Глава 16
Борис
Мне нравится думать, что я довольно умный парень, поэтому знал, что это была не лучшая моя идея. Понял это, когда впервые пришла в голову эта мысль, и начал обдумывать логистику. Почувствуй, когда спросил у отца адрес Юлии Петровны и одолжил его машину. Я, ёлки зелёные, осознал это, когда сел в машину и поехал в уютный домик, который моя новая мачеха в настоящее время ещё делит со своей дочерью и внучкой.
Но теперь, когда оказался возле дома Царёвых, следуя своей спонтанной задумке, проявив импульсивность, которую не проявлял с той роковой ночи в общежитии, некоторая тревога, которая разъедала меня, казалось, только обострилась ещё сильнее. Это было тем удивительнее, что последний раз я это чувство испытывал в Сирии. Но там-то война, а здесь?!
С тех пор, как Алина сбежала в тот день, когда перевязал лодыжку её дочери, я сходил с ума от беспокойства, чрезмерных размышлений и попыток логически обосновать тот факт, что оказался отцом Эллы. Мне просто нужно было знать это наверняка, и, возможно, тогда смог бы понять, что чувствую по поводу той новой реальности, в которой оказался. Вот почему я сижу в отцовской машине возле дома его новой жены и с нетерпением жду возвращения Алины домой?!
Повсюду были доказательства переезда Юлии Петровны. Переполненный мусорный бак в стороне от выхода на обочине, коробки, сложенные перед домом у выход и рядом с гаражом. Это заставило меня задуматься о предстоящем собственном переезде, о поиске квартиры, который ещё не начался… Так длилось ровно до того момента, пока на тёмной улице посёлка не сверкнули фары. Должно быть, Алина. И действительно, она вышла из машины, раскрыла ворота, загнала транспорт внутрь. Потом, когда её ноги коснулись бетонного покрытия, я вышел из машины и подошёл к калитке.
Алина была прекрасна даже при лунном свете, даже с растрёпанными волосами, потому что у неё явно были дела поважнее. Я был здесь не для того, чтобы восхищаться её формами в узких джинсах и футболке, в которые она была одета, но когда раскрыл калитку (она оказалась не заперта) и подошёл к девушке сзади, не смог не заметить, как она прекрасна. Что поделать – я всё-таки просто мужчина.
– Алина, – позвал её прежде, чем подойти достаточно близко, чтобы напугать, но она всё равно чуть не подпрыгнула, когда повернулась ко мне. Её глаза были широко раскрыты, когда обернулась. Я вздрогнул.
– Извини, я… это всего лишь я. Борис, – сказал и замолчал.
«Боже, ну и чушь! «Это всего лишь я, Борис, парень, который, возможно, стал отцом твоего ребёнка много лет назад и даже не подозревал о её существовании. Твой новый сводный брат», – отругал себя мысленно, коверкая собственный голос, произнося слова издевательским тоном.
– Я не хотел тебя напугать, прости.
– Ты это сделал, – возразила она резким тоном, прежде чем вздохнула. Она выглядела… уставшей. Возможно, я и сам заранее вымотался, ожидая разговора, который пытался завязать с ней. Она раскачивалась взад и вперёд на с пятки на носок. – Нет, всё хорошо. Ты просто… я не ждала тебя, – сменила гнев на милость.
– Я знаю.
– Что ты здесь делаешь?
Это был серьёзный вопрос, но справедливый. Я расправил плечи.
– Мне очень жаль, что появился вот так. Я узнал твой адрес от отца. Сначала думал позвонить, но… думаю, я бы струсил.
Она смотрела на меня своими серыми глазами, почти серебряными в вечерней темноте. Вот же ёлки зелёные! Как я мог не узнать её сразу? Это снова напоминало сцену из того вечера в общаге. Я прочистил горло.
– В любом случае, мне нужно с тобой поговорить. Насчёт Эллы.
