Свиридов вернулся от Куницыных весьма довольным собой. Войдя на кухню и по очереди оглядев Фролова и Геннадия Петровича, он бегло прочитал объяснительную и тут же разорвал её на мелкие клочки:
- Всё. Уже не требуется. Я провёл разъяснительную работу с так называемым потерпевшим, и он счёл за лучшее отказаться от претензий. – Закинув скомканные обрывки в мусорное ведро, сурово взглянул Олегу в глаза. – Смотри, Фролов, я первый раз за всю службу пошёл против совести. Больше я за тебя вписываться не собираюсь. Так что постарайся держать себя в руках и не создавать проблем. Ни себе, ни мне. Ты меня услышал?
- Услышал, - буркнул Олег и спросил наудачу, - а как с наградами? Вернёт этот козёл орден и медаль?
Капитан недовольно поморщился:
- Поосторожней с выражениями, Фролов. Не на базаре. – Присев на табуретку, слегка виноватым голосом ответил. – Похоже, что нет. В категорический отказ пошёл. Говорит, что мебель выносили вместе с вещами. Дескать, побрезговал чужие тряпки шмонать. Врёт, конечно, не тот он человек, чтобы своё упустить. Даже если это «своё» вовсе и не его. Однако оснований для возбуждения уголовного дела по факту кражи нет. А без дела обыск проводить нельзя. Незаконно.
Дядя Гена вдруг встрепенулся:
- Постой, начальник, погоди. У Сергеевны ещё цепочка была, серьги и перстенёк. Всё из золота. Соседка их постоянно носила. Вспомни, Ильич, когда мы её нашли, она без цацек лежала. Значит, сняла перед смертью и в шкатулку положила. Точняк, Лёха вместе с наградами спёр.
Участковый начал заводиться:
- Для того, чтобы возбудить уголовное дело и произвести обыск в квартире Куницыных, Фролов обязан написать заявление, а ты, гражданин Новиков, должен под протокол назвать мне людей, которые видели Куницына у скупщика или, блин, скупщиков в Красноярске. Ведь это ты рассказал Олегу о том, что сосед пытался продать награды? Ведь так? Чего замолчал? Называй. Мне не трудно в центр сгонять и побеседовать с барыгами. Если будет нужно, то я могу и местных оперов подключить для надёжности. У меня в краевом управлении крепкие завязки. Почти что на самом верху. Не первый год на службе. Ну, как тебе такой расклад? Или слабо от болтовни к делу перейти?
Геннадий Петрович икнул и зябко поёжился:
- Неа, начальник. Не станут люди под протокол базарить. Не захотят. Не то что бы им западло с ментами якшаться, просто…
- Понятно, - резко перебил хозяина капитан, и поднялся с места, - как говорится, на нет и суда нет. Будем думать, как Куницына в оборот взять, чтобы все довольны остались. Кстати сказать, Фролов, пока ты здесь хулиганил, я насчёт работы и жилья договорился. Так что решаются твои проблемы.
Олег обрадовался, как ребёнок:
- На заводе?
Участковый отрицательно мотнул головой:
- Нет. На завод тебя без трудовой книжки и диплома об окончании училища не возьмут. Тут моего авторитета не хватит. А вот в заводском общежитии местечко для тебя подыщут. Правда, комната на четверых. Отдельные только для семейных предусмотрены. Мой тебе совет: сходи в училище, напиши заявление о выдаче дубликата диплома. Тебя там наверняка помнят, может без паспорта выдадут. Глядишь, и дело сдвинется с мёртвой точки. На крайний случай военный билет покажешь. Ты ведь мне говорил, что у тебя есть военник.
Фролов с разочарованным видом пожал плечами:
- Есть. Мне в войсках не пришлось доказывать, что я — это я. На слово поверили. – Обречённо вздохнув, уточнил без особого интереса. - А где я работать буду?
Капитан почувствовал себя неуютно под взглядами присутствующих, но делать было нечего и он выдал излишне бодрым голосом:
- В двух шагах от дома. В универсаме «Сосновоборск». Как вернёшься из краевого военкомата, дуй сразу ко мне на опорный. Я тебя лично к заведующей отведу и представлю.
