Сулейман спустился вниз к тюремным казематам и заключил в объятия свою хасеки.
- Хюррем, эта рабыня ничего тебе не сделала? - взволнованно спросил он, приглаживая растрёпанные волосы супруги и помогая ей подниматься по лестнице наверх.
- Нет, Сулейман, ничего. Она сорвала с меня вуаль и вцепилась мне в волосы, вот и всё, - поспешила она успокоить супруга, - это сестра твоей бывшей наложницы Лейлы-хатун, желавшей попасть к тебе на хальвет, однако ты не принял её…Потом она умерла. Ты не помнишь Лейлу-хатун? Она любила поскандалить, калфы едва могли справиться с ней, - на ходу придумывала Хюррем. - Так вот, её сестра тоже попала в гарем и решила отомстить нам с тобой. Однако, не сумев осуществить задуманное, приняла яд. Прости, Сулейман, я не смогла помешать ей сделать это.
- Не вини себя, моя Хюррем, - султан ласково погладил супругу по щеке, - и эта Лейла, и её сестра, видно, были одинакового злобного нрава и получили то, что заслужили. На всё воля Аллаха! Главное, он спас тебя для меня!
- И тебя, мой Сулейман! Счастье жизни моей! Моё солнце в обоих мирах! - прижалась к султану Хюррем и тяжело вздохнула.
- Что такое, любовь моя? Тебя что-то печалит? - повелитель беспокойно заглянул в глаза госпожи.
- Всё хорошо, мой Сулейман. Просто я подумала, если бы не Ферхат-ага, неизвестно, чем бы всё закончилось. Прости, Сулейман, но мы должны как-то отблагодарить хранителя твоих покоев. Я понимаю, что это его работа. Однако что плохого в том, чтобы поощрить человека за его преданность и верность, так ведь? - невинно хлопая длинными ресницами, направила она на султана обезоруживающий взгляд.
- Конечно, ты права, моя Хюррем. Я сегодня же поговорю с ним!
- Спасибо, Сулейман! Я надеюсь, твоя беседа не затянется до вечера - кокетливо улыбнулась султанша, - я не теряю надежды подарить тебе ещё одного шехзаде, - шепнула она султану на ушко, и он ответил ей горячим поцелуем.
Между тем Ибрагим торопливо шёл к лазарету, куда унесли умирающую Мухсине, желая вернуть девушке потерянную вещь. Нащупав в кармане сложенную вдвое и скрученную в трубочку записку, он зажал её в кулаке, стараясь гнать от себя сомнения. Паша, конечно же, прочитал всё, что там написано, и сделал вывод: это какое-то заклинание, по-видимому, дополняющее оберег и сохраняющее его действие.
Его удивило, что написано оно было на языке древних этрусков, и амулет в виде акульего зуба с золотым ободом тоже принадлежал этой древней культуре. “Однако если девушка родом из Италии, ничего странного в этом нет. Другое дело, что она должна быть знатного происхождения, бедняки вряд ли могли так хорошо знать историю”, - размышлял Ибрагим, ускоряя шаг.
Этрусками был загадочный могущественный народ, некогда живший в Этрурии, на северо-западе древней Италии между реками Арно и Тибр, создавший развитую культуру, предшествующую римской и оказавшую на неё большое влияние. Эта культура не была во всём самостоятельна, некоторые факты свидетельствуют о том, что этруски многое заимствовали у греков, однако многое передали италийцам, и в частности Риму.
Ибрагим был начитанным человеком и знал, что этруски верили в силу магии, придавали большое значение всему сверхъестественному и даже практиковали гадания на внутренних органах животных.
…Ибрагим без стука вошёл в лечебную комнату и быстро окинул её взглядом.
- Ахсен-хатун, рабыня, которая приняла яд, жива? - властным голосом спросил он склонившуюся в почтении лекаршу.
- Да, господин, пока жива, но очень плоха, - ответила та, как и велела ей говорить Хюррем-султан.
- Мне нужно увидеть её, где она лежит? - требовательно заявил он.
