- Спортила ты, Танька, мужика мне! - тетя Тома досадливо поджала губы.
Тетя Тома с дядей Ваней были соседями по дому, намного старше Танькиных родителей. Наверное, лет по 60 с лишним. Совсем старые, уже на пенсии.
Хоть дом их был и не частным, но стоял на самой окраине города, за ним только поля, а потом лесок. Все соседи этим пользовались: устроили себе наделы с картошкой, сараи, дровяники. А дядю Ваню и вообще куркулем иногда назвали: у него и банька на задах сараев выстроена, и гаражик для мотоцикла с коляской. И в сарае не только поросенка держит, как многие, а еще и кроликов с курами.
Старый, а живее иных молодых по делам своим шустрит. То с картошкой, то траву для кроликов косит, то смотришь, уже с утра в лесок сгонял, веников для баньки наломал. Да и на мотоцикле мотался постоянно: грибы, ягоды, рыбалка.
И как это она, Танька, могла такого дядьку испортить? Он ведь ничем, кроме своего хозяйства, сроду не интересовался!
Жена - ему под стать. Такие клумбы в общем дворе устроила, такие цветы выращивала! Танька никогда не любила георгины, но мимо тети-Томиных пройти, не застыв в восхищении, было просто нереально. Огромные, с тарелку, шапки всех возможных расцветок, от темно-бордовых, почти черных, до нежно-розовых. Даже разноцветные были!
Вот и сегодня утром, едва отоспавшись с дороги (приехала после сессии к родителям на каникулы), Танька вышла во двор - полюбоваться мальвами да первыми георгинами. И как у тети Томы получается: у всех они только в августе цветут, а у нее уже в конце июня начинают?
Тетя Тома подошла с лейкой. В струйках радуга сверкает, капельки на лепестках искрятся, мокрые цветочные лепестки еще ярче стали. Танька даже рассмеялась тихонько от восторга.
Вот тут тетя Тома и проворчала:
- Смеешься стоишь. Спортила мне мужика и радуешься.
Танька от изумления чуть смехом не поперхнулась. Глаза на Тамару вытаращила:
- Я? Испортила? Дядю Ваню, что ли? Как это?
- Да вот так.
Соседка поставила лейку и уставилась на девушку.
- Стишки-то твои в нашей газетке пропечатали, так?
Да, было такое дело: на зимних каникулах отнесла несколько стихотворений в городскую редакцию. Особо ни на что не надеялась, но весной мама написала, что напечатали, целых три! Все как положено: ее, Танино, имя и фамилия, и что она из нашего города, что студентка, и на кого учится. А потом мама ей газету ту послала. Сколько счастья у Тани тогда было!
Танька снова разулыбалась от воспоминаний и кивнула.
- Ну вот. - В ответ на Танькину улыбку соседка снова поджала губы. - А Иван как прочитал, сначала-то не понял, что это ты. Да я ему указала на свою голову. Он не поверил, сказал, однофамилица, наверное. Пошел к твоим, они и подтвердили. Так он сам не свой сделался, весь вечер сидел руки сложивши, да что-то размышлял.
На другой день еще хуже стало. Ушел куда-то, не сказал ничего. Оказалось, в книжный ходил. Ручку да тетрадку купил. Аж на 48 листов. И теперь с этой тетрадкой все дела забросил. Надо кролям траву косить, или у порося почистить, а он в кресло сядет, в тетрадку пишет, а глаза дурные! Сто раз крикнешь, тогда только зад свой оторвет.
По мере соседкиного рассказа Танькины глаза становились все круглее и круглее, совсем уж в пятаки превратились, того и гляди овалами поперек себя встанут. Интересно, что такое дядя Ваня писал? Она не выдержала, прервала тетю Тамару, намеревавшуюся продолжить список не выполненных мужем дел.
- Теть Том, а что он пишет-то? Вы посмотрели?
- Ага, посмотришь, как же! Как подойду, тетрадку закрывает. А уйдет, с собой носит. Где-то в сарайке прячет, наверное.
- А спрашивали? - Танька от любопытства даже дыхание затаила.
- Дак конечно. Не хотел говорить, но ты же знаешь, я - Штирлиц! Раскололся.
Тетя Тома наставила на Таньку палец:
- Я почему и говорю, что ты виновата, со своими стишками. Стихи он пишет, во как! Свихнула мне мужика.
Тетя Тома выразительно покрутила пальцем у виска.
Танька восхитилась:
- Так, тетя Тома! Это же здорово! А вдруг у него талант! Народный самородок, сейчас вон сколько про таких пишут везде! Надо тоже в газету отнести, а может, в журнал какой-нибудь послать.
- Думаешь? - Тетя Тома вдруг тоже заулыбалась: - Таньк, а правда, если напечатают, то деньги потом заплатят? Тебе-то дали денег?
- Дали, всем авторам гонорар положен.
- За три стишка? - восхитилась соседка. - А у него там целая тетрадка почти.
Она заторопилась:
- Ладно, пойду. Надо ж ему сказать про газету, пускай отнесет! Дело-то хорошее!
