря на этот успех, он по-прежнему представлял собой самый старый и маленький из современных немецких линейных крейсеров, будучи едва ли на две трети меньше более поздних кораблей. Итак, несмотря на совершенство ее конструкции, ей все еще просто не хватало массы, чтобы выдержать степень поражения других, и она была наиболее восприимчива к постоянному накоплению урона, присущего любому длительному поединку.
Сражение началось хорошо: быстрый и эффективный огонь первоначально вывел из строя корабль класса «Индефатигейбл», хотя и временно, как это произошло. Но, несмотря на продолжающиеся удары по противнику, простой факт, что она занимала хвостовую позицию против более многочисленных противников, гарантировал, что с ним вступят в бой несколько противников, когда он мог эффективно ответить только одному. В начале боя каждый из британских кораблей выбрал себе противника, но это привело к тому, что сначала три корабля, а позже два в британской линии открыли огонь по чужим целям. К тому времени, когда уничтожение двух тяжелых кораблей Королевского военно-морского флота свело его к сражению один на один, «Фонн дер Танн» в результате уже получил значительные повреждения. К этому моменту его корабль получил 12 попаданий, башни «Антона» и «Доры» на противоположной стороне вышли из строя. Башня «Антона» сгорела от прямого попадания. Башня » Дора» была пробита через тонкую заднюю броню, и, хотя снаряд не сдетонировал, это убило или ранило большую часть экипажа, а удар снаряда, попавшего в барбет, заклинил его. В башне «Бруно» на стороне противника был поврежден один механизм отдачи, то ли из-за близкого попадания, то ли просто из-за того, что корабль так регулярно стрелял из своего основного вооружения, пока неизвестно. На корабле осталось всего две башни, при этом одна стреляла с уменьшенной скорострельностью; и из-за того, что очередное попадание вывело из строя главный дальномер, обе башни могли рассчитывать только свой собственный дальномер.
Другой снаряд из того же залпа, который разрушил башню «Доры», попал в кормовую трубу и заставил корабль потерять скорость. На некоторое время он вышел из боя с противником. Но по мере того, как «Танн» отставал все дальше назад, отделенный от основной боевой линии Хиппера, он обнаружил, что снова обменивается ударами с «Австралией», которая также отставала от британской линии из-за полученных ранее повреждений. Снова начали накапливаться попадания, несмотря на все усилия его команды поддерживать корабль в действии. Казалось, повсюду велась борьба с вторжениями огня и воды. Снаряд разорвался недалеко от кормы, затопив кормовое котельное отделение и наполнив корабль сотнями тонн морской воды. К этому времени скорость корабля упала менее чем до четырнадцати узлов и продолжала снижаться по мере того, как он все глубже погружался в воду. В последней перестрелке он поразил своего противника по меньшей мере пять раз, поскольку дальность стрельбы сократилась, в результате чего «Австралия» загорелась в двух местах, но, в свою очередь, немецкий крейсер окончательно потерял башню «Бруно», так что теперь ответный огонь продолжала вести только кормовая башня «Цезарь». Его противник, не смотря на яростный пожар на корме, не переставал открывать ответный огонь регулярными сокращенными залпами из четырех орудий. Теперь капитан Занкер опасался худшего, но, несмотря ни на что, продолжал сопротивляться, пока у него были на это силы.
В 17.45, вскоре после очередного извержения огненного столба и дыма от погибшего корабля в далекой продолжающейся перестрелке впереди, то, чего он боялся больше всего, стало реальностью. Внезапно капитан Занкер увидел, что британские эсминцы приближаются к его сопротивляющемуся кораблю, явно намереваясь атаковать. Даже когда два сопровождающих его миноносца V248 и V189 двинулись, чтобы вмешаться, он мог видеть «Австралию», которая тоже пошла на сближение. Поскольку несколько его вспомогательных орудий все еще были в действии, а вся его прежняя скорость и маневренность была утрачена, он знал, что должно было произойти. Даже когда «Фон дер Танн» заметил, что из дыма появилась новая угроза, он получил еще один снаряд от далекой «Австралии», который взорвался у основания задней трубы. Его палуба, уже была ослабленная предыдущими попаданиями и поврежденная труба, частично провалилась в пробоину, вынудив экипаж покинуть машинные отделения. Даже когда корабль терял ход, он видел, что угроза со стороны эсминца приближается. Несмотря на то, что руль был сильно повернут, нос корабля поворачивался о-о-очень медленно, и капитан Занкер осознавал, что усилия были тщетными. Сначала одна, а затем вторая торпеда, отправив в небо фонтаны высотой с мачту и пробили корпус. Уже поврежденный, с огромным облаком дыма, исходящим от него, с перекосившимися винтами и заклинившим рулем направления, «Фон дер Танн» теперь медленно заваливался на левый борт, приближаясь к своей последней остановке. По мере того, как сотни тонн дополнительной воды хлынули в зияющие пробоины ниже ватерлинии, корабль начало неуклонно крениться на правый борт, а его корма, очевидно, быстро погружалась. Не имея сил бороться с затоплением, капитан Зенкер отдал неизбежный приказ покинуть корабль, и теперь, когда немецкие орудия замолчали, его команда начала толпиться на палубе, бросая плавучие предметы в спокойное море, пока линейный крейсер медленно останавливался. Неподалеку тонули оба немецких миноносца, так же погибшие после тщетных попыток защититься, вскоре к ним в погоне к морскому дну, присоединится британский эсминец «Термагант»….
