Твой/мой сын 12
На следующее утро Гриша с ожесточённым лицом стал собирать свои вещи в объёмистый баул. На её удивление отрывисто бросил, что он уходит. Потом, перемещаясь от шкафа к антресолям, от антресолей в чуланчик-темнушку, где у них были сложены сезонные вещи, снизошёл до объяснений.
Объяснений о том, что в двухстах километрах отсюда у него растёт его родной сын. Что его мама – та самая маленькая женщина («Помнишь ?»), что едва не была унесена ураганом. Что случилось у них это тогда, когда она, Кира, ездила на свои курсы.
– Можешь не продолжать. Её зовут Юлия Стеллер. И ты всё время об этом знал?
– Нет, – угрюмо бросил пока ещё муж. – Она отрицала моё отцовство. Да я случайно узнал, что она родила.
– Что изменилось, Гриша?
Он удивлённо посмотрел на жену, только сейчас осознав, что она не плачет, не заламывает руки. Не просит его одуматься, и тем более – остаться. Словом, не истерит.
– Бабуля её приехала и сказала мне, что сын это мой. Кира, я предпочту родного ребёнка приёмному. Прости, – он отвернулся и стал собирать вещи дальше.
Да, наверное, это неправильно – вот так, разом похерить столько лет совместной жизни, а уж сколько лет их сначала знакомства ещё по школе, потом дружбы, и не счесть. С пятого класса они были вместе. С двенадцати лет. Сейчас им по двадцать девять – пора бы в таком возрасте подводить некоторые итоги. Сейчас итог был один: Гриша уходил от неё. Семья рушилась. Вроде и любовь есть, а семьи нет. Значит, и любви тоже нет.
Он примял это клетчатое уродство - наследие челночных 90-х, запихал туда остатки вещей и только теперь выпрямился во весь свой рост и посмотрел Кире прямо в лицо.
– Прости, моя хорошая. Но нам нужно разойтись. Так будет лучше для обоих.
Сказал он это так спокойно и проникновенно, что Кира, неожиданно для себя, осознала всю правоту его слов. Она наклонила голову чуть набок, посмотрела на мужа, как на какую диковинку и так же спокойно, как он, ответила:
– Хорошо, Гриша. Ты, наверное, прав. Ну, давай хоть присядем на дорожку?
Ушёл. Что ж, у неё останется последняя верёвочка, связывающая с мужем. Хотя теперь уже, судя по всему, бывшим. А раз пока не состоялся официальный развод, она этим воспользуется. Замужней женщине легче отдадут из детского дома ребёнка. Гришу она уговорит посодействовать. По крайней мере, промолчать, что с нею он уже не живёт. И мальчика она усыновит. И у неё опять будет семья.
Пусть не она родила, но это будет ребёнок от любимого когда-то человека. Как мостик из её настоящего и будущего в прошлое – такое хорошее, несмотря ни на что.
Она усыновила Степана, дав ему отчество Григорьевич. И в тот же день малыш впервые назвал её мамой.
Хлопоты по устройству сынишки в садик грозили отнять немало времени, так что ведущему гинекологу города пришлось оформлять внеочередной отпуск. Да ещё обивать пороги департамента образования – на предмет того же садика. Ведь заранее, как простые смертные, она Стёпку никуда не записывала. Год и более не ждала, пока подойдёт её очередь. Известной врачихе пошли навстречу. Выделили её ребенку место в младшей группе. Уже через неделю мальчик за ручку с мамой пошел в детский коллектив.
Смена обстановки прошла почти безболезненно. В детском доме мальчишка унаследовал восприимчивость к многолюдью. К рыжеволосому шебутному чуду в младшей группе отнеслись вполне лояльно.
Стёпка, вопреки тревожным ожиданиям Киры, в развитии совсем не отстал – это выявили тесты, проведённые их педиатром.
– Хороший малыш, Кира Владимировна. Слушайте, ну это же просто удивительно – он такой же рыжулька, как приёмный папа. Как это вы так подгадали? Григорий-то ваш, как к сынишке относится?
– Нормально относится. Даже любит, – соврала Кира, не испытывая от этого вранья никаких угрызений совести. Как придёт срок, всё равно узнают. Но ей было уже всё равно. Главное было сделано, ребёнок теперь был у неё.
К ней перебралась мама, Людмила Ильинична. На просьбу помочь дочери она сначала пробовала возражать, говоря, что ей до пенсии осталось доработать два года. «Может, как-нибудь справишься, доча?» Кира тогда попросила её хотя бы приехать, оглядеться на месте, а потом уже принимать какое-то решение. И мама стала первым человеком, которому дочь выложила всё, как на духу.
Новости были из разряда тех, которые оглушают – и Людмила Ильинична в самом деле сидела, как оглушённая. Потом осторожно погладила дочь по голове.
– Бедная ты моя… как же ты жила со всем этим всё это время?
Она осталась, предварительно съездив домой, чтобы утрясти все вопросы, связанные с увольнением. Благо трудового стажа для пенсии всё равно хватало с лихвой.
Еще один популярный рассказ: