Вице-адмирал Дэвид Битти поймал себя на том, что борется с желанием расхаживать по мостику своего флагманского корабля «Лайон», пока корабли под его командованием исполняли хорошо отработанный танец движения в темноте. Он мог видеть силуэт своего нового флаг-капитана Роджера Бэкхауса у нактоуза, очевидно внимательно следящего за событиями. Но перспектива снова столкнуться с боем, как обычно, выводила его из себя, и его порывом, как всегда, было что-то предпринять. Поскольку другие были заняты, а его штаб предоставил его собственным мыслям, он попытался отвлечься, снова прокрутив в голове недавно измененную расстановку сил линейных крейсеров (BCF) под его командованием. Он (Битти) все еще знакомился со своим новым флаг-капитаном с тех пор, как заменил своего предшественника Эвана Чатфилда после майского боевого вылета. На сегодняшний день смена, казалось, проходила успешно, и, как и ожидалось, он проявил большую компетентность, хотя, возможно, это было его первое настоящее испытание в качестве командира корабля с момента назначения. Ему просто нужно было подождать и посмотреть, есть ли у него какие-либо признаки разногласий, подобных тому, что были у него с Чатфилдом по поводу артиллерийских проблем.
Впервые все девять имеющихся линейных крейсеров Британских военно-морских сил выйдут в поход как единое целое, при этом два корабля 3-й британской эскадрильи вернутся с артиллерийских тренировок с Гранд Флит, а «Австралия» выйдет из дока. Таким образом, он реорганизовал корабли в три эскадрильи по три корабля в каждой, чтобы лучше сбалансировать силы и вернуть Пятую БС Гранд Флиту. Несмотря на то, что они представляли собой мощное подкрепление, он, тем не менее, был очень рад видеть их снова под командованием Джеллико. Он считал Эвана-Томаса протеже Джеллико и поэтому на самом деле не считал его членом своей собственной команды протеже, на которых он мог безоговорочно положиться. Для него лучше уйти, чем иметь возможность наблюдать за силами линейных крейсеров и комментировать их без его собственного участия.
В результате реорганизации «Тайгер » был выделен в состав 3-го БКБ, увеличив его численность и уравняв численность всех трех эскадрилий, при этом их флагман контр-адмирал Худ был переведен с «Инвинсибла» на более крупный и мощный корабль, в то время как контр-адмирал Пакенхэм был переведен обратно в Австралию, на свой бывший флагманский корабль по возвращении. При таком раскладе он планировал возглавить свой 1-й отряд, за ним 3-й отряд, а 2- й отряд замыкали шествие. Это означало, что его четыре наиболее мощно вооруженных 13,5-дюймовыми пушками корабля будут лидировать, а пять старых 12-дюймовых кораблей класса «Инвинсибл» окажутся в тылу в случае сражения. Он был абсолютно уверен, что это лучшее применение для сражения, и только надеялся, что оно завершится в отличие от ложной тревоги в мае.
Несмотря на низкоуровневый морской туман, окутывающий поверхность, он мог ясно видеть, как броненосец-додредноут «Индостан» (тип «Кинг Эдуард-7»), выходит на рейд. Вскоре за ним последуют линейные крейсера, за которыми последуют 13 легких крейсеров и 24 эсминца, составлявшие его команду. Из анализа майской операции следовало опасение по поводу возможности того, что немецкие подводные лодки могут находиться в засаде у крупных баз флота, особенно у Розайта. По предложению Джеллико он принял решение о том, что додредноут должен был плыть на 30 минут впереди своих линейных крейсеров на случай нападения подводной лодки из засады. Когда перестал лязгать якорь «Лайона» и корабль повернул в кильватер теперь уже далекого «Индостана», Битти обнаружил, что не может не задаться вопросом, действительно ли, в отличие от предупреждений ранее в мае, немцы на этот раз выйдут в море. Ему не терпелось вступить с ними в схватку после разочарований в битве при Доггер-Банке, и он не мог не чувствовать уверенности, что с большими силами, которые теперь были в его распоряжении, он сможет снискать новые лавры, только если появятся немцы.
