Откровенное мифотворчество, направленное на формирование «правильного и красивого» образа Латвии давно уже практикуется официальными латышскими историками. Иногда я даже в смятении: похоже, они сами крепко верят в те героические фантомы, которые так старательно сочиняют... Мой долг помочь уважаемым латышским коллегам, напомнив им о тех исторических фактах, которые они, похоже, успели позабыть (или же не знали их вовсе).
Советское правительство переехало из Вендена (Цесиса) в Ригу 5 января. Красные заняли Тукумс и приближались к Митаве (Елгаве).
Одним из первых декретов, опубликованных большевистским правительством, был декрет об уничтожении дворянства, сословий, чинов и орденов. Была выработана и утверждена конституция Советской Латвии, управление которой
было возложено на комиссариаты.
Красный террор
В течение первых двух недель революционный трибунал выносил приговоры. Считается, что в одной только Риге было казнено более двух тысяч человек, по преимуществу германских фамилий, выданных дворниками, швейцарами, горничными. Если в отношении какого–либо арестованного немца не было обвинительного материала, ставилась пометка: «за 1905 год», т.е. за участие в подавлении революции в Прибалтийском крае. Данное количество погибших можно поставить под серьёзное сомнение. Отсутствуют места их массовых захоронений (в отличие от могил жертв Белого террора). Число же тех, кто был тогда похоронен родственниками, гораздо меньше указанной цифры, хотя и оно точно не установлено. По крайней мере, большевики на улицах людей не расстреливали и вообще старались соблюдать в этом вопросе определённую законность.
В это время в Либаве заседало Латвийское Временное правительство
Вот цитата из протокола от 7 января 1919 года: «Положение в Лиепае ненадёжное, и бóльшая часть латышского населения симпатизирует большевикам. Укрепить положение в городе можно было бы лишь установлением военной диктатуры…
Министр обороны Я.Залитис указывает, что наши роты готовы к защите лишь при условии, что будет гарантирована возможность выезда.
Обсудив последний вопрос, Временное правительство констатирует, что
возможность уехать будет». Вот это уже интересно… Армейские части
готовы защищать своё правительство лишь при том условии, что им будет
гарантирована возможность вовремя СМЫТЬСЯ!!! Нет слов…
Правительство, у которого нет территории, нет финансов, нет армии,
нет авторитета, нет поддержки народа. Но зато этот десяток человек —
Правительство свободной, независимой страны!
Член Народного совета Ото Нонацс 9 января 1919 года занёс в дневник
такие строки: «Собственные латышские силы вообще не таковы, чтобы
на них можно было целиком положиться. И здесь, в Лиепае, тоже пришлось
расформировать одну роту, так как она оказалась подозрительной. Англичане, уезжая из Лиепаи, оставили оружие для 500 солдат, но найти в ближайшем будущем тех, кто будет носить это оружие, безнадёжно».
Что характерно, в созданных под патронажем германского командования вооружённых формированиях К.Ульманиса не принял участия ни один из известных латышских офицеров, покрывших себя славой в годы Первой мировой войны (О.Калпакс не был латышским стрелком, он воевал
в русской части на Юго–Западном фронте). Все они в это время либо сржались в рядах Красной Армии (Иоаким Вациетис, Петерис Авенс и др.), либо были на стороне белого движения (Фридрих Бриедис, Рудольф Бангерский, Карлис Гопперс).
Политики из Народного совета и Временного правительства в эти дни активно выезжали за границу, от греха подальше. Уже 23 ноября 1918 года в Париж подался Я.Чаксте, который там вместе с З.Мейеровицом и Я.Сескисом пытался добиться признания нового государственного образования.
В начале января 1919 года Временное правительство отправило за границу остальных министров. Уехал и К.Ульманис. В Копенгагене он огласил цели своей миссии: «Мы хотим просить у Европы помощи и поддержки в нашей борьбе с большевизмом, в виде дополнительных сил, добровольческих формирований, оружия, снаряжения и продовольствия, мы будем просить также упрочить наше финансовое положение». Правда, в телеграфной депеше в Вашингтон временного поверенного в делах США в Дании говорилось без обиняков: «К.Ульманис прибыл сюда, спасаясь бегством из Лиепаи вместе с министром финансов и сельского хозяйства».
Некоторые латышские офицеры, будучи уверены в обречённости Временного правительства, выехали из Латвии в Южную Россию. Например, с разрешения министра обороны его помощник капитан Густавс Гринбергс в начале 1919 г. отправился в армию Деникина, у которого дослужился до звания подполковника. В январе выехал из Латвии и вступил в ряды деникинцев офицер для особых поручений Янис Приеде. В целом немалое число латышских военных сражались тогда в рядах белого движения «за единую и неделимую Россию». По подсчётам исследователей Э.Екабсонса и В.Щербинского в белых армиях состояло не менее 8 000—10 000 латышей, хотя, разумеется, далеко не все из них добровольно.
З.Мейеровиц откровенно признавал, что «на большевистском фронте мы не в силах начать наступление, пока не получим оружия и денег. Хорошо ещё, что мы в состоянии обороняться».