Через несколько дней Танька, встретив соседку, поинтересовалась, говорила ли та с мужем насчет газеты. Та рукой махнула:
- Не хочет. Объясняет, мол, недоработаны. Вот допишет, как надо, тогда. А у самого, видно, не получается. Черкает в тетрадке, а сам хмурится. Я ему сказала, мол, брось, раз не выходит, он так на меня зыркнул! И писать стал по ночам, чтобы не видела. Я уж и отступилась, не спрашиваю.
Тетя Тома вздохнула.
Перед самым концом каникул Танька снова встретила тетю Тому возле цветов и спросила, мол, как дядя Ваня, пишет? Получается у него?
Тетя Тома хитро подмигнула.
- А знаешь, я ведь подсмотрела однажды, как за вениками уходил.
У Таньки от любопытства даже нос заострился:
- И как? Очень здорово? Так надо же уговорить его все-таки напечатать-то!
Соседка махнула рукой и досадливо сморщилась:
- Ой, да нет там ничего путного, ерунда сплошная. Ладно, пойду я, Танюха, дел полно.
Танька даже задохнулась от возмущения. Вот так! Недаром говорят, что художника да поэта каждый может обидеть. Если уж родная жена не понимает и не поддерживает, что о других говорить.
Весь вечер она негодовала, кипела, в уме обвиняла тетю Тому в черствости. Всякие слова в голове крутила: «обыватели», «ограниченное мышление», даже «душители таланта». И все размышляла, как бы с дядей Ваней поговорить о его стихах?
А как поговоришь? Еще хуже сделаешь: получится, что жена о его писательстве уже по всему свету разнесла.
Так ни до чего и не додумалась.
А назавтра, когда шла от сарая, поросенку траву относила, соседка позвала из своего окна:
- Таньк, зайди на минутку, дело есть.
Танька, все еще обиженная на нее за дядю Ваню, сначала хотела мимо пройти, да любопытство победило: что там за дело?
Соседка, только она вошла, протянула тетрадку. Ту самую, 48 листов.
- Это она, дяди-Ванина? - зачем-то спросила Таня. - Он что, разрешил?
- Да щас тебе. На рыбалку с утра укатил. Полюбопытствуй.
Танька хотела было гордо отказаться: нельзя без спросу читать такие личные записи! Но… поколебалась немного и взяла. Не удержалась.
Чуток все-таки помедлив, раскрыла.
На первой странице неровным почерком было выведено: Стихи. Собственность автора… дальше шли дяди-Ванины имя-отчество, фамилия. И дата рождения.
Танька перевернула лист. Прочла:
Родина.
Это всё поля.
Это всё леса.
Это всё моя родная
Самая красивая земля.
Внизу нарисованы елки - треугольниками, как малыши рисуют, незамысловатые цветочки, облака, солнышко с лучами.
Снова перевернула. Видно было, что несколько листов вырвано.
Дальше по строчкам шли наборы слов: Реки и озера Рыбы плавают в воде Облака как будто пар Дерево растет одинокое Склонилась верба одинокая Одиноко вербе у озера… и так далее, в том же духе.
Такими строчками были исписаны много страниц. И ни одного хотя бы двустишия!
Танька даже губу закусила: понятно было, что автор пытается рифмовать, что ему хочется донести до предполагаемого читателя не просто свою мысль, а облечь ее в стихотворную форму. Но ничего у него, кроме того, самого первого, «Родина», не получается.
Последние несколько страничек были заполнены сплошными «туманами». В том смысле, что это слово повторялось бессчетное количество раз: Ой, туманы вы мои, туманы Над водой туман стелется Расстилается над водой туман Туманы вы мои, туманы…
Тетя Тома, увидев, что Танька опустила тетрадку, хмыкнула:
- Ну? Убедилась, что полная ерунда? Туманы да растуманы. Поэт Пушкин, хвать его за ушко! Видишь, я тоже так могу.
Она рассмеялась и протянула руку за тетрадкой:
- Ладно, давай, на место положу. Ты не говори моему-то, что показала, расстроится. Пускай уж тешится, а я и дальше вид буду делать, что вроде не знаю.
Но Таньке так хотелось сказать что-нибудь доброе!
Она еще раз глянула на неровные строчки и ахнула:
- Тетя Тома, это же песня. Слов, конечно маловато, но вот послушайте.
Таня негромко протяжно пропела:
- Ой, туманы мои, растумаааны, вы туманы, тумааны мои…
Соседка недоверчиво глянула. Танька пропела еще раз:
- Ну? Слышите?
Тетя Тома взяла тетрадку, подозрительно глянула на страницу. И вдруг тоже тихо пропела:
- Ой, туманы мои, растумаааны, вы туманы, тумааны мои…
Танька подхватила.
Так они стояли и пели, подлаживая нескладные строчки под мотив, и обе радовались, когда это удавалось.
Что получалось у них? То ли песня о родине, то ли романс о туманном утре…
А, может быть, гимн творчеству?
***
© Елена Тершукова. Канал на Дзен: Елена-Уютные истории за чаем
А вот история о том, как один дяденька пить бросил:
Приходите на мой канал! Здесь много разных историй: о жизни, о любви, о детях.
Для вашего удобства рассказы собраны в подборки, нужно просто нажать на эти синенькие слова)
А я искренне рада всем!
Елена-Уютные истории за чаем ☕🍰🍬