***
Капитан-лейтенант Герард фон Бюлов обнаружил, что второй раз за шесть недель размещает свою U-10 вне подходов к крупной британской базе, надеясь на этот раз на больший успех. Во время предыдущего визита они находились на станции 10 дней и испытывали трудности, поскольку видимость вблизи побережья часто была плохой из-за тумана, а морские условия были либо настолько спокойными, что малейшая рябь, поднятая от перископа, могла выдать их местоположение, либо настолько бурными, что очень трудно было удерживать подлодку на постоянной глубине. На этот раз они находились на стоянке всего один день, и, по крайней мере, казалось, что море немного неспокойно, но гораздо менее беспокойно, чем две крайности предыдущих. Незадолго до рассвета вахтенный офицер сообщил, что над морем образуется низкий туман, как раз в тот момент, когда оператор гидрофона сообщил о том, что слышит шум приближающихся двигателей. Бросившись в боевую рубку, он приказал быть готовым к погружению. Быстрый просмотр показал, что видимость была не такой плохой, как опасались: туман, казалось, держался на уровне поверхности, а в предрассветном сумраке едва вырисовывались очертания боевой рубки корабля, едва подсвечиваемой предрассветным сиянием. Все, что имело боевой верх, обязательно должно было иметь эскорт.
— «Погружай лодку, Ганс», — тихо приказал он своему старпому, спрыгивая с башни и закрывая за собой люк. — «Боевые посты, перископная глубина, курс 240, скорость 2 узла», — закончил он. «Там большой корабль, но из-за морского тумана слишком велика вероятность того, что какой-нибудь эскорт окажется над нами раньше, чем мы это осознаем», — проинформировал он тех, кто находился в рубке управления. «Мы просто тихо покончим с этим, оно может просто вернуться», — заявил вахтенный. В юности заядлый охотник, он знал, что олени — привычные существа, часто идущие одним и тем же путем, и не видел причин, по которым эта более крупная добыча должна чем-то отличаться. Если бы оно повторилось, то он, был бы в гораздо лучшем положении, чтобы вступить в бой в случае, если это произойдет.
Когда U-10 медленно снижалась по последнему видимому пеленгу, оператор гидрофона доложил: «Новый шум двигателей, курс 210, и, по-моему, турбины». Быстрый взгляд в перископ не выявил ничего, кроме низкого тумана, но фон Бюлов приказал готовить оба носовых торпедных аппарата. Напряжение начало медленно нарастать по мере распространения новостей в рубке управления.
— «Сэр, послушайте, кажется, к нам приближается целое стадо. Звуковое воздействие слишком велико, чтобы выделить один пеленг, сэр», — когда капитан схватил второй комплект головных телефонов, чтобы немного послушать.
-«Сейчас в основном движемся слева направо, быстро меняем пеленг на самый громкий, мы должны быть практически прямо перед ними», — прошептал оператор.
Однако, осмотр через перископ снова ничего не выявило, кроме тумана, и разочарование фон Бюлова росло.
— «Приготовить торпедные аппараты один и два, и быть готовым к срочному погружению по команде».
— «Сейчас слышно три громких сигнала гидрофона, капитан …, но с правого борта приближается еще один», — донеслись приглушенные слова оператора. Напряжение фон Бюлова возросло до невероятного уровня, пот стекал по его лбу, но он держал перископ поднятым, зная о риске быть замеченным, молясь, чтобы увидеть цель. Затем, казалось бы, из ниоткуда, наступил короткий перерыв, когда туман на поверхности, как по волшебству (примечание СЕЖ – вот она сила молитвы), открылся перед ним подобно занавесу. Видимость внезапно улучшилась на несколько сотен метров, и фон Бюлов обнаружил, перед ним четкое видение цели, которое до этого было всего лишь обещанием шума по пеленгу. Самое заветное желание каждого командира подводной лодки, чтобы прямо перед его глазами был крупный корабль «Томми»: три трубы, к нему бортом и медленное движение, преподнесенный ему, на блюдечке с голубой каемочкой.