Её лицо не двигалось, она изо всех сил старалась не реагировать. Но эта неестественная неподвижность сама по себе стала реакцией. Я слышал, как моё сердцебиение выстукивало бешеный ритм в ушах.
– А что насчёт Эллы? – спросила она пронзительным голосом. В атаке, как настоящая медведица.
«Не бойся, ничего страшного не происходит», – едва не сказал я, но вместо этого взял и брякнул:
– Она… точно моя дочь?
Я практически услышал скрежет челюстей Алины. Но потом увидел, как у неё начал дрожать подбородок.
– Что ты хочешь? – спросила девушка.
Я моргнул.
– Чего я хочу? – повторил удивлённо.
– От меня, – ответила она, и теперь её охватила паника. – От неё. От нас.
Почему-то её голос зазвучал моложе, как у испуганной девочки. Я возненавидел себя за то, что стал причиной этого. Потому постарался дальше говорить как можно спокойнее и миролюбивее.
– Ничего, Алина. Я ничего не хочу. Мне просто… нужно знать правду.
Я видел, как она сдулась, превратившись в грустный шарик, – такие можно видеть на следующий вечер после праздника. Её глаза закрылись, и она медленно кивнула.
Это был тот ответ, который мне требовался. Как бы сильно я ни хотел услышать, как она произнесёт эти слова, у меня не хватило духу заставить её произнести их вслух. Чёрт, я теперь сам не мог говорить! Между нами повисла тишина, туман невысказанных слов, непризнанных эмоций.
Я хотел задать миллион вопросов. Даже закричать и обвинить её за то, что не сказала мне раньше. Но логически понимал: наша единственная ночь в общежитии была настолько анонимной, насколько это возможно. Я не помнил имени Алины спустя все эти годы и даже не был уверен, что когда-нибудь называл ей своё. Как мог ожидать, что она после этого станет со мной общаться?
Что бы ни помешало Алине рассказать мне об Элле, будь то обстоятельства или страх, я знал, что в центре всего этого была маленькая девочка с моими глазами. А теперь передо мной её мать, которая ставит своего ребёнка на первое место, и мне следовало это уважать.
Как бы мне самому хотелось стать таким отцом!
Спустя, как нам обоим показалось, очень долгое время, – на самом деле прошло всего-то несколько секунд, – Алина всхлипнула, прочистила горло и выпрямилась.
– Я устала, Борис. Там так много дел… – она указала на дом, а затем лихорадочно махнула рукой между нами. – Просто так много происходит всего сразу, и моя мама уезжает, и… обещаю, мы поговорим в другой раз, ладно? Но сейчас мне бы хотелось зайти домой, обнять свою маленькую девочку и подготовиться ко сну.
– Я знаю, – сказал в ответ и был очень искренен. Разве сам не удивлялся хаосу в своей жизни с тех пор, как вернулся в Питер? Но мне даже близко не пришлось бороться с такими переменами, как у Алины. В её семье оказались четыре новые мужчины, а мама собиралась их оставить вдвоём с дочкой.
– Ага, – она издала невесёлый полусмех, потянулась к прямоугольной сумке на плече, и я впервые заметил её широкий чёрный ремешок и многочисленные карманы на молнии. Вещь явно не выглядела женской.
– Это кофр для фотоаппарата? – выпалил я.
Алина моргнула:
– Да, верно.
– Извини, я не пытаюсь быть любопытным, – поспешил добавить. – Просто… помню, ты сказала, что подрабатываешь фотографом. Я имею в виду, когда мы впервые встретились. Наверное, сумка мне об этом напомнила. Круто, что ты, кажется, продолжаешь этим до сих пор заниматься.
– Да, – сказала она, и её голос звучал так, словно не могла поверить, что я вспомнил. Мне хотелось сказать ей, что помню всё о ней, о той ночи. Но сейчас было не время, и я просто стал жертвой каких-то романтических представлений, видя, как её волосы блестят в янтарном уличном свете загородного района.