После команды
«Все наверх. Покинуть корабль»,
отданной в 18.16, капитану цурзее Зенкеру оставалось только наблюдать и ждать последнего броска своего любимого «Фон Дер Танна». Он уже мог видеть, что «Австралия» прекратила огонь и кружит на некотором расстоянии, на верхних бортах теперь мало наблюдателей, несмотря на все еще тлеющий пожар в ее кормовой надстройке. Он стоял, созерцая, как члены экипажа спускаются на воду, в то время как два оставшихся британских эсминца приближаются, чтобы забрать выживших с обеих сторон. Здесь уже ничего нельзя было поделать, он вздохнул; его корабль сражался до последнего. Ни один корабль, построенный из металла, не мог противостоять такому натиску, но «Фонн дер Танн» выдерживал его очень долго. Несмотря на все это, были пределы, и теперь пришло время спасти свою храбрую команду, ведь неотъемлемые части кораблей сделаны не из металла. Они сделали все, что можно было разумно ожидать, и даже больше, и каким бы ни был результат акции, пришло время обеспечить спасение как можно большему количеству людей. Прошло еще почти полчаса, прежде чем он, промокший насквозь, стоял на палубе эсминца «Нарборо», по его щекам незаметно текли слезы, окруженный на переполненной палубе пришедшими в себя моряками, наблюдавшими за последними мгновениями его прекрасного командования.
«Фон дер Танн» (в оригинале «Всегда такая леди») ненадолго выпрямился, прежде чем медленно опуститься кормой вперед, а затем, без особого сопротивления шума соскользнул под поверхность Северного моря, забрав с собой 303 из 923 офицеров и членов экипажа.
17.42 21 июля 1916, линейный крейсер «Австралия», Северное море
Несмотря на все усилия, оказалось, что «Австралии» не хватало одного-двух узлов скорости, необходимой для быстрого сближения с остальными английскими линейными крейсерами, а длительное движение на юг не давало «Австралии» никаких возможностей приблизиться срезав угол. Это привело к тому, что «континент» оказался этаким сторонним наблюдателем, всего лишь наблюдая за происходящими перестрелками, которые сейчас происходили почти в шести морских милях впереди. Но постепенно их первоначальный противник, «Фон дер Танн» в тылу немецкой линии начал неуклонно отставать, очевидно, он получил какие-то повреждения что сказалось на его скорости.
Долгое медленное сближение было одновременно удручающим и тревожным: наблюдение за сражением на дальней дистанции, и, несмотря на то, что другой немецкий корабль явно терпел бедствие и тоже отставал, это было слабым утешением в сравнении с увиденными потерями. Когда дальность стрельбы упала примерно до 15 000 ярдов, «Фон дер Танн» открыл огонь, и мгновение спустя «Австралия» ответила; обе стороны, из-за раннее полученных повреждений смогли открыли огонь только из четырех орудий главного калибра. То, что последовало, было отражением идущего сражения, только в куда меньших масштабах. Узнав из первоначального обмена мнениями, капитан Рэдклив переместился в бронированную боевую рубку «Австралии», обменяв ограниченный обзор через щели на безопасность 10-дюймовой брони. Это оказалось благоразумным, поскольку к тому времени, когда дальность стрельбы сократилась, оба поразили своего противника почти полдюжины раз, включая одно ошеломляющее попадание в саму башню, однако, к счастью для британцев и к несчастью для немцев, снаряд броню не пробил. Как долго мог продолжаться обмен снарядами и попаданиями (и в чью пользу), так и осталось неизвестным — в 17.34 началась атака миноносцев.