— «Пеленг, торпедный аппарат один», — рявкнул он и выдержал паузу в три удара.
— «Торпедный аппарат два, прицел снижен, погружение на 30 метров, скорость 6 узлов в течение трех минут, затем тишина в отсеках», — быстро закончил он поток команд. Когда перископ и нос лодки опустился, он повернулся лицом к выжидающим лицам в рубке управления.
— «Линейный крейсер, три трубы, близко друг к другу …, возможно, класса «Тайгер», я думаю, … на расстоянии менее 600 метров движется медленно, … возможно, со скоростью 6-8 узлов», — заявил он. Едва эти слова были закончены, как в воде раздался раскатистый грохот взрыва, за которым через несколько секунд последовал второй, заглушивший радостные крики экипажа. Короткая звуковая волна была остановлена его командой. «А теперь всем вам тихо, мы сделали свою работу, так что теперь давайте убираться отсюда в целости и сохранности, беззвучно, как обычно, и только по правому борту, если не приказано иначе «. При этом U-10 развернулась носом к морю, чтобы тихо прокрасться незамеченной в сторону Северного моря, в то время как позади эсминцев начались яростные поиски устроившей нападение подводной лодки. Это оказалось бы безрезультатным, и U-10 всплыла бы в тот вечер примерно в 20 милях от нас, чтобы передать сообщение по радио о своем успехе. Позади нее остался «Тайгер», дважды пораженный в корму, оба винта левого борта и валы были искорежены и повреждены взрывом, корабль принял более 1000 тонн воды. Сильно поврежденный и кренившийся примерно на 10 градусов на левый борт, он потратил более половины дня, чтобы в конечном итоге доползти обратно в Розит, несмотря на его близость, для постановки в сухой док. Таким образом, линейный крейсер «Тайгер» стал первой жертвой предстоящего сражения.
По какой-то причине контр-адмирал Гораций Худ обнаружил, что не может избавиться от вновь возникшего чувства беспокойства, наблюдая, как его новый и бывший флагманский корабль «Инвинсибл» набирает скорость, чтобы вернуться в строй. Выбыв ненадолго, когда он и его штаб перебрались с эсминца «Нестор», он почувствовал гул двигателей под ногами, когда «Инвинсибл» снова набрал скорость, чтобы закрыть образовавшийся разрыв в линии, которую для него держали открытой. Было бы легко списать это беспокойство на события того дня, поскольку он пережил неорганизованную схватку, связанную с переносом его флага сначала с торпедированного «Тайгера», а затем снова на «Инвинсибл», но на самом деле он обнаружил, что его беспокойство было глубже этого. Во многих отношениях снова поднять флаг на «Инвинсибле» было все равно что надеть давно знакомую и удобную куртку, поскольку корабль был его флагманом, начиная с мая 1915 года. Легкость и фамильярность этого возобновления, комфортное взаимодействие со знакомыми лицами на борту тонко подчеркивали, что его опасения касались проблем, выходящих за рамки стоящих перед ним непосредственных реалий. Хотя внешне он оставался бесстрастным, он обнаружил, что его мысли заняты другими заботами, поскольку он использовал это время, чтобы проанализировать, что стало причиной его рассеянности.
