Глава 25
– А у моего друга Эдика грипп, – доверительно сообщает Артём.
– Да, эпидемия, – соглашаюсь, понимая, что у мальчика с его заболеванием очень мало событий в жизни, и ему очень хочется поделиться ими хоть с кем-нибудь.
– Мы снимали на улице, сообщает Вежновец.
– Там же холодно.
– Да. Я сказал фотографу, но он не слушал.
Представляю, в какой ярости был наш главврач. Но это здесь он самая большая шишка. За пределами клиники, увы, обыкновенный человек.
– Сауле возьмёт у тебя кровь, – говорю мальчику.
– Вот хорошая вена, – показывает он на своей руке, когда медсестра готовится взять анализ.
– Хорошо. Глубокий вдох. Выдох, – пока Сауле командует, Артём выполняет всё послушно, не ропщет, не спорит. Видно, что давно уже привык к подобным манипуляциям. Когда такое происходит к взрослыми, то меня не особо трогает: адаптировалась. Но когда с детьми… всегда хочется, чтобы у них всё обязательно зажило. Хотя в данном случае понимаю: так не случится.
– Можете не смотреть, – говорит Артём нам с Иваном Валерьевичем.
– Всё в порядке, – улыбается ему Вежновец. Кажется, мальчик думает, что этот дядя не имеет отношения к медицине, поэтому, возможно, смотреть на кровь ему неприятно. Мне кажется, авторитет главврача в моих глазах снова подрос. Выходит, он не рассказал детям из приюта, где и кем работает. То есть не стал перед ними бахвалиться высокой должностью. Ну надо же.
– Две пробирки, и всё, – тихо произносит Сауле.
– Вы можете идти, Эллина Родионовна, спасибо, – говорит Иван Валерьевич. – Мы тут с Артёмом посидим вдвоём. Хочу спросить, что ему принести. Ребёнку ведь, сами понимаете, одному в палате будет скучно.
Вновь поражённая отношением Вежновца к чужому ребёнку выхожу из палаты. Под впечатлением иду к регистратуре.
– Где моя дочь? – слышу громкий вопрос, заданный голосом.
В отделение ввозят каталку с женщиной.
– Кто это?
– Полина Молокова, 32 года. Не пристегнулась, въехала в кусты. Лежала с дочкой на тротуаре. Травмы, ссадины головы.
– Где дочь?
– Везут.
– Полина, я доктор Печерская.
– Давление 130 на 80, а перегар такой, что пора звать пожарных.
Отправляю во вторую смотровую. Иду узнать, как там дочь Полины – её привезли следующей. Девочке 13 лет, зовут Вика, говорит, что не пострадала.
– Мы тебя осмотрим. У тебя что-нибудь болит? – спрашиваю её.
– У меня заноза… – отвечает юная пациентка печальным голосом.
– Что-то? – прошу пояснить.
В этот момент её нетрезвая мамаша начинает вдруг петь, и слышно её далеко:
– Зачем мне солнце Монако!..
– … в пятой точке, – вздыхает Полина, и мне становится понятен её ответ. Конечно же, она имела в виду свою нерадивую мамашу, которая в таком свинском состоянии села за руль, да ещё вместе с несовершеннолетним ребёнком.
Возвращаюсь к Молоковой-старшей.
– Рана поверхностная, – делаю вывод во время осмотра.
– Что? – пьяным голосом интересуется Полина.
– Ваш порез.
– У меня порез? – не дожидаясь ответа, она коротко хохочет хриплым голосом. – Простите, я шучу. А-а-а-а! – это она заорала на медсестру. – Нежнее, милочка!
– Я вам не милочка, – строгим тоном, глядя пострадавшей прямо в глаза, отвечает Катя Скворцова. Да уж, с нашей старшей медсестрой не забалуешь. Она здесь таких обормотов обламывала! Однажды довела до слёз и разом утихомирила двухметрового громилу, который грозился разнести всё отделение по пьяной лавочке. Всего-навсего вставила ему мочевой катетер, после чего пообещала, если будет и дальше себя так вести, заняться другими его отверстиями. Здоровяк тут же сник.
– А вы чего все такие серьёзные? – оглядывается на нас Молокова.
– У вас серьёзная проблема, – отвечаю ей.
– Это шишка, – показывает она на правую сторону своей головы. – Серьёзные проблемы. Ха! У меня здесь…
– Боли в груди?
– Разбитое сердце, – отвечает Полина, обдавая меня густым перегаром. – После двух сказочных недель он меня бросил. Ну что за жених?
– Кровь на травмы, анализ мочи. И мешок с раствором. Шовный набор. Сама принесу, – говорю Скворцовой и иду посмотреть, как там Вика.
– Мешок? – интересуется Полина, но моего ответа не удостаивается.
Девочку осматривает Маша Званцева.