В ушах капитана Рэдклива все еще звенело от недавнего попадания, и он сначала не услышал крика своего старшины-связиста.
— «Сэр, сэр, «Термагант» подает общий сигнал.
— О чем там говорится? – поинтересовался капитан ’’континента’’.
Поскольку второе попадание снесло антенны вместе с задней топ-мачтой «Австралии», капитан Рэдклив ограничился сигнальными флагами, не имея возможности использовать радиосвязь.
«Сэр, сигнал гласит: повторяю: всем кораблям, общая атака — торпедирование».
он сделал паузу, и даже когда он посмотрел на головной корабль из трех сопровождающих его эсминцев, он увидел, как опустились флаги с надписью «выполнить». На его глазах все они начали разворачиваться влево, из их труб поднимался дым, когда они ускорялись, приближаясь к Вонн-дер- Танну. При таком зрелище и кратчайшей паузе на размышления, будь он проклят, если у него были какие-нибудь торпеды, прежде чем он громко заявил на мостик:
— «Верно …, К черту это для ларка. Давайте присоединимся к танцу», а затем добавил — «поворот на левый борт, идем за эсминцами и сближаемся с противником».
Сам того не подозревая, даже когда общий рокот согласия прокатился по мостику, он только что навсегда заслужил свое служебное прозвище. До конца его жизни нижние палубы кораблей Ньюстралиса будут называть его «Педерастом-этим Рэдкливом» благодаря этому моменту.
Участвуя в торпедной атаке «Австралия» приблизилась к «Фон дер Танну» на расстояние 5000 ярдов (4500 м), получив еще одно разрушительное попадание. Однако попадание снаряда ни шло ни в какое сравнение, с тем, какие повреждения нанесли две торпеды по все еще сражающемуся «Фон дер Танну». Британский линейный крейсер, в сопровождении двух эсминцев — «Турбулентного» и «Нарборо» (единственных выживших из пяти кораблей сопровождения после торпедной атаки и боя с немецкими миноносцами отчаянно пытавшихся защитить крейсер «Фон дер Танн») прошел рядом с тонущим кораблем противника. Английский корабль не мог остановиться, чтобы самому подобрать плавающих немецких моряков, поскольку риск был слишком велик для «Австралии», спасением занялись сопровождающие эсминцы.
В это время, капитан Рэдклив вернулся на мостик над боевой рубкой, не столько для того, чтобы понаблюдать за предсмертной агонией «Фон дер Танна», сколько для того, чтобы получше понаблюдать за результатами далекого сражения между английскими и немецкими кораблями происходящем в нескольких милях к югу. Поскольку расползающееся облако дыма скрыло общий ход сражения, тактическая ситуация была ему не ясна и английскому капитану требовалось лучшее представление о происходящем, чтобы принять решение о своих следующих действиях.
Выдержка из «Великих морских сражений», Уильям Кенинг, Abracadabra Press, 1979
Потеря адмирала Худа и «Инвинсибла» спровоцировала быстрый каскад действий за относительно короткий промежуток времени и, в сочетании с несколькими внешними событиями, вызвала серьезные изменения во всей форме сражения. До этого момента действия имели поразительное сходство с военно-морскими действиями времен парусного флота, только они проводились на расстоянии тысяч метров, а не сотен как было раньше. Два флота идут строем кильватера на параллельных курсах, нанося друг другу удары огневой мощью, чтобы сокрушить противника. То, что немецкие корабли, несмотря на меньшую численность, одержали верх в перестрелке, является наиболее примечательной особенностью этой фазы боевых действий.
Первым толчком к этому динамичному изменению стало начало общей атаки британских сил прикрытия под командованием старшего на тот момент выжившего флагманского офицера, контр-адмирала Нейпира из 3-й эскадры легких крейсеров (3LCS). Это соединение находилось на позиции перед линией английской эскадры, но удерживалось руководством по меньшей мере полчаса. С гибелью Худа и тем, что у немцев теперь было четыре линейных крейсера против трех английских, послужило толчком для его приказа об общей торпедной атаке. Это вынудило немецкий заслон под командованием контр-адмирала Бедекера вмешаться, что привело к ожесточенным беспорядочным действиям между двумя эскадрами и значительным потерям с обеих сторон, включая командующих минными силами обеих флотов.