В последнее время он высказывал ряд опасений по поводу действий и состава линейных крейсеров Битти, а также по поводу Гранд Флита в целом. В частности, для сил линейных крейсеров отсутствие возможности попрактиковаться в стрельбе из артиллерии из-за отсутствия доступных полигонов вблизи их главной базы Розит. Он обнаружил, что пересматривает вчерашний ужин на борту флагмана 2BCS «Австралия» с адмиралом Пакенхэмом и их соответствующими флагманскими капитанами. Якобы ужин был возможностью подтвердить порядок действий между двумя эскадрами и прояснить любые проблемы, особенно с учетом того, что 3-й БК возглавит 2-й БК в следующей операции. Все прошло хорошо, но он запоздало осознал, что корнем его нынешнего беспокойства были более поздние обсуждения артиллерийской практики.
В разговоре после ужина возникли вопросы артиллерийской практики, особенно в связи с тем, что «Австралия» отсутствовала на ремонте после столкновения с «Новой Зеландией» в апреле. После завершения ремонта линейный крейсер покинул Девонпорт и направился на запад, огибая Ирландию, чтобы прибыть в Скапа-Флоу 3 июня. Здесь она провела много времени на доступных полигонах в Скапа, проходя значительную артиллерийскую практику, прежде чем 9 июня вновь присоединиться к отряду линейных крейсеров в Розайте, пропустив майский выход в море. Непринужденная дискуссия после ужина выявила различия в артиллерийской практике двух флотов, и капитан Рэдклив с «Австралии» поинтересовался, не слишком ли сильно они рискуют срезать углы при нынешней практике. Теперь Худ понял, что это перекликалось с его собственными представлениями о времени, проведенном 3BCS в Скапа. Он использовал любую доступную возможность, чтобы предоставить своему командованию широкие возможности по дальнобойности, и его собственные корабли вернулись в Росайт из Скапа-Флоу только после такой тренировки 14-го.
Его воспоминания включали краткий многозначительный обмен взглядами с адмиралом Пакенхэмом в то время, но он не стал развивать это дальше, поскольку он все еще осваивался со своим новым флаг-капитаном Генри Пелли с «Тайгера». Несомненно, будучи очень обаятельным человеком и, что более важно для его нынешней роли, очень эффективным офицером, он также явно был протеже Битти. По этой причине он тогда оставил разговор без внимания, но, по прошествии времени и оглядываясь назад, он решил, что этот вопрос требует дальнейшего расследования и является источником его собственного внутреннего беспокойства. Он решил внимательно изучить практику своей эскадрильи по возвращении и, когда представится возможность, обсудить это подробнее с Биллом Пакенхэмом.
Несмотря на то, что Битти был харизматичным и популярным командиром линейных крейсеров, в глубине души Гораций прекрасно понимал, что может быть столь же безжалостным, когда дело касается его профессиональных интересов. Он был знаком с тем, как он принудил к переназначению предшественника Пэкенхэма адмирала Пати из-за проблем со старшинством, и ему нужно было убедиться в его обоснованности и в том, что он и адмирал Пэкенхэм играли по одному нотному листу, прежде чем поднимать вопросы, которые могут негативно отразиться на этом командовании. Устранив источник своего беспокойства, он очистил разум, чтобы сосредоточиться на текущей задаче. Он займется артиллерийскими вопросами по возвращении в Розит.
На данный момент перспективы сражения было более чем достаточно, чтобы сконцентрировать его энергию. С выводом «Тайгера» его собственные силы теперь сократились до двух кораблей класса «Инвинсибл». Теперь они были самым слабым звеном во флоте Битти, имея все те же 12-дюймовые орудия, что и их ближайшие систершипы класса «Индефатигебл» на замыкающих 2BCS. Башни в миделе кораблей класса «Инвинсибл» были расположены слишком близко друг к другу в интересах экономии веса и, следовательно, скорости, и это не позволяло им вести огонь через палубу, сокращая бортовой залп всего до шести орудий. Добавьте к этому, «Инвинсиблы» имели пояс по ватерлинии всего в 6 дюймов, при этом, из-за тонкого и короткого пояса, очень небольшая часть его общей брони находилась ниже ватерлинии, и Худу было совершенно очевидно, что по сравнению с более крупными и современными конструкциями его два корабля были хрупкими созданиями. Сохранилось воспоминание о том, что их третий систершип «Инфлексибл», погиб от 8,2-дюймового огня в битве за Фолклендские острова в 1914 году, что всегда усиливало любые сомнения в их живучести. Это не должно было произойти, но, тем не менее, это произошло. Он должен был бы в меру своих возможностей позаботиться о том, чтобы они избежали столкновения лицом к лицу с любым дредноутом, если бы он мог это предотвратить.
