Глава 21
Иду проведать Марину. Ей стало лучше, давление 110 на 70. Сообщаю девушке, что ей придётся задержаться у нас на два дня. Для страховки.
– Это у меня из-за лекарства? – спрашивает девушка.
– Лаборатория сделает анализ, потом решим, – отвечаю и вдруг вижу, как пациентка начинает плакать, закрывая лицо рукой. – Я могу сейчас попросить их ускориться, – предлагаю ей в надежде, что она из-за этого расстроилась так сильно.
Марина отрицательно мотает головой, хлюпает носом и просит прощения.
– Это всё гормоны, – поясняет она своё нестабильное поведение. – Я не плакса.
– Ничего, – протягиваю ей бумажный платок.
– Иногда так паршиво быть женщиной…
– Бывает и такое, – усмехаюсь.
Марина прекращает плакать и улыбается.
– В юности молишься, чтобы забеременеть, а когда захочешь ребёнка, не получается. Это несправедливо, – признаётся она.
– Вы давно пытаетесь стать мамочкой?
– Да. Я думаю, что уже упустила свой шанс.
– Откуда вы знаете?
– Я была беременна несколько лет назад, – грустно сообщает Марина. – Новая работа, новые знакомые… В общем, решила, что это… просто не ко времени. Не захотела.
– Такое случается, – пытаюсь её приободрить, но бесполезно. Настроение у девушки опять меняется, снова слёзы текут по бледному лицу.
– Я хотела подготовиться получше, чтобы стать лучшей матерью. Купить квартиру побольше, построить карьеру…
– Вы станете ею, – говорю ей. – Посмотрите на меня. Я родила совсем недавно, будучи заведующей этим отделением. А ведь тоже мечтала о большой карьере. Но решила, что пусть лучше у меня будет малыш, а всё остальное… как Бог даст.
Марина смотрит на меня недоверчиво. Я понимаю, что это чувство она испытывает не к моим словам, а к своей перспективе родить когда-нибудь.
– Только бы не пришлось ждать слишком долго. А то, знаете… рожать в 40, говорят, очень опасно. Может быть столько осложнений…
Мне на это нечего ответить. К сожалению, правда. Несмотря на все достижения современной медицины, чем старше женщина, тем меньше шансов произвести на свет здоровое полноценное потомство. Хотя бывают приятные исключения, конечно. Выхожу из палаты и иду звонить по поводу мальчика Миши. С ним надо что-то решать как можно скорее. К счастью, мне удаётся дозвониться прямо до отца мальчика. Радостно спешу в ординатуру, передаю трубку ребёнку. Он общается несколько минут с папой.
«Я приеду скоро», – слышу в трубке. После этих слов лицо у мальчишки просветлело. Больше не чувствует себя одиноким на всём белом свете. Правда, я пока не знаю, каково нынешнее семейное положение его отца. Но неужели он откажется от собственного сына?!
Проблема в другом: Миша сказал, что его отец приедет только завтра – из-за плохих метеоусловий рейс из Мурманска задерживается. Вторую ночь держать его на диване в ординаторской я не имею права. Тут всё-таки клиника. Потому вызываю соцработника.
– Я не хочу! – упрямится мальчик, когда говорю ему, что ждать папу он будет в другом месте. – Я не хочу уходить!
– Здесь тебе оставаться нельзя.
– Пожалуйста! – Миша обхватывает меня руками и крепко прижимается. – Я хочу остаться!
– Но здесь клиника, тебе надо где-то поспать, – глажу его по голове, успокаивая. – Тебе нужно покушать, принять ванну, поменять одежду…
– Я хочу быть с тобой!
– Миша, – с трудом отлепляю его от себя. – Я не провожу здесь всё время. Приходи ко мне навестить, когда захочешь. Ладно?
– Элли! – кричит мальчик, пока соцработник уводит его.
Машу в след рукой, стараясь улыбнуться.