Следует отметить, что призывы представителей бессильного в военном отношении Временного правительства к «борьбе с большевизмом» не произвели сколько–нибудь серьёзного впечатления на дипломатов и военных деятелей стран Запада. Я.Сескис писал об этом в августе 1919 года:
«У всей нашей дипломатии и политики один недостаток: мы вынуждены
обращаться со своими просьбами только в один адрес — к Антанте; у нас
нет выбора, мы не можем торговаться. По этой причине наша политика состоит из просьб и уговоров. Антанта это очень хорошо знает… и поэтому относится к малым народам с чрезвычайным равнодушием и пренебрежением».
В одном из последующих писем он выражается ещё яснее: «Пусть газеты зачаровывают народ иллюзиями, но правительство не должно обманываться. Когда полковник дю Парке из Риги прибыл к нам в Париж, он тут же заявил, что „раздобыл“ некоторое количество боеприпасов, оружия и т.д., и что мы должны за это обеспечить лён. Льна требовали все генералы и другие офицеры, но пока я не подписал контракт о продаже 2 500 тонн льна, никто всерьёз и не думал о выдаче военных средств…
Я убеждал, что… именно военные средства являются тем оружием, при помощи которого мы завоюем Латгале, Белоруссию (!!! — прим И.Г.), где
и получим лён. Этот аргумент, кажется, улучшил положение, и выдача военных средств продолжается».
Однако функции приказчиков по доставке льна представители Временного правительства выполняли недостаточно усердно, и Я.Сескису в этой связи пришлось выслушать резкие упрёки от одного из чиновников французского МИДа: «Я уверял Эйбе, что льна у нас нет только потому, что не хватает оружия, чтобы выгнать из льняных краёв русских и немцев, и что правительство Латвии будет выполнять свои обязательства.
Эйбе согласился с тем, что, получив оружие, мы завоюем победы и лён на
освобождённой земле». Именно так, чёрным по белому — «победы и лён»…
Сескису остаётся лишь вздохнуть: «В политике союзников в отношении новых государств нет ни симпатии, ни защиты прав народов — только выгода и своекорыстные интересы… Они считаются только с силой, которую можно создать оружием и приобрести путём сделки. Продавайте лес, лён, производите алкоголь, не жалейте ничего и покупайте военные средства».
Латвийские эмиссары тогда унижались без особого успеха, вымаливая у европейских воротил оружие и финансы. Их время ещё не наступило. Но
очень скоро Антанта буквально завалит латышскую национальную армию
вооружением, а британский флот будет надёжно оберегать её тылы мощью
своих орудий. Но это будет чуть позже. Пока же британские генералы с высокомерным равнодушием лишь внимали мольбам министров юной Латвии.
В августе 1919 года Сескис предупреждает Временное правительство:
«Зарубежные фирмы действуют весьма проворно, чтобы экономически захватить Латвию в свои когти. Они не очень хотят продавать товары
латышским купцам, но стремятся сами создавать у нас свои магазины…
Зарубежные фирмы хотят сами обосноваться в Латвии и дают товары
только за первичные материалы (сырьё — прим. И. Г.). Поддерживаемые зарубежными капиталами, они разорят местные торговые и промышленные
предприятия и превратят Латвию в свою колонию».
В Лиепае в начале 1919 года оставались лишь Я.Залитис (военный министр), М.Валтерс (министр внутренних дел) и министр путей сообщения и труда Т.Хермановскис. На протяжении более чем месяца они втроём «проводили заседания правительства». По сути, править им было некем и нечем.
Положение дел в Либаве в январе 1919 года так описывал начальник отдела снабжения министерства обороны подполковник Р.Дамбитис: «Многие приехавшие с нами работники стали из Лиепаи ускользать за границу, и вообще положение было таким, что каждый день все только готовились к отъезду. Отдельная латышская рота прибыла в Лиепаю вместе с Временным правительством, и потому единственной заботой было обеспечение указанной роты продовольствием. За продовольствием для роты мы обратились к городским властям, которые готовы были помочь, но местный рабочий совет согласился лишь на выдачу хлеба и соли».
В конце января продвижение красных продолжалось. В Либаву приходили тревожные донесения: «Невозможно остановить наступление большевиков
на более или менее продолжительное время, если не будет прислана помощь…
Наши силы ослабляют… большие банды местных большевиков, которые действуют очень активно и нападают на отдельные посты даже в нашем тылу».
Немецкий историк К.Гримм, анализируя политическое развитие Латвии в то время, отмечал: «В ноябре 1918 года уже примерно 65 процентов латышского населения были настроены большевистски или симпатизировали большевикам… Во всяком случае распространение коммунистической заразы происходило так интенсивно, как прежде ни у одного народа Европы».
Он показывает, как это обстоятельство повлияло на национальный состав,
с одной стороны, армии Советской Латвии, и с другой — антикоммунистических формирований: «На 1 февраля 1919 года Красная Армия Латвии, включая резервы, насчитывала приблизительно 20 000 человек; из них три четверти, примерно 15 000 человек, составляли латыши. В то же время в антибольшевистских латышских подразделениях было всего 450 человек.