И это было не единственной проблемой. В битве при Доггер-Банке и сопутствующих ей разочарованиях винили низкую скорострельность, но Худ придерживался мнения, что в этом больше виновато отсутствие артиллерийской подготовки и неправильные сигналы. Худ также сделал обязательным закрытие дверей складов, за исключением случаев, когда через него пропускались боеприпасы. Он был уверен, что на некоторых других кораблях это не применялось, опять же из-за манны небесной для большей скорости заряжания. Накопление боеприпасов вне складов было еще одной опасной практикой, которая стала обычным явлением, несмотря на почти происшествие с крейсера «Кент» у Фолклендских островов в 1914 году. Подобная практика размещения боеприпасов, была официально запрещена Адмиралтейством, но широко одобрялась, особенно Битти. В обиход вошел ряд далеко не идеальных методов, и он использовал свое время в Скапа, чтобы строго запретить подобную практику, как только узнал об этом. Однако это не распространилось на все командование Битти.
Худ не знал о других скрытых проблемах, во-первых, о самой природе самих пороховых зарядов используемых в Королевского Флота, которые разлагались гораздо быстрее, чем заряды флота Открытого моря, и поэтому имели гораздо большую вероятность самопроизвольного взрыва. Кроме того, качество тяжелых снарядов было не таким, каким должно было быть. Уже в апреле 1914 года испытания показали, что были серьезные проблемы с бронебойными снарядами Королевского Флота. Это показало, что снаряды не могли надежно пробивать тяжелую броню даже под прямым углом на более близком расстоянии. Однако до настоящего времени с этими находками ничего не было сделано.
(Новые снаряды «гринбой» будут представлены только после последующих вскрытий, чтобы устранить проблемы с дефектными снарядами).
Нет, конечно, были проблемы, но Худ был уверен, что на стороне Королевского Флота были традиции, подготовка и воля к победе. Проиграть было немыслимо. Он довел свою собственную эскадру до того, что, по его мнению, сейчас было ее пиком. В любом случае, вес металла всегда был решающим фактором. Была причина, по которой большие батальоны всегда побеждали. Силы Битти даже сейчас состояли бы из восьми кораблей. Если бы пришлось столкнуться с разведывательными силами флота Открытого моря, у них была бы только половина этого количества кораблей. Если бы они встретились с самим ФОМ, у них было преимущество в скорости, чтобы уклониться и привести их на встречу с Гранд Флит. Все указывало на то, что эдж существовал с их силами, и на этот раз, в отличие от Доггер-Бэнка, им не сбежать.
