Публикую здесь некоторые отрывки из моей книги "Диалог о словах и языке". Полный текст книги см. по ссылке: https://vk.com/etimvk.
М.К. Давай мы остановимся на славянских языках и поговорим о том, какие изменения происходили в них, как они выделились из праиндоевропейского и продолжали своё независимое развитие.
А.М. Изменения, которые происходили в истории праславянского языка очень многочисленны, не все они ещё до конца изучены, хотя общая картина изменений для славянских языков представляется вполне ясной. Пожалуй, расскажу о некоторых интересных фонетических изменениях.
Одним из древнейших переходов в праславянском языке, только что выделившимся из праиндоевропейского, был переход альвеолярного *s в велярный *x после *r, *u, *k, *i (это правило перехода также называют правилом «руки» или законом Педерсена, так как одним из первых его описал уже известный нам лингвист Хольгер Педерсен). Этот переход можно пронаблюдать на примере русского слова сухой, которое возникло из праславянского *suxъ «сухой» (отсюда же украинское сухий, болгарское сух, чешское suchý, польское suchy). Праславянское слово далее восходит к праиндоевропейскому корню *saus- «сухой», от которого происходят также литовское sausas «сухой», латышское sauss «сухой». Другие примеры: русское слово верх происходит из праславянского *vьrxъ «верх» (отсюда же болгарское връх, чешское vrch, польское wierzch), далее из праиндоевропейского *wers- «верх», откуда происходит также литовское viršus «верх»; русское мех происходит из праславянского *měxъ «мех» (сербохорватское мех, мијех, чешское měch, польское miech), далее из праиндоевропейского *moysós «овца; мешок», откуда литовское maišas «мешок», латышское maiss «мешок; куль».
После завершения перехода *s в *x в праславянский язык были заимствованы многие германские слова, где уже присутствовала эта фонема. Например, праславянское слово *xlěbъ «хлеб» (отсюда русское хлеб, украинское хліб, болгарское хляб, сербохорватское хлеб, хљеб, чешское chléb, польское chleb) было заимствовано из готского hlaifs «хлеб», далее из прагерманского *hlaibaz «хлеб». Такие заимствования позволяют определить, что процесс перехода завершился до контактов с германцами, поскольку ранее описанного перехода праславяне бы не смогли правильно воспринять фонему *x.
Очень известное явление в праславянском языке – первая палатализация. Она чем-то похожа на то, что происходило в сатемных языках. Аналогичные явления происходили также в латыни, армянском и индоиранских языках, поэтому явление это не уникальное. Первая палатализация представляет собой переход заднеязычных *k, *g, *x в мягкие *č’, *dž’ (позднее в ž’), *š’ в позиции перед гласными переднего ряда или перед *j. В дальнейшем рефлексы этих согласных в ряде языков несколько изменились. Последствия палатализации мы можем наблюдать по сей день в русских словах с чередованиями к/ч, г/ж, х/ш (например, рука/ручка, нога/ножка, соха/сошка); подобные чередования есть и в других славянских языках.
Переход заднеязычного *k в *č’ можно продемонстрировать на примере праславянского числительного *četyre «четыре» (русское четыре, болгарское четири, чешское čtyři, польское cztery), из праиндоевропейского *kʷetwóres «четыре» (латинское quattuor «четыре», древнегреческое τέσσαρες, téssares «четыре», албанское katër «четыре»). Примером перехода *g в ž’ может служить праславянское слово *želǫdь «жёлудь» (русское жёлудь, болгарское жълъд, чешское žalud, польское żołądź), из праиндоевропейского *gʷelh₂- «жёлудь» (латинское glāns «жёлудь», βάλανος, bálanos «жёлудь», армянское կաղին, kałin «жёлудь»). Для демонстрации перехода *x в *š’ можно привести пример со словом *myšь «мышь» (русское мышь, болгарское мишка, чешское myš, польское mysz), которое развилось из более ранней праславянской формы *mūxi, далее из *mūsi, далее из праиндоевропейского *múh₂s «мышь» (латинское mūs «мышь», древнегреческое μῦς, mûs «мышь», санскритское मूष्, mū́ṣ «мышь», английское mouse «мышь», армянское մուկ, muk «мышь»); некоторые этимологи усматривают связь праславянских слов *myšь «мышь» и *muxa «муха», хотя это спорный вопрос.