Алина могла бы ничего не говорить, но начала объяснять, как будто ей нужно было дать мне пояснение.
– На самом деле я была… с Леонидом. Сфотографировала его для какого-то журнала. Фотограф, который должен был это сделать, не смог, и Николай сказал Леониду, что я могу его заменить. Вот, в общем, так всё и вышло…
У меня возникло ощущение, что она чего-то не договорила. Моему разуму было легко прийти к выводам. Я снова сосредоточился на растрёпанных волосах, которые так отличались от организованной, собранной ауры, которую она обычно излучала. И её одежда была немного менее идеальной, чем обычно, шнурки на кроссовках разболтались, вырез топа выглядел немного растянутым и чуть спадающим с плеч. Хотя она явно устала, казалась… более расслабленной. Во всяком случае, под стрессом, который сам же на неё обрушил.
В моём мозгу было сделано множество выводов, но каким-то образом я чувствовал свою правоту, подозревая, что есть что-то более интересное, удерживавшее Алину в квартире Леонида сегодня днём. Неужели они за это время стали близки? И означала ли сильная волна ревности, которую почувствовал при мысли об этом, что я хотел бы оказаться на месте старшего брата?!
Господи, это всё было так глупо! Предположить, что Алина связалась с моим братом, основываясь на смеси неубедительных доказательств и моих собственных далеко не чистых мыслей о ней; предположить, что я вообще понимаю её поведение после того, как мы встретились всего дважды за последнее десятилетие; и желать, чтобы именно я восхищался ею весь день, оставив довольной и немного менее напряженной, чем раньше.
Единственное не совсем глупое чувство, которое у меня подкрадывалось, – это стремление найти какое-то место в жизни Алины. Теперь, когда я знал, что она мать моего ребёнка, у меня было по крайней мере один биологический член семьи на этой земле. Потому вполне естественно, что я почувствовал тягу к участию в их жизни.
Моя собеседница пошла к дому. Я взглянул на неё ещё раз и увидел свидетельства ещё больших перемен, происходящих с Алиной и её маленькой девочкой. Наша малышка. Будет ли им одиноко в этом доме, который они всегда делили с кем-то, кто любил их обоих?
– Алина, – чуть громче, чем следовало ночью, позвал я. Она остановилась, повернулась ко мне, и свет, окутывающий её с крыльца, показался мне знаком свыше. – Мне… мне вроде как нужно место, где можно остановиться, кроме дома моего отца. Может быть… что, если вы пустите меня пожить к себе?
Она посмотрела так, будто у меня выросла ещё одна голова. Я не мог винить её в этом.
– Что? Ты… просишься к нам переехать?!
– Примерно так, – признал я с горькой гримасой. – Прости. Я знаю, что это заходит за рамки…
– Ты думаешь? – она фыркнула.
– Просто… это только что пришло мне в голову. Я хочу быть рядом с тобой. Для Эллы. Я не мог быть с вами последние пять лет, и если бы знал… – я заставил себе замолчать, позволив Алине заполнить недосказанное.
– Возможно, это не самое логичное решение, но… Но мне нужно наверстать упущенное время. Возможно, для меня это будет хорошим способом познакомиться с Эллой и вами и уйти с дороги молодожёнов. Сама понимаешь: жить с ними под одной крышей… неудобно.
Выражение лица Алины смягчилось. Чего бы я не дал, чтобы точно знать, что происходило у неё в голове, пока она в задумчивости тщательно покусывала губу. Я знал, что у неё много поводов, чтобы дать мне категорический ответ «нет». Но надежда всё-таки теплилась в душе, и потому покорно ждал вердикта.
– Боже мой, – Алина рассмеялась. – Я не говорю «да», но… ну, может быть, я сумасшедшая, но подумаю об этом.
Это не было «нет», и мне показалось этого достаточно.