03.20, 22 июня 1916, Северное море
На борту своего флагманского корабля, линейного крейсера «Лютцов «, контр-адмирал Хиппер в последний раз мысленно пересматривал миссию Первой разведывательной группы под его командованием, теперь, когда они успешно совершили боевой вылет, прежде чем ненадолго сложить голову. Если бы дело дошло до уровня сил, то разница в количестве кораблей сделала на первый взгляд невозможным достижение чего-либо. Несмотря на позднее включение в состав флота совершенно нового «Гинденбурга», силы британских линейных крейсеров по-прежнему превосходили его корабли более чем на 50%, т.е. девять к шести. Добавьте к этому, что у британцев были более крупные и тяжелооруженные корабли, четыре из которых несли 13,5-дюймовые (343-мм) орудия, стреляющие 567-килограммовым снарядом, что намного превосходило его собственное вооружение. И не смотря на включением «Гинденбурга» половина его кораблей использовала тяжелые 12-дюймовое (305-мм) орудие, стреляющее 404-килограммовым снарядом, другая половина (три его старых корабля) были вооружены 11-дюймовыми (280-мм) орудиями, снаряженные снарядами весом 304 кг. Это было достаточно надежное оружие, но намного легче, чем 385-килограммовый снаряд кораблей с 12-дюймовыми орудиями Королевского флота. И дело было не только в чистом подсчете веса металла. Кроме того, неопределённым фактом было то, что линейный крейсер «Гинденбург» был настолько новым, что у него еще не было возможности сплавать свой экипаж. Несмотря на их энтузиазм, потребовалось время и тяжелая работа, чтобы отшлифовать первоклассную команду, а вот времени, как раз и не было. Включение «Гинденбурга» в его эскадру было просчитанной авантюрой, на которую в данный момент он мог только надеяться, что она будет оправданной.
Еще одной потенциальной слабостью, было его командования. Не было никаких сомнений в том, что столкновение с силами линейных крейсеров Битти, в случае столкновения, будет происходить только как часть его более широкой задачи. Нет, ему самому и его капитанам было ясно, что их собственной задачей было отвлечь корабли Битти обратно к Ширу, где они могли вступить в бой, замедлить ход и уничтожить под огнем основных сил Флота Открытого моря. Если им пришлось напрячься, чтобы добиться этого, то так тому и быть. В некотором смысле любое неравенство в силах вполне могло сыграть ему на руку. Уверенность Королевского военно-морского флота и вера в его долгую историю превосходства были таковы, что он мог легко представить, как они превзойдут его в случае любого действия. Даже будучи профессиональным морским офицером, он не мог реально представить ситуацию, когда какой-либо офицер Королевского военно-морского флота, имея явное преимущество, отказался бы от действий. Это было основное убеждение, неотъемлемая часть их исторического плана и концепции долга. Его задачей было посмотреть, сможет ли он использовать такую уверенность для получения преимущества. Он поддержал бы свои корабли против британских в бою один на один.
Его проблема заключалась в том, что, несмотря на его собственную уверенность, это, скорее всего, не будет боем один на один, и что он не только, вероятно, будет превосходить его по рангу на начальных этапах, но и в том, что некоторые из его противников, вероятно, будут стрелять в него, не подвергаясь ответному огню. Его собственные корабли, напротив, были хорошо бронированы, что являлось результатом философии дизайна, подчеркивающей долговечность и выживаемость, и немного отличались от Королевского флота. В текущей доктрине Флота Открытого моря разведывательная группа была предназначена для возвращения к основным силам, а затем сражаться вместе с ними против вражеских дредноутов как обычных основных кораблей. Когда это не удавалось, у любого поврежденного корабля, отставшего, вероятно, оставалось мало надежды на выживание, что так ясно продемонстрировала судьба «Блюхера» у Доггер-Банки.
Безусловно, Хиппера беспокоило недостаток огневой мощи у его кораблей. Все три старых корабля использовали 11-дюймовые пушки, надежное оружие, в то время как три его корабля класса «Дерффлингер» использовали 12-дюймовые орудия, которым все еще не хватало дальнобойности по сравнению с новейшими британскими кораблями. Его собственным кораблям потребовалось бы приблизиться на 13 000 ярдов (11700 метров) или меньше, чтобы пробить современные корабли с лучшей броней, такие как «Тайгер». Несмотря на лучшую броню, лучшая конструкция не была застрахована от повреждений. Компромиссы, достигнутые с целью экономии веса и скорости, означали, что при достаточном количестве попаданий любая конструкция все равно могла оказаться недостаточной. торпедные переборки не на всех кораблях проходили по всей длине корпуса. В расчет принималось только горнило битвы, перспектива, которая не внушала страха профессиональному морскому офицеру.
