Певец-гусар, ты пел биваки,
Раздолье ухарских пиров
И грозную потеху драки,
И завитки своих усов.
С веселых струн во дни покоя
Походную сдувая пыль,
Ты славил, лиру перестроя,
Любовь и мирную бутыль.
Я слушаю тебя и сердцем молодею,
Мне сладок жар твоих речей,
Печальный, снова пламенею
Воспоминаньем прежних дней.
(А.С. Пушкин)
Сэр Вальтер Скотт бережно хранил в своём рабочем кабинете гравированный портрет Дениса Давыдова, вошедший в известную серию портретов русских героев войны 1812 года, которая была выпущена британским художником Джоном Дайтоном. Но что это был за портрет! Настоящий богатырь гигантского роста, в овечьей шкуре поверх форменного мундира, подпоясанного кушаком. В руках задумчивого Голиафа - сабля в ножнах, а на голове - странноватый головной убор, более всего напоминающий итальянский ток эпохи Возрождения. Именно так, по мнению английского художника должен был выглядеть настоящий русский воин Denis Davidoff.
Тем не менее, настоящий Давыдов был весьма польщен, узнав, что популярнейший писатель-классик знаком с его «скромной персоной»:
«Мне писал племянник мой, Владимир Петрович Давыдов, который учится в Эдинбурге, что он часто видится с Вальтером Скоттом и часто бывает у него в деревне. Что Вальтер Скотт долго его обо мне расспрашивал и показывал ему портрет мой, находящийся у него в кабинете. Это весьма польстило моему самолюбию, и я написал Вальтеру Скотту благодарное письмо, на которое немедленно он отвечал».
На самом деле Денис Васильевич богатырским сложением не отличался, был низкоросл, а круглое его живое лицо венчал маленький нос-пуговка. Красавец - ничего не скажешь. Но что такое невзрачная внешность, когда сам Александр Васильевич Суворов ещё в детстве определил мальчишке его славную будущность - спросил девятилетнего Дениса: «Любишь ли ты солдат, друг мой?» – «Я люблю Суворова, в нем все: и солдаты, и победа, и слава», – тут же ответил догадливый отрок. «Этот удалый, будет военным, я не умру, а он уже три сражения выиграет», - сообщил отцу мальчика герой-полководец.
Семнадцати лет от роду Давыдов поступил в Петербургский Кавалергардский полк, через два года был произведён в поручики; а досуг, помимо буйных возлияний, скрашивал сочинительством едких стихов и басен, посвящённых первым лицам государства. Естественно, отчаянному кавалергарду творческие порывы вышли боком - последовал перевод из столицы гвардии в Белорусский гусарский полк, да ещё и с понижением в звании.
Но вольная гусарская жизнь пришлась Денису Давыдову по душе, к тому же рядом оказался «величайший гуляка и самый отчаянный забулдыга из всех гусарских поручиков» Алексей Бурцов. Помните, у Пушкина в повести «Выстрел»:
«Мы хвастались пьянством; я перепил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым» – беззастенчиво бахвалится герой повести Сильвио.
Зато вместо злых басен появились знаменитые давыдовские «зачашные песни», которые повсеместно переписывали в тетрадки юноши начала ХIX века, жаждущие приключений:
Наливай обширны чаши
В шуме радостных речей,
Как пивали предки наши
Среди копий и мечей.
Бурцов, ты – гусар гусаров!
Ты на ухарском коне
Жесточайший из угаров
И наездник на войне!..
Денис Давыдов как великий мистификатор окружал себя легендами, слыл великим пьяницей, бретёром и повесой. Но ведь именно благодаря Давыдову в русской поэзии произошли значительные изменения - личность поэта начали отделять от создаваемого им образа. Одним из первых раскрыл тайну поэта-воина Пётр Вяземский:
«Нелишне заметить, что певец вина и веселых попоек в этом отношении несколько поэтизирован. Радушный и приятный собутыльник, он на деле был довольно скромен и трезв. Он не оправдывал собой нашей пословицы: пьян да умен, два угодья в нем. Умен он был, а пьяным не бывал».