Характер двух эскадр оказал значительное влияние на исход ближнего боя. Несмотря на большее количество (от 24 до 18) немецких миноносцев, они в целом были меньше и легче британских эсминцев, с торпедным вооружением меньшей дальности действия. Оба миноносных отряда имели поддержку легких крейсеров, но здесь численно преимущество британцев было подавляющим. Тринадцати английским крейсерам, противостояло четыре немецких крейсера, т.е. на каждый немецкий крейсер приходилось по три (с четвертинкой) английских.
Такое соотношение сил, стало бы решающим фактором, обеспечившим успех британской атаки, поскольку дополнительная огневая мощь позволила британским эсминцам прорваться, хотя и большой ценой. Приоритеты сторон так же оказались различны. Британские минные силы сосредоточились на линейных крейсерах Хиппера, в то время как немецкие миноносцы избрали своей целью британские легкие крейсера, которые поддерживали атаку своих эсминцев. Хотя немецкие торпеды обладали меньшей дальностью хода и не смогли достичь британских линейных крейсеров, но все же их оказалось достаточно, чтобы торпедировать и потопить четыре атакующих легких крейсера в попытке ослабить натиск британцев, когда те шли впереди, поддерживая атаку своих миноносцев.
Конечным результатом было бы то, что немцы потеряли бы все четыре легких крейсера в своем заслоне, в то время как британцы в конечном итоге потеряли бы пять, потеряв HMS Galatea из 1LCS и ее коммодора Александера-Синклера из-за оборонительного огня и получив еще два очень серьезных повреждения.
Но это позволило британским эсминцам занять позиции для проведения своих торпедных атак по немецким линейным крейсерам. В результате, немецкие корабли были поражены дважды. Одна торпеда попала в носовую часть «Лютцова», в то время как в значительной степени изолированный и сопротивляющийся «Зейдлиц» был поражен торпедами дважды, что решило его судьбу, вынудив остальные линейные крейсера отвернуть, от миноносцев в попытке избегнуть атаки.
Сроки и обоснование отступления флотов имели определенное пропагандистское значение после битвы. Обе стороны с большой отвагой продолжали свои атаки, и в результате ожесточенность боя отразилась в тяжелых потерях кораблей сопровождения обеих сторон. Немецкие потери составили одиннадцать миноносцев против восьми британских эсминцев (включая потери в отдельной операции против «Фон Дер Танна»). Командиры обоих минных эскадр умрут (адмирал Нейпир от осложнений после ранения примерно через 11 дней после боя) вместе с коммодором Александером-Синклером из британской 1-й эскадрильи легких крейсеров (1LCS). К концу боя из восьми британских флаг-офицеров (ранга коммодора или выше), которые отплыли из Розита в составе линейных крейсеров в то утро, только контр-адмирал де Брок из 1BCS на «Принцесс Роял» и коммодор Гуденаф из 2LCS остались в состоянии осуществлять командование в конце сражения.
Даже когда сражение достигло своего пика, события ключевой важности происходило в нескольких милях к северу от этого сражения. В начальном боевом столкновении один из поврежденных в бою британских эсминцев, «Обдурат» («Упрямый»), разорвал контакт и отошел, прежде чем произошла техническая поломка. Поврежденный и потерявший нескольких офицеров, он отстал, так как был вынужден остановиться для ремонта поврежденных паропроводов. Ремонт продлился более часа, и когда эсминец снова получил возможность двигаться, то он к этому моменту потерял связь с основными силами.
Позже выживший экипаж сообщил, что старший выживший офицер, младший лейтенант Кларк, решил направиться на север, чтобы встретиться с замыкающими силами 5B. Скорость хода эсминца была ограничена пятью узлами, что делало не возможным преследовать уходящие на юг силы линейных крейсеров. Двигаясь же на север (пусть и с минимальной скоростью), эсминец мог в относительно короткое время получить поддержку дружественных сил.
Однако, движение на север, поставило несчастный » Упрямый» прямо в середину разрыва, который адмирал Шеер и флот Открытого моря намеревались разделить пополам между двумя британскими силами, о чем сообщили воздушные наблюдатели с цеппелинов. О чем подумал младший лейтенант Кларк, когда над горизонтом показалась вся мощь немецкого флота, можно догадаться.