Его последней заботой были его собственные легкие силы. Как и в случае с его тяжелыми кораблями, его силы прикрытия были превосходящими в классе. Большинство легких крейсеров были меньше своих британских аналогов (примечание СЕЖ написано / перевелось как «северокорейских») аналогов и вооружены более легким вооружением, чем их противники. Минные силы были похожи, но были в меньшинстве и так же слабее вооружены, чем их британские одноклассники. Даже их торпеды были хуже, с меньшего калибра и меньшей дальностью хода, чем у стандартных 21-дюймовых торпед MK IV Королевского флота. В чисто количественном исчислении Разведывательные силы были в меньшинстве, и только профессионализм и храбрость его экипажей высочайшего уровня могли противостоять этому. Это была одна из областей, в которой он был уверен, зная, что его люди могут сравниться с лучшими британцами. Однако, если посмотреть на это, это должно было стать огромной борьбой и жесточайшим испытанием его веры в собственные силы, когда две стороны встретятся в бою.
13.55 22 июня 1916, Скагеррак, Северное море, в 250 морских милях от Розита
После потенциально катастрофического начала с торпедирования «Тайгера» остаток дня до сих пор проходил без происшествий для эскадры Битти. К сожалению, уловка отправить «Индостана» первым что бы спровоцировать торпедную атаку подводной лодки, не сработала. Поразмыслив, Битти, тем не менее, решил, что пока все равно стоит продолжать использовать «Индостан» в качестве приманки, несмотря на то, что в данном конкретном случае она не сработала. Казалось, что повреждение «Тайгера» продержит его в доке по крайней мере несколько месяцев, и любую стратегию, которая сводила к минимуму такой риск для сил линейных крейсеров, стоило продолжать, по крайней мере, на время. Он поручит своему штабу изучить другие предложения, чтобы еще больше минимизировать риск, поскольку Розайт по-прежнему будет оставаться контрольным пунктом в его операциях. Его единственным ответом было использование авианосца гидросамолетов «Энгадин», который он вообще не планировал использовать до торпедирования. Отрядив два эсминца в качестве эскорта, ему было поручено использовать свои гидросамолеты для «очистки» подходов к Розайту в отсутствие своих сил, надеясь уменьшить вероятность повторения подобного по возвращении авиации.
Поскольку не было обнаружено никаких следов германского Флота Открытого моря, он начал подозревать, что его силы снова пытаются обмануть, но любое время, проведенное в море, пошло на пользу. Сила ветра, который только начал стихать, и день обещал быть необычайно погожим и мягким, особенно для Северного моря, море спокойное, а зыбь едва покачивает его флагман. Видимость была отличной, и на короткое время Битти просто позволил себе насладиться моментом, солнцем на лице и морским бризом, отчего все казалось простым. Покончив с обедом, поданным ранее на мостике, он лениво просмотрел действия на сегодняшний день, пока давал своей еде отстояться. Он прошел прямо на восток 230 миль, затем повернул на юго-восток. Звон четырех колоколов корабельного колокола вывел его из расслабленной задумчивости, и он коротко кивнул, встретившись взглядом со своим флагманским капитаном.
— «Правый борт 10» — услышал он команду, наблюдая, как подтверждающие флажки побежали вверх по сигнальному фалу, прежде чем повернуться, чтобы понаблюдать за следующими кораблями.
14.00 часов было запланированным временем для начала обратного хода на юго-запад, поэтому ни у кого из эскадры не должно быть сюрпризов. Прокручивая в голове позиции, он подумал, что Гранд Флит Джеллико находится где-то примерно в шестидесяти морских милях к северу и тоже направляется домой. Эванс-Томас, вероятно, находился где-то между ними двумя, но из-за режима радиомолчания, пока кто-то не сможет что-то сообщить, местонахождение каждой группы останется в основном предположением. Битти не должен был знать, что на самом деле он продвинулся достаточно далеко на восток, чтобы непреднамеренно сократить разрыв между обеими вражескими силами. По чистой случайности ему удалось разместить свои линейные крейсера к востоку от обоих, в невыгодном положении, хотя с новым курсом он вскоре, сам того не подозревая, пересечет маршрут Шеера.