Олег насторожился:
- А что за работа?
Владимир Ильич с невозмутимым видом надел фуражку и демонстративно посмотрел на часы:
- Работа - как работа. У них на складе грузчиков и подсобных рабочих не хватает. Вот заведующая и согласилась взять тебя без трудовой, под моё честное слово. – Заметив, как помрачнел Олег, слегка напряг голос. - И не надо кривиться, гражданин Фролов. Подсобник, грузчик — это всё временно. Пока с документами будем разбираться. Решим этот вопрос, устроишься на завод без всяких проблем. Там тоже с кадрами не всё в порядке. И запомни: под лежачий камень вода не течёт. Будешь сопли жевать и обиженного из себя строить, своё же время потеряешь. Так что завтра начинай хоть с чего-нибудь. Хочешь в училище насчёт диплома сходи, хочешь в военкомат езжай. Только на месте не сиди. Ну, всё. Пора. Впереди дел вагон и маленькая тележка. А ты смотри мне, чтобы без всяких тут выкрутасов и разборок с соседом. Обращайся, если помощь понадобится. Я практически без выходных работаю.
***
Закрыв дверь за участковым, дядя Гена вернулся на кухню и пристально посмотрел на унылого Фролова:
- Что думаешь делать, Олежка? Что-то ты совсем скис. С таким настроением больших делов не сделаешь.
Тот опустил голову и ответил, едва сдерживая раздражение:
- Не знаю. Мне казалось, что дома как-то по-другому будет. Полегче, что ли. А получается всё наоборот. Мало того, что нашу квартиру отдали, так ещё и доказывать надо, что я — это я, что я живой и что мне надо где-то жить и работать по специальности, а не ящики в универсаме таскать. Не ожидал. Обидно.
- То-то и оно. - С философским видом заметил Геннадий Петрович и, стараясь не смотреть на непочатую бутылку, уселся напротив, сложив руки на столе. – Только ты пойми, Олежка. Наш участковый хоть и упёртый мужик, но выше головы прыгнуть ему не дадено. История с твоими документами, жильём и работой надолго затянется. Это уж как пить дать. Я всё это на своей шкуре испытал, когда второй раз откинулся. Не боись. Я тебя прогонять не собираюсь. Не по-людски это. Живи сколь хошь. И денег с тебя брать не буду. Считай, что я через тебя с Сергеевной рассчитываюсь. Долги отдаю. Редко при жизни я её возвратами баловал. А бабуля твоя особо не настаивала. Душевной женщиной она была.
Фролов мельком, но с благодарностью взглянул на соседа:
- Спасибо, дядя Гена. Только я всё равно тебе буду деньги давать. Половину зарплаты. На продукты там… Или на хозяйство. Это ты уже сам определяться будешь.
Геннадий Петрович хмыкнул и ехидно прищурился:
- Так ты что, Олежка, поверил в эту ментовскую лажу? Нешто ты не понял, что толку от этого будет ещё меньше, чем с козла молока? А я-то думал, что ты смышлёный парень.
Фролов окончательно растерялся:
- И что мне делать?
Сосед неожиданно вспылил:
- Заладил: что делать, что делать! Головой думать, а не задницей. Мент в одном прав: делом надо заниматься, а не сопли жевать. Участковый тебе одну тему предложил, а я готов тебе другую обозначить. Так что у тебя выбор есть. Дело теперича за тобой. Я навязываться не собираюсь. Слово скажу, а ты сам думай. Как решишь, так оно, стало быть, и будет.
«Что-то я действительно вконец рассопливился. Как баба. – Думал Олег, глядя на бывшего соседа. – Они оба правы. Я ещё ничего не сделал, а уже руки опустил. Хватит! Тем более, что у меня не два варианта, а целых три. Если учитывать пашкин».