- Прошу, господин, идёмте за мной, я покажу, - не поднимая головы, Ахсен направилась в дальний угол комнаты, остановилась возле больничной койки и суетливо стала поправлять покрывало, которым была укрыта больная, подавая тем самым ей знак.
- Выйди! - приказал паша, и лекарша медленно попятилась к двери.
- Я сказал, оставь меня, быстрее!
- Господин, но…- хатун сделала попытку остаться.
- Я сказал, выйди! - нетерпеливо бросил паша, слегка повернув в её сторону голову.
Лекарша послушно покинула лечебную комнату, и Ибрагим склонился над Мухсине.
- Зачем ты сделала это? Испугалась, глупенькая? Я…не дал бы тебя в обиду! - прошептал он, вложил в её ладонь записку и сжал прохладные пальцы в своих руках. - Это то, что ты потеряла! Пусть оно поможет тебе. Живи!
Он на миг задержался, закрыл глаза, едва коснулся губами её бледной щеки, вдохнул пряный аромат шёлковых волос и тяжёлыми шагами пошёл к выходу.
Если бы он оглянулся, то увидел бы зардевшиеся щёчки и наполнившиеся слезами глаза Мухсине.
- Ахсен-хатун, ты можешь войти, - хмуро сказал он лекарше, - нужно, чтобы рабыня пришла в сознание, к ней есть вопросы, сделай всё возможное! Я попрошу повелителя, чтобы направил своего личного врача.
- Слушаюсь, господин, - Ахсен склонила голову и тяжело вздохнула, - на всё воля Аллаха!
Четверть часа спустя после того, как ушёл великий визирь, в лечебницу явилась Хюррем-султан.
- Ахсен-хатун, Ибрагим-паша был здесь? - уточнила она, совершенно уверенная в этом.
- Да, госпожа, заходил. Однако простите, я не знаю, что он делал, он велел мне выйти, - тоном заговорщика прошептала лекарша.
- Хорошо, Ахсен-хатун, не переживай, я знаю, что ему было нужно, - улыбнулась султанша и торопливо подошла к Мухсине.
- Девочка моя, паша отдал тебе записку? - склонившись к самому её уху спросила она, но тотчас отпрянула, услышав, как скрипнула дверь лечебницы. Однако успела выхватить из руки Мухсине клочок бумажки, свёрнутый в трубочку, и сунуть его в манжету своего кафтана.
- Эбру-калфа? Что тебе здесь нужно? - удивлённо вскинув бровь, спросила Хюррем служанку, застывшую на пороге комнаты.
- Госпожа, я пришла узнать, как самочувствие хатун, - склонившись, ответила та.
- А откуда ты знаешь, что она здесь? - сухо произнесла Хюррем, и взгляд её сделался подозрительным.
- Ну как же, достопочтенная госпожа, об этом все знают, - не поднимая головы, угодливо промолвила калфа, скользнув исподлобья по кончику записки, выглядывавшей из обшлага рукава госпожи. - Зульфие-хатун ещё вчера стало плохо, и её увели в лазарет.
Хюррем ответила не сразу, мысленно ругая себя за потерю контроля над собственной речью, который стал одним из первых правил её жизни в гареме.
“Вдруг калфа намеренно не назвала имени хатун, чтобы поймать меня на слове? Если так, то у неё это получилось, - напряжённо рассуждала Хюррем. - Тогда встаёт другой вопрос: зачем ей это? Попробуем сначала узнать ответ на первый вопрос.”
- А-а-х, ты о Зульфие-хатун? А я думала, ты о той, которая покушалась на меня, она тоже здесь, в лечебнице, ей не позавидуешь, верно? - оставаясь безмятежно спокойной, медленно промолвила Хюррем, лишь в её зелёных глазах блеснула хитрая искорка.
Глаза калфы неприятно сузились, губы поджались, весь её вид говорил о том, что она обескуражена ответом султанши.
“Почему она не стала скрывать, что пришла к Мухсине? Она должна была…если, конечно, всё так, как мне говорили…” - вихрь мыслей пронёсся в сознании служанки, сбив её с толку.
- Да уж, госпожа, лучше бы ей было скончаться там, в темнице, от яда, чем дождаться пыток, - спонтанно подхватила калфа.