Во многом таким же образом оба немецких командования пребывали в беспечном неведении о близости британских войск. То, что U-10 не смогла всплыть после своей успешной атаки из-за присутствия самолетов с Энгадина и не выходила на связь до позднего вечера того же дня, означало, что не было никаких сведений о том, что британцы отплыли. Другие задействованные подводные лодки снова не смогли обнаружить силы, совершающие вылазку, что подчеркивает ограниченность возможностей обнаружения на данный момент. Не подозревая, что Битти на самом деле находился к юго-востоку от своих войск, Шеер теперь возвращался на северо-запад. на карте это, казалось бы, загнало британские войска в ловушку, но, оставаясь в неведении о его близости, он соответствовал подготовленным первоначальным планам. Несмотря на то, что в какой-то момент они оказались в 30 милях южнее Гранд-Флита Джеллико, в отсутствие каких-либо контактов он подал сигнал изменить курс, и Флот открытого моря принял курс юго-юго-восток, направляясь обратно к Нефритовому устью.
Если было смотреть сверху, то оба европейских флота, в неведенье относительно друг друга, максимально приблизились друг другу (Джеллико, которого тоже приняли, взял курс обратно на Скапа-Флоу), а затем расстояние, разделяющее две силы, начало опять увеличиваться по мере того, как Гранд Флит направится на северо-запад. Однако потенциально обе эскадры линейных крейсеров оставались в затруднительном положении из-за геометрии их расположения. Хотя на данный момент и англичане, и немцы оставались в неведении о близости какого-либо противника до тех пор, пока в 15: 15 не поступило сообщение о первом обнаружении цеппелина, которое сыграет такую решающую роль в развитии событий.
Ключевым компонентом немецкого планирования миссии было использование цеппелинов в качестве разведывательных подразделений для любого боевого вылета ФОМ. Без этого Шеер не вышел бы в море, поскольку это было бы неотъемлемой частью его попытки избежать столкновения немецкого флота с превосходящими силами. Действительно, это стало причиной отмены выхода в море в мае, и текущий боевой вылет продолжался только из-за погодных условий, которые повлияли на их занятость.
Во время сражения немцы использовали дирижабли «Цеппелин» из состава подразделения военно-морских дирижаблей (Marine Luft Schiff Abteilung — MLA) для разведки, и при отсутствии облачности они должны были оказаться особенно успешными в этот день. MLA совершила в общей сложности девять боевых вылетов в течение двух дней в поддержку ФОМ. 21 июля в общей сложности пять дирижаблей L.9, 14, 16, 21 и 23 должны были вылететь веером, чтобы прочесать дальнейшие северные подходы к запланированному району операций. На следующий день, 22-го, еще четыре, L11, 17, 22 и 24-й, должны были присоединиться к первоначальной группе и прочесать ближайшие подходы к северо-западу. Они сыграли бы жизненно важную роль в том, что произошло, и отчеты сыграли бы решающую роль в последующих действиях. Действительно, опыт майской операции гарантировал, что каждый цеппелин имел две исправные радиостанции для передачи сообщений. Таким образом, это был отчет о наблюдении с самого западного дирижабля северного зачистки L23 в 15: 15, который должен был запустить каскад последующих событий и предупредить обе стороны о том, что противники рядом и сражение вот-вот начнется.
Официальная группа сайта Альтернативная История ВКонтакте
Телеграмм канал Альтернативная История
Читайте также:
👉 Подписывайтесь на канал Альтернативная история ! Каждый день — много интересного из истории реальной и той которой не было! 😉