– Всё будет хорошо!
– Я хочу к тебе, Элли!
Сердце кровью обливается, когда слышу и вижу всё это, но… Думаю о том, что мальчику будет лучше всё-таки с родным отцом. А я при всём желании не могу помочь всем ребятишкам, оставшимся без мамы.
Остаток рабочего дня проходит спокойно, а вот ночь… уже под утро просыпаюсь от того, что какая-то женщина, – судя по голосу, скорее девушка, – громко то ли плачет, то ли кричит. Иду на кухню, наливаю воды в стакан и вдруг слышу глухо, но довольно отчётливо прямо сверху:
– Не лги мне, дрянь!
– Не надо, Витя! – и сразу после этого грохот. Что-то падает, разбивается.
– С кем ты говорила?! – орёт мужчина. Судя по голосу, он явно подозревает в чём-то свою вторую половину.
– Ни с кем!
– С кем?! – продолжается допрос.
– Ни с кем, клянусь!
Снова грохот.
– Помогите! – женский визг.
– Заткнись!
Шлепок.
– Не надо, Витенька!
– Заткни свой лживый рот!
– А-а-а-а!
После этого, кажется, там кто-то разнёс вдребезги целую стопку тарелок. Но последний пронзительный крик заставляет меня взять телефон и вызвать полицию. Ждать их приходится около часа, и за это время успеваю вздремнуть немного. Но когда прибывает наряд, то первым делом он стучится зачем-то в мою квартиру. Стараясь не разбудить Олюшку, иду к двери. Открываю. Передо мной двое сонных полицейских. Спрашивают, я ли вызывала, а в интонации голосов слышится: «Тебе, тётка, заняться больше нечем?»
Объясняю, что слышала наверху истошные крики. Девушка просила о помощи. Судя по всему, её избивали. Они уходят. Возвращается лишь один полчаса спустя, когда мне уже пора собираться на работу.
– Мы проверили вашу жалобу, – говорит устало.
– Жалобу? Я не жаловалась, а сообщила вам о нарушении общественного порядка и попросила принять меры.
Старший сержант смотрит на меня всё так же: «Делать тебе нечего».
– Что вы смогли выяснить?
– Ничего, – пожимает плечами. – Там молодая пара. Муж сказал, что они с женой просто спорили.
– Спорили? Да он её избивал! – возмущаюсь.
Полицейский тяжело вздыхает.
– Она данный факт отрицает.
– Но она звала на помощь!
– Уже не зовёт, – пожимает старший сержант плечами. – Заявление писать будете?
– Какое? На что?
– Ну… нарушение режима тишины, например.
– А есть смысл?
Полицейский коротко мотает головой и говорит тихо. У нас указание от начальства такие заявления от граждан не принимать.
– Это ещё почему?!
– Доказать трудно. Да и штраф там копеечный. Дольше будете объяснения писать, а нам придётся потом опрашивать соседей…
– Вы просто не хотите этим заниматься, – возмущаюсь.
– Не в этом дело. Просто люди у нас безразличные. Вы думаете, вы одна слышали, как та девушка кричит и зовёт на помощь? А отреагировали только вы. Так будет и с жалобой на шум. Никто не видел, никто не слышал…
– А насчёт избиения?
– Больше ничего нельзя сделать.
Наряд уезжает, я собираюсь на работу. Когда выхожу из квартиры, сверху спускается симпатичная рыжая девушка. Смотрит на меня и говорит, смущённо улыбаясь:
– Вы уж нас простите, пожалуйста. Ой, я не представилась. Надя. Ваша соседка сверху. Это мы ночью с мужем… пошумели немного. Мы не хотели вас беспокоить.
Смотрю на неё с изумлением. «Беспокоить? Да он тебя, кажется, ногами лупил, а ты теперь так спокойно об этом говоришь…» – думаю, ничего не понимая.
– Да, но вы звали на помощь, – говорю ей.
– Верно.