– Мне повезло? – спрашивает пациентка.
– Вика, мы осмотрим твой живот и грудь. Переоденься, – медсестра кладёт комплект больничной одежды.
– Я не пострадала.
– Но ты же хочешь домой. Прибраться, сделать уроки.
– Откуда вы знаете?
– Я умная, – улыбается Маша. – Чем скорее переоденешься, тем скорее уйдёшь. Ведь ты же всё понимаешь.
Когда девочка снимает блузку, под ней видна широкая багровая полоса, которая тянется от правого плеча к левой части живота – след от ремня безопасности.
– Мать говорит, что ремни слишком тесные.
– Вот что значит водить, не пристёгиваясь, – проверяю у девочки зрачковый рефлекс.
– Вела не она, а я, – неожиданно признаётся Вика.
– Тебе 13, почти 14! И у тебя нет прав.
– У мамы тоже, но она водит. Я вожу, когда она пьяная.
– И давно ты водишь?
– Два года почти. Без единой аварии. Эта первая.
– Подожди, нам нужно взять лекарства, – говорю девочке, беру Машу и выхожу в коридор. – Полное безумие.
– Или она юный гений, смотря как судить.
– Девочка возит пьяную мать, это хорошо? – поражаюсь вслух.
– Нет, но наоборот было бы хуже. Кто-то должен быть взрослым, – рассуждает Маша.
В этот момент мы стоим напротив смотровой, где находится Полина Молокова. Она, прикрыв глаза, продолжает распевать что-то дурным голосом. Я решаю позвонить в полицию. Набираю номер капитана Рубанова и коротко сообщаю о случившемся. Илья отвечает, что приедет в течение часа и просит пока не отпускать гражданку Молокову. «Да она сама идти не в состоянии», – поясняю ему. Мне жаль Вику, но иначе нельзя.
Потом иду проведать Артёма. К моему большому удивлению – да этот человек сегодня все стереотипы поломал в моей голове! – Вежновец сидит рядом с кроватью мальчика, смотрит на планшете какие-то документы.
– Простите, замоталась, – говорю ему. – Температура спала?
– Нет, ему здесь плохо, его не накормили, – пока голос Ивана Валерьевича поразительно спокоен, однако понимаю, что это недопущение, которое следует срочно исправить.
– Простите, я распоряжусь. Я говорила с онкологом, он осмотрит его.
– Что вы можете сделать? – спрашивает главврач.
– Я отправила его анализы.
– Нет, в плане лечения.
– Инфекции я не вижу. Им займётся онколог. Это надолго.
В нашем разговоре повисает пауза. Не могу же я сказать Вежновцу, что он может возвращаться к своим делам. Это невежливо, начальник всё-таки.
– Скажите, а опекуны Артёма не приедут? – спрашиваю, чтобы не молчать.
– Нет.
– Тогда кто-то из приюта должен вас подменить. Наверное, – замечаю не слишком уверенно.
– В приюте не так много людей, – задумчиво отвечает Вежновец, и я вижу, как он через одеяло поглаживает Артёма по руке. Этот непроизвольный жест говорит о том, что судьба ребёнка ему небезразлична. – У вас есть медсестра, которая могла бы заниматься мальчиком отдельно?
– Отдельно?
– Да, я готов всё оплатить, – серьёзно спрашивает Иван Валерьевич.
Перебираю в голове имена. Но у меня недобор персонала.
– Я всё понимаю, – говорит Вежновец. – Вы идите. Я сам решу этот вопрос.
Киваю и выхожу. У меня возникает странное ощущение. Артём уж не родственник ли Ивану Валерьевичу? Может быть, его внебрачный сын? Для нашего главврача такое не в диковинку. У него ведь есть две близняшки от Ольги Тихонькой. Кто знает? Может, личная жизнь нашего «затворника» гораздо продуктивнее, чем мне кажется?
Поднимаюсь в хирургическое отделение и нахожу там Светлану Буранову, которая терпеливо ждёт, когда закончится очень долгая операция по восстановлению руки её дочери, Алисы. Чтобы поддержать женщину, сажусь рядом и рассказываю о том, что в детстве моя соседка сломала руку в двух местах. Но местный доктор постарался сделать так, чтобы девочке было совсем не больно, и потому всё, что она помнит из того происшествия – это мультики, которые смотрела по телевизору в палате.
– Дети помнят хорошее. Она не забудет отца, – соглашается со мной Светлана.
Из операционной выходит Нина Геннадьевна Горчакова.
– Моя часть операции прошла нормально.
– Нужна ампутация?
Горчакова задумывается, как бы правильно ответить. Прихожу ей на помощь, сообщая, что Светлана наша коллега, только по научной линии.
– Оставшиеся кости крепкие. Кожи, чтобы прикрыть культю, достаточно.
– Рука будет рабочей?
– Частично. Она приспособится.