Таким образом, на стороне большевиков воевало в 33 раза больше латышей,
чем на стороне антибольшевистских сил». Гримм подчёркивает к тому же,
что армия Советской Латвии пользовалась широкой поддержкой «красного
гражданского населения, совершавшего нападения в тылу белых войск».
Генерал фон дер Гольц в своих воспоминаниях также отмечает, что 60 процентов сельского населения Курляндии и ещё бóльшая часть жителей Либавы симпатизировали большевикам. Он признаёт, что свою роль здесь сыграли «неправильное отношение к латышам во время четырёхлетней оккупации», «грабежи, чинимые добровольцами, нагревавшими здесь руки» и т.п. Этого же мнения придерживается и командир Железной дивизии майор Бишоф: «Две трети местного населения относились к нам враждебно. Особенно симпатизировала и помогала наступающим советским войскам беднота».
На счастье латвийских властей немцы не оставили их своими заботами. В Либаве происходило переформирование добровольческих частей и подготовка к новому походу. Ввиду того, что германцы по условиям перемирия обязаны были эвакуировать Курляндию, организация армии шла от имени латвийского Временного правительства. Поскольку средств не было, Германия согласилась отпускать латвийскому правительству деньги, обмундирование, снаряжение и вооружение. Немецкие добровольцы и весь командный состав считались находящимися на службе у Латвии.
Латвийские вооружённые силы
Основой вооружённых сил «независимой» Латвии стал добровольческий Балтийский ландесвер («Земское ополчение»). Инициатором его создания выступил русский офицер, капитан 1–го ранга барон Г.Н.Таубе, само же формирование началось ещё в конце октября 1918 г. в Риге при участии
ротмистра светлейшего князя А.П.Ливена и капитана К.И.Дыдорова.
На раннем этапе всё командование ландесвера состояло исключительно из русских офицеров (лишь потом их сменили германские кадровые офицеры).
Комплектовался он остзейскими немцами: местной молодёжью и людьми, служившими в российской, либо германской армиях. В середине ноября 1918 г. было сформировано 4 смешанных отряда, чисто русский отряд капитана К.И.Дыдорова и 3 латышские роты (всего около 1 000 человек).
Один современный латышский публицист констатирует: «Ландесвер запятнал себя ужасными преступлениями против латышей — людей массово расстреливали только за то, что они латыши. Террор ландесвера превысил количество жертв „красного террора“». Понятно, что после того, как силами Балтийского ополчения Латвия была очищена от большевиков, новое национальное мифотворчество нуждалось в новых героях. Естественно, что «сделавшие своё дело» немцы и русские в эту категорию никак не вписывались. Зато образ «ландезверя», ненавидящего всё латышское, как нельзя лучше соответствовал новым политическим реалиям.
Гражданская война — дело страшное. Одинаково ужасен и Белый, и Красный террор. Но достойно ли забывать об элементарной справедливости? Можно ли умалчивать о том, что независимость будущей демократической Латвии была
щедро оплачена кровью немецких солдат и русских белогвардейцев?
К середине января 1919 года регулярная германская 8–я армия в Прибалтике перестала существовать. Остатки оккупационных войск были преобразованы в 6–й резервный корпус. Формировались «фрейкорпы» (freikorps) — отряды немецких добровольцев, большей частью называвшиеся именами их командиров. Среди них встречались идейные борцы, желавшие защищать родину от «красного кошмара». Но не будем идеализировать остальных, которых было большинство. Поражение в войне и охвативший Германию революционный хаос привели к тому, что огромное количество германских солдат оказались людьми без Родины. Этнические немцы из самоопределяющихся Венгрии и Чехословакии, из отнятых Францией Эльзаса и Лотарингии — им зачастую некуда было возвращаться! В самой Германии царили нищета, безработица, разруха, и ветеранов Великой войны там никто не ждал. Надо понять душевное состояние этих людей, и потому щедрые обещания правительства К.Ульманиса вызвали у них самый живой отклик. Они готовы были воевать на стороне Временного латвийского правительства, за обещанные им гражданство и участок земли. Право на новую Родину немецкие солдаты заслужили кровью, пролитой ими в боях с большевиками, в то время как основная часть титульного латышского населения либо активно поддерживала красных, либо отсиживалась в ожидании победившей стороны.
Один уважаемый мною латышский историк с негодованием заметил, что «чудовищно читать о каких–то правах наёмников на новую Родину на земле Латвии!». Но зачем было тогда заключать официальное СОГЛАШЕНИЕ по этому вопросу? И не чудовищно ли обманывать и предавать людей, ставших наёмниками ради ТВОИХ интересов, которые сражались ЗА тебя и ВМЕСТО тебя? Возможно я идеалист, но полагаю, что не может быть прочным то, что создаётся на фундаменте обмана, лицемерия и предательства…
Прибалтийская круговерть #4. Получение «независимости» из строгих германских рук...
Прибалтийская круговерть #5. Крах национальной идеи. Большевики занимают Ригу
Прибалтийская круговерть #7. Кто в действительности изгнал большевиков из Риги?
Прибалтийская круговерть #8. Русские защитники латвийской независимости...
Продолжение следует