– И я вызвала помощь.
– Мы в прошлом одноклассники, у нас с Витей много общего. Много страстей…
– Страстей?
– В общем, извините за беспокойство.
Девушка уходит, и глядя ей в след, вижу, как она сильно прихрамывает на правую ногу.
– Что у вас с ногой? – спрашиваю.
– Ничего.
– Давайте я посмотрю.
– Не надо, спасибо, – всё с той же милой улыбкой отвечает Надя.
– Я врач.
– Простите, я тороплюсь, – и она быстро, насколько позволяет травма, уходит.
На работе сразу погружаюсь в текущие дела. Стараюсь не замечать ни Туггут, ли Лебедева. Хотя мысль о том, что в моём отделении работает уже три человека, с которыми не хочу общаться и взаимодействовать, напрягает.
Поступает молодой парень, Давид. Жертва избиения.
– Сознание не терял, – сообщает фельдшер. – Давление стабильное.
– Дышать трудно? – спрашиваю его.
– Спина и причиндалы.
– Что?
– Спина болит и достоинство, чёрт возьми, – ругается пострадавший.
– Что это значит?
Давид бросает на меня очень красноречивый взгляд.
– А, поняла, – отвечаю, догадавшись, какое такое «достоинство» он упомянул. – Тебя били?
– Не туда, – вредным тоном отвечает парень. Мол, я могу за себя постоять, чтобы туда не прилетело.
– Пошевели пальцами на ногах.
Он пробует и сразу начинает кричать от боли.
За каталкой спешит худенькая девушка, разодетая, как кукла Барби. Вся яркая, с накаченными силиконом губами. Нижняя, правда, разбита.
– Что у вас с губой? – спрашиваю её, когда Давидом начинает заниматься бригада во главе с Никитой Граниным.
– Ударила какая-то дрянь. Мы тусовались всю ночь. Под утро зацепились языками, то да сё, драка, – отвечает девица. Судя по манере её поведения, количеству макияжа, пафосной одежде и множеству золотых украшений, она дива местного «полусвета». Раз так, её приятель тоже должен быть непрост.
– Скажите, ваш друг Давид – он кто? Знаменитость?
– А то! – когда она говорит, напоминает Эллочку-людоедку из «12 стульев». – Записал альбом. Вы чё, не слыхали?
– Не было времени, – улыбаюсь ей вежливо и прошу Рафаэля заняться пострадавшей в драке.
Подключаюсь к бригаде, которая осматривает Давида.
– Живот не повреждён, – заключает Гранин. – Давид, вам нужно ввести трубку в мужской орган.
– Я не Давид, – морщится пациент.
– А кто же?
– Криппер, – с гордостью заявляет он.
– Как то зелёное четырёхногое существо из компьютерной… – начинает Гранин с улыбкой, но рэпер его перебивает?
– Через две П! Криппер!..
– Ну ладно, ладно. Только мы здесь не на вашем концерте, – обрываю его. – И вы для нас не музыкант, а пациент. Потому – Давид, ясно? – говорю строго, поскольку хватит с меня уже этих мажоров.
Музыкант кривит лицо.
– Трубку зачем?
– Надо вставить катетер и проверить мочу на кровь.
– Сам в банку сделаю, – усмехается рэпер.
– Рефлексы сохранены и адекватны, – продолжает Гранин осмотр.
– В моче лейкоциты, – сообщает медсестра спустя несколько минут, проведя экспресс-анализ.
– Много крови?
– Нет, но моча мутная.
– Отправьте на анализ. Возможно, травма почек.
После осмотра отправляем Давида в палату, где он будет ждать результатов и выбора нами методов лечения.
– Доктор, я буду жить? – спрашивает рэпер, когда прихожу его проверить. Внутри оказывается ещё один пафосно одетый молодой человек. О том, что он «не простой», говорят несколько толстых золотых цепочек и кулонов, висящих у него на шее.