Светлана грустно вздыхает. Что ж, таковы новые реалии её жизни. После ещё предстоит разговор со следователями. Но здесь уже ничем ей помочь не могу. Мне вдруг становится ужасно тяжело. Настолько, что впору волчицей завыть. Иду к лифту, но вместо того, чтобы нажать кнопку и поехать вниз, отправляюсь наверх. Открываю электронный замок, выхожу на крышу. Стою там и, глядя на раскинувшийся передо мной Питер, глубоко дышу, стараясь успокоиться.
Не знаю, сколько времени так проходит, но потом спохватываюсь.
Кажется, я поняла, что мне просто необходимо. Отпуск. Я так давно там не была, что уже и не помню, когда он был последний раз. Кажется, ещё до рождения Олюшки. Мысли быстро складываются в план. Пишу заявление. Вежновец не откажет, поскольку у меня полным-полно не отгулянного времени. Затем еду домой, собираю Олюшку и везу её к родителям. Они давно просят, чтобы привезла её хотя бы на выходные. Вот пусть и возятся с ней, к их радости.
Сама же покупаю билет на самолёт и… Куда бы мне полететь? Я всегда хотела посмотреть озеро Байкал. Но в одиночку отправиться туда не решаюсь, а составить мне компанию некому. Может, взять Гранина с собой? Хорошая идея. Возможно, помогла бы ему вспомнить, а нам как-то… стать ближе друг к другу. Меня же всё равно тянет к нему, тем более к тому, каким он стал теперь. Спокойный, рассудительный, добрый.
Не получится. Ещё полугода не прошло, как он устроился к нам в клинику, и вытащить его «за свой счёт» тоже не могу – врачей не хватает. Да и сам не согласится. Он только начал входить во вкус, можно сказать. Значит, придётся Байкалу меня подождать. На Чёрное море? В Абхазию, например. Нет, я читала много отзывов об этой стране. Уникальная природа, а состояние туристической отрасли всё то же – послевоенная разруха, хоть уже больше 30 лет прошло. Тогда курорты Краснодарского края… нет, рано ещё. Лето только-только началось.
Мне приходит в голову одно место, где всегда солнце и тепло, белые пляжи и хороший сервис. Таиланд. Особенно меня привлекает там одно место, где снимали фильм «Пляж» с Леонардо Ди Каприо – остров Пхи-Пхи. Смешное название. Место поистине райское и отдалённое от цивилизации, – как раз такое, куда мне и хочется попасть, чтобы забыть обо всём на свете.
Обрадованная таким решением, спускаюсь вниз и нахожу Машу, чтобы предложить составить мне компанию. Более близкой подруги у меня нет.
– Мне надо с Данилой посоветоваться, – говорит она.
– Так позвони ему! – тороплю её, чтобы не откладывать дело в долгий ящик.
– Но Вежновец меня не отпустит. Вернее, сразу нас с тобой.
– Блин, верно… – соглашаюсь и тут же страшно расстраиваюсь. – Так мне что же, в одиночку отправляться так далеко от дома? Как-то это…
– Я могу составить вам компанию, – к нам, стоящим в регистратуре, неожиданно походит Рафаэль. Он опять смотрит на меня обожающими глазами, и тут уж приходится ему отказать. Не хочу такого соседства всю дорогу. Приставать, может, и не осмелится, но этот страстный испанский парень слишком горяч. Боюсь, не смогу устоять перед его обаянием, а зачем мне такие проблемы? Хватило уже одного служебного романа. Вздыхаю. Бедный Артур…
– Подслушивать некрасиво. Занимайтесь своими делами, – резко осаживаю наглеца.
Ординатор быстро, загрустив, уходит.
Снова уровень настроения резко понижается.
– Элли, чего ты занимаешься ерундой? Зачем тебе я? – спрашивает Маша, так и не став звонить Даниле.
– Ты моя лучшая подруга, – отвечаю ей.
– А Гранин – мужчина твоей жизни. Только ты брыкаешься от признания этого очевидного факта, как чёрт от ладана!
– Маша, он ничего не помнит из того, что было между нами. Мне что, устроить Гранину шоковую терапию? Привязать к койке и вдарить дефибриллятором?
– Было бы неплохо, – хихикает Маша и становится серьёзной, глядя на меня. – Ну ладно, пошутила.
– И потом, как ты себе это представляешь? Подойду и предложу? А главврач что скажет? Он и так не хотел его на работу брать. Конкуренции боится, – поясняю подруге.
– Да, дилемма, – задумчиво произносит Маша.
Стоим обе и думаем, как бы решить эту задачку со множеством неизвестных.
– Придумала! – вдруг вскрикивает подруга. – Стой здесь. Я быстро!
Её словно ветром уносит. С удивлением смотрю ей в след и не могу понять, что ей в голову пришло.