Тем не менее, прежде чем немецкие миноносцы развернулись и потопили «Упрямый» (23 члена экипажа были спасены немцами), у него было достаточно времени, чтобы передать по радио сообщение о наблюдении в 17.55 немецких кораблей. Впервые для британцев подробно описывалось присутствие и курс основных сил Флота Открытого моря.
Этот отчет оказал стимулирующее воздействие на последующие действия и стал первой конкретной новостью, полученной британцами о том, что все силы флота Открытого моря выведены в море. С этим уведомлением и Королевский флот, и 5B, находящиеся сейчас примерно в 45 и 25 милях соответственно к северу от заявленной позиции, разогнались до полной скорости, чтобы приблизиться к силам линейных крейсеров, которые теперь, очевидно, подвергались серьезному риску быть отрезанными. Адмирал де Брок, ныне командующий этими силами, столкнулся с рядом неприятных решений. Позже его лучше всего запомнят за его более раннее замечание во время боя своему флагманскому капитану У. Х. Коуэну после уничтожения крейсера «Инвинсибл», которое должно было стать культовой цитатой битвы. Говорят, что в то время он повернулся к своему флагманскому капитану и сказал:
— «Кажется, сегодня с нашими чертовыми кораблями что-то не так». (6)
****
в РИ на самом деле эта реплика была приписана вице-адмиралу Битти, который, как говорят, обратился к своему флагманскому капитану Чатфилду и сказал это сразу после уничтожения HMS «Принцесс Роял» (примечание «Куин Мэри»).
****
Его отчет после боя показал, что его запланированным намерением было оставаться на связи, продолжая использовать свои три уцелевших линейных крейсера под командованием для достижения наилучшего эффекта, как только будут выяснены результаты торпедной атаки прикрывающих элементов. Новость о том, что крупные силы противника только что оказались у него в тылу, отрезав таким образом пути отхода, и тем самым британские линейные крейсера оказались фактически зажаты между двумя немецкими эскадрами, обрушилась на него подобно удару грома. Результатом стало то, что в 18.00 адмирал Брок приказал своим силам разорвать контакт и отойти по пеленгу юго-восток-восток (WSW). Его отчет после боя показал тактически обоснованное обоснование и его быстрый анализ в пылу сражения, что его действия позволяли избежать окружения между двумя немецкими эскадрами, и что, если противник будет преследовать, это, в свою очередь, подвергнет Флот Открытого моря риску быть отрезанным, если он продолжит преследование.
Что приобретет большее значение в последующие дни, так это конкретное время проведения этого действия и общее восприятие и пропагандистская ценность, которые в результате этого возникли.
18:28 22 июля 1916, линейный корабль «Фридрих дер Гроссе»; Флагман ФОМ, Северное море
Когда поступило сообщение о столкновении с британским эсминцем, и его собственная радиостанция связи на его флагмане подтвердила сообщение о том, что он радировал о своем местонахождении, адмирал Шеер обнаружил, что морщится. Теперь Джелико будет знать, его местонахождение и о том, что немецкие линкоры прибыли в игру. Он надеялся, что еще полчаса уйдет на то, чтобы продвинуться еще дальше на запад и улучшить свою позицию, чтобы изолировать силы Битти… но пусть будет так. Шеер вообще был в состоянии заманить в ловушку часть Гранд Флита, и, хотя по натуре не был оптимистом, теперь он мог прийти на помощь Хипперу, зажав британцев между двумя своими эскадрами. Поскольку отчеты с дирижаблей давали точное представление о местоположении и размерах противника, он отдал приказ Флоту Открытого моря изменить курс на юго-запад (чтобы пройти за спиной британцев) и увеличить скорость до максимальных 21 узла. Поскольку силы линейных крейсеров были отрезаны, было почти наверняка, что пять замеченных дредноутов к северу от него вступят в бой с его силами, даже при наличии открытого пути отхода. Ни один командующий Королевским военно-морским флотом не мог не двинуться на звук орудий, особенно когда речь шла о поддержке попавшего в затруднительное положение соотечественника. Шеер разместил своих самых тяжелых нападающих в северной колонне своих войск, чтобы дать достойный ответ – если британцы хотят махаться кулаками, то у немецкого флота так же кулаки наготове. Благодаря своему превосходству в численности и идеальной ситуации он мог уничтожить значительную часть задействованных частей британского Гранд Флита и вознаградить за жертвы силы Хиппера.