– Я боялся, тебя пристрелят, – хмыкнул он, глядя на Давида.
– Не бойся, братан, я с собой всех утащу, – бахвалится музыкант.
– Можно с вами поговорить наедине?
– Это мой друг Лайзер, – представляет Давид посетителя.
«Ещё один с собачьей кличкой вместо имени», – думаю недовольно.
– Нам нужно обсудить анализы.
– Круто. Пусть Лайзер останется. Слышь, братан? Поваляюсь неделю на койке и встану на ноги.
Приятель делает вид, что не слушает. Демонстративно отходит в другой край палаты и там стоит, глядя в окно.
– Всё так, только… мутная моча, – говорю рэперу.
– Поэтому жжёт?
– Да. У вас хламидиоз.
– Это чё такое?
– Заболевание, передающееся половым путём. Оно излечимо, – говорю и обращаю внимание, как тот, кого зовут Лайзером, повернул голову и явно прислушивается.
– Это кто ж меня наградил-то? – задумывается рэпер вслух. – Но Мисси здорова.
– Мисси?
– Моя девчонка.
– У вас другие партнёрши были?
– Нет, я люблю её, – уверяет Давид.
– Вы предохраняетесь?
– Мы никому не мешаем.
– Это значит «нет»?
– Мисси мне не изменяет, – уверенно заявляет музыкант.
– Сделаем другие анализы. Проверим на ВИЧ…
– Этого точно нет, – усмехается Давид.
– Таково стандартное исследование.
– Ему это надо? – Лайзер не выдерживает, подходит.
– Придёт медсестра и возьмёт кровь, – сообщаю пациенту.
– Как хотите, – пожимает он плечами.
Иду в регистратуру, и медсестра, которая брала кровь у девушки Давида, – никакая она не Мисси, естественно, а Людмила Поротикова, и проще было бы звать её Люсей, – сообщает мне, что та упала в обморок.
Вскоре ко мне подходит Лайзер и спрашивает негромко:
– Я хочу спросить: можно… и мне сделать анализ?
– Какой?
– На хламидию.
– Она передаётся при половом контакте.
Приятель Давида явно смущён.
– Я понял… ну…
– Хорошо, – и прошу медсестру завести на гражданина карточку.
Проходит пара часов, и я нахожу Лайзера, чтобы сообщить ему результат.
– Так быстро? – удивляется он. – Что там?
– У вас хламидиоз. Назначим вам лечение…
– Я слышал, его лечат одним уколом.
– Хламидиоз нельзя вылечить одним уколом, так как это заболевание требует комплексного лечения с использованием нескольких препаратов, – отвечаю терпеливо.
– Людмила знает? Или как там вы её… Мисси.
– Нет, – отвечает приятель Давида. Молчит некоторое время и спрашивает, совместимы ли те препараты, которые ему придётся пить, с другими. Он называет их, я изумляюсь, поскольку они используются только в одном случае:
– У вас ВИЧ?
– Да, – отвечает парень. – Уже год. Лечусь.
Мне всё становится сразу понятно. Лайзер (на самом деле Иван) даже не пытается скрыть, что за спиной друга завёл интрижку с его девушкой. Но беда в том, что он носит в своём организме страшный вирус. Это намного всё усложняет. Теперь моя задача – не дать угрозе распространиться ещё дальше.
Получив расширенный анализ, иду к Давиду. Порадовать его нечем.
– Ну чё, док, как там всё? – весело спрашивает рэпер.
– Пришёл анализ на ВИЧ.
– Ага, и чё? – улыбается музыкант.
Я молча смотрю на него без тени веселья. Парень смотрит на меня и спустя пару секунд до него доходит.
– Не может быть! – усмехается он.
Киваю.
– Мне отбили спину, а вы тут…
– Мне жаль.
– Я не колюсь и у меня нормальная ориентация, – заявляет Давид.
Показываю ему документ, где чётко сказано: пациент заражён.