Если ты ещё раз взглянешь на таблицу фонетических соответствий, которую я привёл в начале главы, то увидишь, что для всех велярных и лабиовелярных заднеязычных результаты первой палатализации в ней последовательно отражены. Всё это были также регулярные переходы, и наличие чередований это хорошо подтверждает.
Вслед за первой палатализацией в праславянском языке произошёл процесс монофтонгизации дифтонгов, вызванный тенденцией к возрастающей звучности. В результате в определённой позиции дифтонги *ey и *oy перешли в гласные *i и *ě, а *ew и *ow – в *u.
В результате монофтонгизации снова возникли сочетания, где заднеязычные оказывались перед гласными переднего ряда, что спровоцировало вторую по счёту палатализацию, при которой согласные *k, *g, *x перешли в *c’, *dz’ (позднее в *z’), *s’; в западнославянских языках, которые к тому времени уже потихоньку удалялись от общего праславянского языка, палатализация дала *c’, *dz’, *š’, соответственно.
Так, праиндоевропейское *kʷoyneh₂ «плата» превратилось в праславянское *cěna (русское цена украинское цiна, болгарское цена, чешское cena, польское сеnа), тогда как в литовском ему соответствует слово kaina «цена». Праславянское *śěrъ «серый» (русское серый, болгарское сяр, словенское ser, польское szary), возникшее из более ранней формы *xoirъ, далее происходит из праиндоевропейского *(s)ḱeh₃- «тьма; затмевать», откуда также прагерманское *hairaz «серый; старый».
Вторая палатализация прослеживается в праславянских заимствованиях типа *cěsařь «царь» (отсюда русское царь, болгарское цар, сербохорватское цесар, чешское císař, польское cesarz; от латинского имени Caesar «Цезарь», через прагерманское *kaisaraz, откуда происходит также немецкий титул Kaiser «кайзер») или *cьrky «церковь» (русское церковь, болгарское църква, сербохорватское црква, чешское církev, польское cerkiew; из древнегреческого κυριακόν, kuriakón «церковь», через прагерманское *kirikǭ, откуда немецкое Kirche «церковь»).
В южно- и восточнославянских языках вторая палатализация затронула сочетания *kv, *gv, *xv, которые сохранились в западнославянских языках. Этим объясняется отличие русского звезда, украинского звізда, болгарского звезда, сербохорватского звезда, звијезда от польского gwiazda или чешского hvězda (все – из праславянского *gvězda «звезда», далее из праиндоевропейской основы *ǵʰwoy- или *gʷʰay-), где следов палатализации вообще не наблюдается. Аналогичным образом праславянское *květъ «цвет» (из праиндоевропейского *ḱwoytos) даёт русское цвет, украинское цвіт, болгарское цвят, словенское cvet «цвет, цветение», а также чешское květ «цветок», польское kwiat «цветок».
Примечательно, что вторая палатализация отсутствовала в древненовгородском диалекте, который всегда считали частью восточнославянского языкового пространства. Например, в берестяной грамоте № 247 была обнаружена такая строчка: «а замъке кѣле а двьри кѣлѣ». Как ты думаешь, как следует перевести слова кѣле и кѣлѣ?
М.К. Я даже не знаю. Если, как ты говоришь, *k даёт *c’, то, наверное, это слово целый. Просто больше ничего в голову не приходит.