Но, все эти размышления про грандиозные планы по заманиваю и уничтожения британских кораблей, а так же звуки победоносных фанфар по возвращению с победой длились до 18:02. В 18:03 его офицер связи поднялся на мостик с новостями, которых он подспудно ждал… и боялся весь день. Большой флот с тридцатью с лишним дредноутами был замечен цеппелином L-17, который находился примерно в 40 милях (++) к северу и приближался. Это известие стало ключевым поворотным моментом не только в непосредственной тактической ситуации, но и в его конечном счете, оказалось долгосрочным в куда большем масштабе военно-морских действий в войне. Воздушные разведчики Цеппелина сыграли решающую роль в предоставлении разведывательных отчетов, предоставив Шееру гораздо более точную тактическую картину расположения британского флота, в то время как британцы в значительной степени были слепы, за исключением того, что находилось за пределами прямой видимости. Это позволило Шееру развернуть свои силы, чтобы занять текущую позицию, готовые к атаке, когда, наконец, один из дирижаблей, высланных в дозор на случай обнаружения английского флота, прислал потрясающее в рамках всей картины сообщение о том, что он наблюдает. Новость о том, что весь Гранд Флит вышел в бой с гораздо большими силами дредноутов, чем его собственный, и был всего в 40 милях от него и быстро приближался, стала для адмирала Шеера ударом под дых.
Оказавшись перед лицом мучительного решения (отступить или сражаться), Шеер сохранял текущий курс еще восемь минут, подтверждая детали (словно британский флот мог каким-то образом передумать) и получая обновленную информацию о состоянии сил Хиппера. Также сообщалось о присутствии линейного крейсера и легких сил на несколько миль ближе к северу от британских линейных крейсеров. На самом деле это была «Австралия», теперь значительно отставшая от основной массы оставшихся линейных крейсеров при поддержке нескольких потрепанных эсминцев, присоединившихся к ней после торпедной атаки. Известие о потере двух кораблей из отряда Хиппера и о том, что он отступает с поврежденными кораблями, замедляющими его продвижение, заставило Шеера принять неприятную реальность, с которой он теперь столкнулся. Даже когда мачты 1-й крейсерской эскадры, идущей впереди 5B, показались над горизонтом, он неохотно признал, что возможность для победы, столь соблазнительно представлявшаяся несколько мгновений назад, теперь исчезает, и отдал приказ флоту Открытого моря отвернуть.
Гораздо дальше от непосредственной реальности поворота на юго-восток и возможности прикрыть отход поврежденных и сопротивляющихся сил Хиппера, это стало решающим поворотным моментом для ведения операций между двумя флотами на оставшуюся часть войны. Хотя это соответствовало духу директивы кайзера о сохранении флота, это также стало признанием того, что Флот Открытого моря был просто недостаточно силен, чтобы противостоять всем силам Королевского флота в прямом бою. В то время мало осознавались долгосрочные последствия для боевого духа германского флота, но эффект от поворота в тот самый момент, когда враг появился в поле зрения, оказался глубоким.
Послевоенный анализ дневника Шеера и переписки интересно показал, насколько он был поражен своим принятым решением, признавая важность этого момента и что именно отчет отставшей группы с «Австралией» оказал окончательное влияние на его решение избегать боевых действий. Вскоре после этого он напишет об этом, сравнив это с «какой-то раненой приманкой, которая волочилась перед моим лицом, чтобы заманить меня в бой».
В данный момент, Шеер не имел возможности связаться с Хиппером на борту «Лютцова» — он не подозревал, что флагман Хиппера из-за повреждений больше не способен принимать радиосвязь. Он знал, что у его кораблей будет достаточная свобода действий, чтобы самим совершить отступление, при условии, что ему не потребуется перегонять более медленные части обратно на «Джейд». По этой причине он умело перемещал свой минный заслон во время отхода, чтобы иметь возможность отразить любую попытку 5B, теперь видимой вдалеке на горизонте и намеревающейся приблизиться, вступить в бой и отрезать отставших, которых Гранд Флит мог бы догнать в погоне. Эван-Томас приблизился на расстояние видимости, но у него не было достаточного прикрытия, чтобы противостоять многочисленным легким силам Шеера, и он благоразумно решил не продолжать преследование. Как только «Австралия» и оставшиеся силы линейных крейсеров объединяться примерно в 20 милях к западу, они присоединятся к ним позже тем же вечером, когда они будут отходить.