- Хорошо, дядя Гена. Давай выкладывай свои соображения, а там видно будет. – Олег открыл бутылку и до краёв наполнил рюмку хозяина. – Ты пей. Я с тобой чокнусь, но пропущу. Хочу свежую голову на плечах иметь, чтобы к утру всё продумать и с планом действий определиться.
Геннадий Петрович вкусно выпил, крякнул и закусил кусочком хлеба с килькой.
— Вот это правильно, Олежка. А то, честно говоря, ты только не обижайся, смотреть на тебя противно. – Придвинувшись к самому краю стола, заговорил громким шёпотом и с таинственным видом. – Я так-то ни кому не рассказывал, но тебе так и быть, расскажу. В Терентьево, ну ты знаешь, в семи километрах отсюдова, живёт законник. Михей его погоняло. А по паспорту, значит, Евгений Михеев будет. Правильный бродяга и, кстати говоря, приходится мне дальним родственником по батюшке. Я с ним по первоходу на одной зоне два года чалился. Потом пути-дорожки наши разошлись. Я вроде бы в завязку ушёл, да по глупости второй раз присел. А он, как откинулся, учёл ошибки, собрал кодлу и постепенно в авторитет вошёл. Признали его люди. Михей при ихней поддержке думал в Красноярске осесть, но в прошлом году там Серёга Трегуб закрепился. Молодой, да резкий. В те дни его пахана как раз вальнули, и Трегуб сам себя старшим объявил. Я слыхал, что никто даже вякнуть не попытался. Шибко на руку скор Серёга. Долго Трегуб и Михей меж собой тёрки тёрли, но в конце концов договорились и краями разошлись. Теперь Михей хоть и живёт в деревне, но за двумя районами присматривает. Пацанов под ним помене, чем у Трегуба, но все крутые и за Михея себя не пожалеют. Без базара. Так вот. Женька умный и осторожный. Поэтому без второй ходки обошёлся. Вернее, обходится. У него везде и со всеми ровно. И с братвой, и со здешними ментами, и с гражданской властью. Всё порешать может. А твоё, Олежка, дело, ему как два пальца об асфальт. Отвечаю. Я к нему редко обращаюсь, хотя знаю, что не оставит и поможет. Если хочешь, я завтра сгоняю в Терентьево и слово за тебя замолвлю. Знаю, что Женька меня выслушает. Я хоть нынче не по понятиям живу, потому как завязал, но как-никак родственником ему прихожусь. Да и, честно говоря, никогда к Михею по серьёзным вопросам не обращался. Оно понятно. Кто я и кто он. Чувствуешь разницу, Олежка?
Фролов, конечно, и до призыва слышал про авторитета Михея, а в юности, как и большинство ребят из профессионального училища, даже подражал блатным. Но ему и в голову не приходило обратиться за помощью к криминалу. Тысячи мыслей пронеслись у него в голове, но он так и не смог удержать хотя бы одну дельную.
- Я услышал тебя, дядя Гена. Мне подумать надо.
Сосед кивнул, наполнил рюмку и взглянул прямо в глаза:
- Думай, конечно. Кто тебе не даёт? Только ты должен наперёд знать: если обратишься за помощью к Михею, денег он с тебя брать не будет. Ему люди край как нужны для серьёзных дел. А с твоим боевым опытом… Я думаю, ты меня понял. Короче, Олег. Возврата к прежней жизни уже не будет.
***
Фролов смог уснуть только перед самым рассветом. Сначала он видел себя стоящим среди погибших разведчиков на проклятой вершине, а затем вдруг оказался в комнатке с глинобитными стенами. Он сидел на старой циновке, смотрел на дощатую дверь и думал, что сейчас она отворится и в келью осторожной, крадущейся походкой войдёт улыбающийся Мустафа. Где-то в глубине дома раздались лёгкие шаги, и в комнате материализовалась Вика. Королева долго смотрела на него, а затем тихо сказала:
- Ты обещал их наказать. Всех …
Повести и рассказы «афганского» цикла Николая Шамрина, а также обе книги романа «Баловень» опубликованы на портале «Литрес.ру» https://www.litres.ru/