А.М. Быстро сообразила. А вообще над этой загадкой ломали голову многие учёные. Долгое время считалось, что в грамоте с ошибками было написано слово келья (замечу, что в берестяных грамотах практически не бывает ошибок – только очень своеобразные орфографические правила). Андрей Анатольевич Зализняк, который в своё время много работал с берестяными грамотами предложил свой перевод, который сегодня принят практически всеми учёными. Согласно версии Зализняка, это, действительно, родственники древнерусского слова цѣлъ (современное русское целый), не подвергшиеся второй палатализации. Слависты во всём мире полагали, что она прошла во всех славянских языках, а тут такая нестыковка.
Скорее всего, древненовгородский диалект намного древнее, чем мы привыкли думать, и отделился он от праславянского языка раньше остальных языков, претерпевших вторую палатализацию. Эта смелая мысль высказывалась славистом Борисом Михайловичем Ляпуновым ещё в начале XX века, но тогда она была поставлена под сомнение. Материал берестяных грамот, найденных в Новгороде в середине XX века, позволил подтвердить фактическим материалом его гениальную догадку.
После второй палатализации была ещё и третья палатализация, открытая лингвистом Иваном Александровичем Бодуэном де Куртенэ. Относительная хронология этого фонетического явления спорна, но мы в это углубляться, пожалуй, не будем. Характер третьей палатализации несколько иной, но переходы аналогичные: заднеязычные *k, *g, *x перешли в *c’, *dz’ (в большинстве языков превратилось в *z’), *s’ (в западнославянских языках – *š’) после гласных *ь, *i, *ę, сочетания *ьr и перед гласными *a, *o.
В результате этого процесса, например, праславянское слово *ovьka «овца» превратилось в *ovьca (с ним мы уже встречались выше). Праславянское *stьga «путь, тропа» превратилось в *stьdza, откуда далее происходят русское стезя, сербохорватское стаза «путь, тропа» и словацкое steza «путь, тропа». Из праславянского *vьxъ «весь», превратившегося в *vьśь, происходят русское весь, сербское сав «весь; все; всё», словенское ves, словацкое všetok, чешское vše «весь, всё», польское wszyscy «все». Праславянское *liko «лицо» превратилось в *lice (ср. со словом *likъ «лик»), от которого происходят русское лицо, болгарское лице «лицо», чешское líce «щека», польское lico «лик, лицо, облик».
Третья палатализация наблюдается в ряде германских заимствований. Так, прагерманское *kuningaz «правитель, король» (отсюда английское king «король», немецкое König «король», шведское konung «король») превратилось в праславянское *kъnędzь «князь», откуда русское князь, болгарское княз, чешское kněz «ксёндз, священник», польское ksiądz «ксёндз, священник»; прагерманское *panningaz «монета» (откуда английское penny «пенни», pence «пенс», немецкое Pfennig «пфенниг») в праславянский было заимствовано в виде *pěnędzь «монета», откуда чешское peníz «монета», peníze «деньги», польское pieniądz, pieniądze «деньги».
Вот, собственно говоря, одно из самых известных явлений (или лучше сказать – ряд фонетических процессов, связанных друг с другом), вызванных тенденцией к возрастающей звучности и внутрислоговому гармонизму в праславянском. Эти тенденции вызывали и другие интересные изменения в праславянском языке: утрату слоговых сонантов, появление носовых *ę, *ǫ и протетических *j, *v (о них я уже говорил выше), метатезу плавных, падение редуцированных и многие другие. Если не устала от потока информации, то могу и о них рассказать подробнее.
М.К. От потока информации я не устала. Мне, напротив, очень интересно было узнать о палатализации. Кое-что она мне объяснила. Ещё когда я училась в школе, я спрашивала своего учителя русского языка о том, почему происходят всякие чередования в языке (ты их называл: рука/ручка, нога/ножка и т. д.), но он только пробурчал что-то о нормах «великого и могучего», а вразумительного ничего не ответил. Может быть, не хотел грузить. Теперь мне стало понятно, откуда растут «ножки» да «ручки».