Для Хиппера отход оказался гораздо более сложным. Во время торпедной атаки, которая вынудила его отвернуть, его заслон был скрыт дымовой завесой. Это оказалось в значительной степени эффективным, за исключением двух кораблей в голове и тылу линии, «Лютцова» и «Зейдлица».
Дымовая завеса оказался скудной помощью сильно отставшему «Зейдлицу». К этому моменту «Зейдлиц» получил уже 21 крупнокалиберный снаряд, на корабле было выведено основное вооружение, и уже более 150 членов экипажа были убиты или ранены. Двигаясь теперь со скоростью менее десяти узлов, корабль находился в критическом состоянии; он принял более 5000 тонн воды, а носовая часть была почти полностью под водой. Только очень спокойное состояние моря и плавучесть, которые сохранялись в носовой части корабля, позволяли ему еще удерживаться на плаву. Даже когда атака британских миноносцев только начиналась, уже велись приготовления к эвакуации раненого экипажа. Благодаря немецкому качеству, немецкий линейный крейсер мог выдержать многое – в том числе и попадания двух торпед, разрушивших все то немногое, что оставалось от запаса плавучести. Вместо того, чтобы камнем пойти на дно, «Зейдлиц», еще дал возможность спасти экипаж. Время было использовано с пользой: был отдан приказ покинуть обреченный корабль, миноносцы G42 и G85 подошли к борту, чтобы снять экипаж, в том числе и раненных. Вскоре, без особого шума, «Зейдлиц» присоединился к «Фон-дер-Танну»: он медленно опустил нос под волны и, наконец, исчезнув в 18:57 году, став последним крупным кораблем, потерянных в этот день, и забрав с собой 333 из 1072 человек экипажа.
Находясь во главе немецкой линии, «Лютцов» на протяжении всего сражения вел перестрелку с наиболее тяжело вооруженными британскими противниками и соответственно пострадал. К моменту начала британской торпедной атаки британские крупнокалиберные снаряды попали в немецкий корабль 24 раза.
В частности, в течение предыдущих 20 минут в «Лютцов» попало подряд четыре крупнокалиберных снаряда.
Один из снарядов пробил башню «Бруно» и вывел ее из строя. Более того, произошла детонация уже заряженного снаряда, который уничтожил правое орудие. Другое попадание заклинило поворотный механизм башни «Дора». Еще два снаряда попали в мидель корабля, повредив двигатели; к этому стоит добавить попадания в мачты, лишивших Хиппера возможности поддерживать связь с эскадрой. Не смотря на серьезные попадания, к немалому изумлению своего экипажа, «Лютцов» долгое время держал скорость 20 узлов.
Однако к моменту британской торпедной атаки, сказалась роль как полученных повреждений, так и усталость кочегаров – немецкий линейный крейсер, именно в этот момент начал терять скорость. Перед шедшими британским эсминцами выскочили два немецких миноносца — V45 и G37, и поставили дымовую завесу разделившей британскую и немецкую линии. Хотя, завеса и являлась надежным прикрытием от вражеских глаз, но препятствовать запуску и остановке британских торпед, она не могла. Тем не менее, британскими эсминцам пришлось стрелять хоть и массированно, но все же в слепую, а немцы к тому же начали отворачивать от противника. В результате, «Лютцов» избежал большинства английских рыбин, но одна все же попала в носовую часть, прямо перед началом броневого пояса.
Поскольку флагман Хиппера все больше терял скорость, в сочетании с невозможностью иметь связь, Хиппер решил перенести свой флаг. Эсминец G39 перевез Хиппера и его штаб, на следующий в строю корабль – «Дерффлингеру». Сам же «Лютцов», словно в обиде, что его такого израненного покинул адмирал, произвел свой последний выстрел в сражении по скрытым за дымовой завесой британским кораблям. Ситуация с «Лютцевым» была удивительно похожа на ситуацию с «Зейдлицем» произошедшей ранее. Основным отличием был запас плавучести, поскольку «Лютцов», в отличие от «Зейдлица», получил меньше подводных пробоин, и не был обременен несколькими тысячами тонн воды. Однако, по мере того, как три других немецких корабля отходили на юго-запад, «Лютцов» неуклонно садился все глубже в море. Пришлось даже еще уменьшить скорость, чтобы уменьшить давление воды на поврежденные переборки.