- Разве я говорила, что она приняла яд? - торжествовала Хюррем, мысленно воскликнув “Вот ты и попалась! С кем ты вздумала играть?”
Услышав вопрос, калфа напряглась, её непонятного цвета глаза забегали из стороны в сторону, и она попыталась выкрутиться из сложившейся ситуации, что получалось у неё слабо.
- Госпожа, да я ведь просто так сказала…я имела в виду, что уж лучше принять яд, чем… пытки…Позволите мне удалиться? - наконец, пробормотала она.
- Позволяю, - не отводя пристального взгляда от служанки, ответила Хюррем, и та поспешила к двери, потянула за ручку, но услышала насмешливый голос султанши:
- Эбру-калфа, самочувствие Зульфии-хатун тебя больше не интересует?
- Я вижу, что её здесь нет, госпожа, значит, слава Аллаху, всё в порядке, - нашлась, что ответить изворотливая калфа.
- Почему ты так решила? А, может, она предстала перед Всевышним, и её вынесли отсюда? - не отступала Хюррем, загораясь азартом.
- Ахсен-хатун сказала бы мне…- нервно разглаживая юбки, прошипела Эбру.
- Но ты ни о чём её не спросила, не так ли? - Хюррем упивалась ощущением победы в словесной баталии.
- Мне вполне достаточно того, что я услышала от Вас, госпожа, - склонила голову калфа. - А Вы сказали, что преступница ТОЖЕ здесь, значит, и Зульфия-хатун здесь. Так я могу идти? Простите, меня ждут дела.
- Иди, если ты не желаешь взглянуть на Зульфию-хатун и узнать о состоянии её здоровья, - кивнула Хюррем, и как только за служанкой закрылась дверь, прошептала:
- Выкручивалась, словно пойманная змея. Ну что ж, по крайней мере, теперь я знаю, кого стоит опасаться. Она явно что-то вынюхивала. Надо немедленно разузнать о ней всё! Ахсен-хатун! Докладывай мне обо всех, кто будет приходить в лечебницу, - велела лекарше Хюррем, протягивая мешочек с золотом.
- Слушаюсь, госпожа, - поклонилась женщина и взяла награду, которая тотчас исчезла в широких складках серого лекарского платья.
Хюррем вышла в коридор и спешно направилась в сторону своих покоев. Она торопилась прочесть оказавшееся, наконец, у неё в руках послание, ради которого рисковала её племянница Мухсине.
- Выйдите все! - властно приказала султанша, переступив порог своей комнаты, и слуги гуськом потянулись в распахнувшиеся двери.
Развернув листок, Хюррем внимательно вгляделась в слова, нашла едва заметные точки, проставленные под некоторыми буквами, соединила их и получила текст: ”Cito Святая Эйрена средний неф колонна Ориона Ригель до Эос”.
Сердце султанши учащённо забилось. Слово Cito - на латыни “срочно“, а это значит, что дело действительно не терпело промедлений. Далее короткий текст расшифровывался так: В церкви Святой Ирины (название посвящено не святой Ирине, а Святому Миру), в месте, предназначенном для мирян (неф), в колонне напротив окна, сквозь которое ночью светит самая яркая голубовато-белая звезда созвездия Ориона Ригель, хранится полное послание для Хюррем-султан, которое следует забрать до утренней зари (Эос - богиня утренней зари в древнегреческой мифологии).
Хюррем быстро зажгла свечу и поднесла к ней записку, которую тут же охватило пламя и сожгло до тла.
Высыпав пепел в камин, женщина ловко накинула на плечи лёгкий плащ с большим капюшоном, закрепила изящной диадемой вуаль, поменяла мягкие атласные туфельки, расшитые золотой нитью, на уличную обувь и нетерпеливо стукнула кулаком в дверь.
Едва створки распахнулись, султанша шагнула в коридор и отыскала глазами свою верную служанку.
- Назлы, я отправляюсь в сад, ты пойдёшь со мной, - мимоходом бросила она и устремилась по идеально отполированному мрамору пола к выходу из дворца.
