Нина зябко поежилась, откинулась на стенку. От тяжелых воспоминаний заболела голова. Она глянула на сладко посапывающего Васятку. Маленький мальчик, он даже не догадывается сколько испытаний ей пришлось перенести. Ну и хорошо, что не знает. Ни к чему ему это знать. Нина все сделает, чтоб сынок не узнал об ее переживаниях.
Нина облокотилась о хлипкий вагонный столик, прикрыла глаза и вновь начала вспоминать.
Слез не было. Видно выплакала Нина все свои слезы раньше. Только камень лежал на сердце. Дышать не давал, жить не хотелось. И нет рядом никого, к кому бы прижаться, рассказать о своем горе.
Мария приметила, что то неладное с девкой творится. И так редко когда улыбнется, а тут ходит как туча черная. Даже на раненых бывает покрикивает. Раньше то такого за ней не водилось. После смены, вместо того, чтоб домой идти, зашла Мария в Нинину подсобку и прямо с ходу заявила.
- А ну девка, давай выкладывай все начистоту, что в себе носишь.
Нина вскинула на тетю Машу глаза. И вдруг откуда ни возьмись из глаз хлынули слезы. Она обняла подошедшую к ней Марию, уткнулась в подол и дала волю своим слезам. Откуда только они брались.
- Пореви, пореви, детонька, - Мария гладила ее, как малое дитя и прижимала к себе все крепче и крепче. И плакала вместе с ней. Так и ревели вдвоем, даже не знали, сколько времени прошло. Нина почувствовала, что камень на груди легче становится и дышится уже не так тяжело.
Потихоньку успокоилась, только всхлипывала, да худенькие плечи вздрагивали. Рассказала тете Маше про Василия, про ту ночь, про письма и про то, что носит его ребенка под сердцем. Тетя Маша вдыхала да охала.
- Вон оно как. Я ведь тогда думала, что не насмелишься ты. А оно хвать вон как получилось. Счастья то бабского тебе только одна ноченька и выпала. Да зато на всю жизнь памятку оставила. Видно и вправду любила ты его сильно, раз с первого раза понесла. Чё теперь реветь то. Ребеночка родишь, вырастишь.
- Тетя Маша, как растить то его. Одна ведь я. Кто поможет. А работать как буду.
- Ну, девка, не горюй об этом. Не ты первая, не ты последняя. Не бойся. Уж совсем тяжело будет, так я тебе помогу. У меня ведь тоже нет никого. Вот две горемыки и будем держаться рядышком.
- Тетя Маша, а срам то какой. Скажут, что вот, нагуляла. Люди то что подумают. Что я в госпитале ночую, так со всеми шашни завожу. А у меня только раз в Васяткой и было то.
Нина опять заплакала.
- Не переживай. Поговорят по первости, да перестанут. Про кого не говорят. Сама, чай, знаешь, злые языки всех обсудят. А тебе дальше жить. Не слушай никого.
Они говорили еще долго. Мария собралась было домой уходить, да махнула рукой.
- Куда уж идти то. Ночь на дворе. Останусь тут у тебя. Как-нибудь уместимся на твоем топчанчике. Валетиком ляжем. С утра опять на работу.
После того ночного разговора полегче Нине стало. Конечно, она частенько горевала и плакала ночами. Но горечи в тех слезах уже не было. Потом и косые взгляды, и шепот за спиной пережила. Больше всего кумушек удивляло то, что Нинка то тихоня, хоть бы с одним мужиком ее увидели. Нет ведь. Как от огня ото всех шарахается. Хотя что там шарахаться то. На нее и не смотрит никто. А домой она не ходит. Вся жизнь в больнице. Вся на виду. Оттого и дольше, чем о других, сплетничали. Интересно же, с кем девка согрешила. И ведь не спросишь. Поэтому и строили догадки, одна нелепее другой.
Пожалуй самым последним об этой новости узнал доктор. Как то раз, когда Нина застилала постель на высоких нарах и тянулась вверх, подняв руки, он обратил внимание, что животик девушки стал кругленьким, совсем еще немного. Но увиденного было достаточно для опытного врача. Улучив момент он напрямую задал вопрос.
Нина потупила глаза и ответила, что да, это так и есть. Она ожидала, что доктор начнет ей выговаривать или стыдить и приготовилась к худшему. Но тот только спросил, по доброй ли воле был зачат этот ребенок и где сейчас его отец. И опять слезинки побежали по щекам. Нина ответила, что отец погиб на фронте и малыш никогда не увидит своего отца. На этом разговор и закончился.
Нина по прежнему продолжала работать. Также подменяла санитарок, в каморку свою уходила только спать. Прошло лето, осень зашуршала опавшими листьями. Нине становилось тяжелее бегать целый день между ранеными, поднимать тяжелых, переодевать.
- Тетя Маша, а дальше то чего будет. Еще больше двух месяцев ходить, а я уж сейчас ничего не смогаю, - жаловалась Нина своей старшей подруге.
- Ничего. Еще немного, да в декрет уйдешь. А пока не надсаживайся больно то. Что можешь, то и делай. Что не сможешь, другие сделают. Чай все бабы, знают каково приходится. В декрет то когда тебе?
- Врач сказала, что в середине октября.
- Ну вот, совсем немного осталось.
В положенное время Нине предоставили декретный отпуск. Она договорилась с тетей Машей, что та будет навещать ее, а то и ночевать иногда. Тем более, что до Нининого дома намного ближе, чем ей добираться на другой конец города.