Только наступающий зеркальный штиль моря предотвратил захлестывание волн на палубу и бак. Несмотря на то, что к полуночи, крейсер принял уже 4000 тонн воды, а его скорость упала до 7 узлов, все еще оставалась надежда, что тяжелораненый «Лютцов» сможет вернуться в гавань. Все зависело от работающих без устали передних главных насосов, хоть как-то сдерживающих приток воды. [7]
****
- Несмотря на серьезные повреждения в РИ, «Лютцов» успешно отошел и возвращался в Киль своим ходом, когда в критический момент передние главные насосы пришли в негодность, поскольку стержни управления заклинило. Это привело к неконтролируемому затоплению и потере плавучести вперед, что привело к затоплению носовой части, увеличению скорости затопления и, в конечном итоге, к затоплению корабля. Отчеты о повреждениях после боя предполагают, что, если бы насосы не вышли из строя, было весьма вероятно, что «Лютцов» выжил бы аналогично «Зейдлицу», который также подвергся обширному затоплению носовой части, но сохранил работу насосов и некоторую плавучесть носовой части, несмотря на затопление. Эта неудача не произошла в данной АИ, и, несмотря на повреждения, «Лютцов» выживает.
****
К тому моменту «Лютцов» сидел так низко в воде, что волны лениво захлестывала палубу до переднего барбета. Это приводило к попаданию воды на корабль через многочисленные надводные пробоины от снарядов и шрапнели в районе бака, что постепенно усугубило затопление. Потребовалось контрзатопление кормовой части, так как носовая часть корабля погрузилась настолько, что гребные винты частично вышли из воды, а осадка носом увеличилась на 1,7 метра (примечание СЕЖ в оригинале ’’более чем до 17 метров’’). На борту было так много воды, что незадолго до рассвета крейсер едва перескочило Хорнс-Риф и утром 23 июля достиг аутер-Джейд-Ривер. Состояние «Лютцева» было настолько критическим, что раненных вынесли на палубу, и готовили спасательные средства. Крейсер принял 5000 тонн воды, его носовая часть была почти полностью подводой, и существовала большая опасность опрокидывания. Бывший флагман немецкой эскадры спасло только своевременное прибытие пары помповых пароходов, которые смогли стабилизировать затопление. «Лютцев» вошел в Третий вход шлюза Вильгельмсхафен, что стало поистине выдающейся демонстрацией того, что его экипаж справился с повреждениями. Это была дань уважения не только их выдающимся усилиям, но и фундаментальной прочности конструкции. В ходе сражения, «Лютцев» потерял около 200 человек, а повреждения были настолько значительными, что он вернулся в строй почти что через год.
*
Вывод линейных крейсеров ознаменовал бы окончание битвы, и, оказавшись на борту «Дерфлингера», Хиппер передал Шееру рапорт, информирующий его об огромных повреждениях, полученных его кораблями. К этому времени «Дерфлингер», «Гинденбург» и «Мольтке», хотя и сохраняли скорость в 15-17 узлов, получили по 20 попаданий крупнокалиберными снарядами, работали только одна или две башни, а борту «Мольтке» была лишняя 1000 тонн воды.
— Следовательно, моя разведывательная группа больше не представляла никакой ценности для серьезного сражения, и я намерен вернуться в гавань, если главнокомандующий не прикажет иное – доложил Хиппер.
Сам Шеер, следуя за выводом I разведывательной группы, решил вместе с линейным флотом дождаться развития событий у Хорнс-Рифа.
Заключительные инциденты сражения, помимо тех, которые были связаны с выводом поврежденных судов и спасением раненых и выживших с обеих сторон, были бы удивительно похожи и обусловлены действиями подводных лодок. Действуя в составе сил охраны врат в устье реки Джейд, немецкий броненосный крейсер «Рун» будет торпедирован и потоплен подводной лодкой E-24 в середине утра 23-го, что заставит Шеера пересмотреть свои планы и задержаться. Во многом подобным образом Гранд Флит потерял броненосный крейсер «Шэннон», приближавшийся к Скапа-Флоу поздно вечером того же дня и ставший жертвой U-27. Последним кораблем, участвовавшим в сражении, и вернувшимся в гавань, был британский эсминец «Пеликан», которому оторвало носовой частью. Отбуксированный назад, он достигнет гавани 24-го, что ознаменует завершение морской части сражения.
Официальная группа сайта Альтернативная История ВКонтакте
Телеграмм канал Альтернативная История
Читайте также:
👉 Подписывайтесь на канал Альтернативная история ! Каждый день — много интересного из истории реальной и той которой не было! 😉