Соседка, тетя Лена, увидев Нину, всплеснула руками.
- Ниночка, да ты никак в положении. Замуж что ли вышла?
Нина не стала объяснять что да как. Только утвердительно кивнула головой.
- Вышла, да вот муж на фронте погиб. Одни мы остались.
Ответила и быстро прошла в свою комнату. Не хотелось слушать соболезнования.
В комнате было пусто и неуютно. Надо было все перемыть, прибрать. Но сил не было и Нина решила, что все это сделает позже, а сейчас она ляжет в кровать и отоспится за все время. Несколько дней Нина наслаждалась ничегонеделанием. Вставала только поесть и снова ложилась и спала, спала. Потом приказала себе, что хватит, пора и за дела браться. Все вымыла и вычистила. Соседка принесла кроватку, что осталась после ребятишек, жестяную ванночку для купания малыша.
Вечерами после работы к ней заглядывала Лена, справлялась о самочувствии. Срок приближался. Лена же помогала распороть старые простыни на пеленки, из маминых платьев шили рубашечки для малыша. Нина хотела, чтоб родился мальчик. Такой же, как отец. И мечта ее сбылась.
Васятка родился маленький, слабенький. Даже реветь у него толком не получалось, попискивал тихонечко когда хотел есть или хотел, чтоб сменили мокрые пеленки. Да и откуда ему было быть сильным. Если в госпитале Нина питалась еще более менее нормально, то дома приходилось экономить на продуктах. Денег катастрофически не хватало. И опять Нина молила Бога, просила в этот раз чтоб не пропало молоко, Пусть его немного у нее, но Васятке хватает, он и сам еще крохотный. Но вот если вдруг его не станет, то что тогда она будет делать, чем кормить.
Приходила тетя Маша. Она всегда приносила какую то еду. Повариха присылала. Однажды Мария принесла целую бутылку молока. Нина добавляла его в кипяток и представляла, что пьет молоко. Соседи тоже старались подкормить , да только подкармливать то особо нечем было. Сами жили впроголодь. Но Нина была рада каждой картошке, каждому сухарику.
Однажды к молодой маме зашла Лена и спросила.
- Нина, а ты на счёт яслей то ходила узнавать. На работу скоро, а Васятку куда денешь.
Нина головой кивнула. Она еще когда работала позаботилась об этом. Знала, что без яслей пропадет. Сходила, все разузнала. Ей пообещали, что возьмут ребенка в ясли круглосуточные. Ей как-нибудь надо сейчас выбраться, оформить все.
Соседка пообещала, что вот будет у нее ночная смена, посидит она с малышом, чтоб Нине с ним не таскаться по холоду.
На удивление, или может быть Нине повезло, устройство в ясли прошло замечательно. Она даже зашла туда, куда будет носить своего Васятку, поговорила с воспитательницей. Ее удивило, что в самой малышовой группе было тихо, никакого плача.
- А что им реветь то, - ответила женщина. - Накормили их и спят они до следующего кормления. Уж как постарше станут, тогда и плакать начнут.
Двадцать восемь дней послеродового отпуска пролетели быстро. Больше не побудешь с ребенком. Отнесла Нина своего Васятку в ясли. Маленький, крохотный. Он и подрасти то за это время не успел, а тут от матери его отлучили. Начались хвори, болезни. Тетя Маша совсем к Нине перебралась. Помогала, как могла. Вдвоем выхаживали, согревали, как птенца, выпавшего из гнезда. Молока у Нины не хватало. Голова разламывалась от дум, как прокормить. Все, что было ценного в доме, на рынок отнесла. Только шубку, подаренную родителями берегла. Не могла отдать ее в чужие руки. В яслях то подкармливали малышей, у мам почти у всех молока не было. Привозили в ясли молоко из деревни в большой фляге, хоть тут голова не болела, не голодает ее детеныш. А вот дома… Васятка часто дома оставался. Не могла Нина его в ясли нести. Как представит , что он там лежит один-одинешинек среди таких же больных деток, так сердце зайдется. По очереди с Марией с ним дома сидели. Иногда и соседи на выручку приходили.
Зиму кое-как пережили, летом полегче стало. Карточки на продукты выручали. Нина в столовой подкармливалась, а карточки на молоко меняла. Васятку кашами стала подкармливать, Хоть и был мальчишка как былиночка, но болеть меньше стал. Тетя Маша посмеивалась.
- Ничего, были бы кости, а мясо нарастет. Не пропадем, Васятка, не переживай.
Тот только посматривал на нее своими голубыми, как озера, глазами. Нина наглядеться на сыночка не могла. Ну вылитый отец уродился. Ночью, бывало, всплакнет. Вот говорили все, что пара у каждого есть, да не долго ей в паре быть довелось. Тетя Маша как то сказала.
- А может это вовсе и не судьба твоя была. Ты ведь молодая, даст Бог, встретишь еще свою пару.
- Нет, такая видно судьба моя. В девках то парни на меня не смотрели, а теперь еще и с дитем.
- Не скажи. Полюбит, так и дите лишним не будет.
Нина понимала, что Мария успокаивает ее своими уговорами. Но все равно от этих слов становилось как то легче. А ну как и вправду, а ну как встретится ей еще человек, который полюбит ее вместе с конопушками и Васяткой.