Чтобы попасть на фронт на первую войну с Наполеоном, куда его гусарский полк командирован не был, Давыдову пришлось исхитриться - под покровом ночи проник в покои фельдмаршала Михаила Федотовича Каменского, испугав престарелого главнокомандующего почти до смерти, и потребовал отправки на фронт.
Денис Васильевич с исключительной отвагой сражался в 1806-1807 с французами в Пруссии, в 1809 со шведами в Финляндии, в 1809-1810 с турками в Молдавии и на Балканах, за что был награжден многими орденами и знаками отличия.
По представлению генерала Петра Ивановича Багратиона 8 апреля 1812 года Давыдов поучил чин подполковника и принял командование первым батальном Ахтырского гусарского полка.
«Мирная и покойная жизнь никогда мне ничего не внушает, мне надо потрясения моральные, и сильные потрясения, и я тогда только поэт», — писал Денис Давыдов своему двоюродному племяннику.
Небывалые потрясения вскоре с избытком обрушились на Россию, а для Дениса Давыдова наступил звездный час: он проявил себя как настоящий военный стратег. Денис Васильевич предложил Кутузову и Багратиону, у которого служил адъютантом, идею и методику партизанской войны, возглавил партизанское движение, нанося с помощью местных крестьян стремительные удары в тыл французам, взял в плен «3560 нижних чинов, 43 штаб- и обер-офицера и много транспортов с боеприпасами, снаряжением и продовольствием». Давыдова заслуженно произвели в генералы, по окончанию войны 1812 года он выходит в отставку и снова возвращается на службу, участвует в персидской кампании, сражается на Кавказе и укрощает польское восстание: «имя мое во всех войнах торчит, как казацкая пика».
Войны войнами, но и для поэзии всегда находилось время, в мирные дни Денис Васильевич проводит время в Москве в кругу литераторов, становится активным членом литературного общества «Арзамас». Но сам Давыдов пишет в автобиографии почему-то в третьем лице:
«Он никогда не принадлежал ни к какому литературному цеху; он был поэтом не по рифмам и стопам, а по чувству; что касается до упражнения его в стихотворениях, то это упражнение или, лучше сказать, порывы оного утешали его, как бутылка шампанского».
Пушкин назвал героя-партизана своим учителем в поэзии - в то время как юные романтически настроенные стихотворцы вовсю подражали знаменитым Жуковскому и Батюшкову, будущий великий поэт благодаря виршам Дениса Давыдова получил ещё в Лицее «возможность быть оригинальным и в умении “закручивать”рифмы. Когда в 1836 году из печати вышла «История Пугачёва», Пушкин презентовал один из первых экземпляров Денису Давыдову со стихотворным посланием:
Тебе певцу, тебе герою!
Не удалось мне за тобою
При громе пушечном, в огне
Скакать на боевом коне.
Наездник смирного Пегаса,
Носил я старого Парнаса
Из моды вышедший мундир:
Но и по этой службе трудной,
И тут, о мой наездник чудный,
Ты мой отец и командир.
Вот мой Пугач: при первом взгляде
Он виден — плут, казак прямой!
В передовом твоем отряде
Урядник был бы он лихой.
Стихи Дениса Давыдова:
На голос русской песни
Я люблю тебя, без ума люблю!
О тебе одной думы думаю,
При тебе одной сердце чувствую,
Моя милая, моя душечка.
Ты взгляни, молю, на тоску мою
И улыбкою, взглядом ласковым
Успокой меня беспокойного,
Осчастливь меня несчастливого.
Если жребий мой умереть тоской —
Я умру, любовь проклинаючи,
Но и в смертный час воздыхаючи
О тебе, мой друг, моя душечка!
Романс
Не пробуждай, не пробуждай
Моих безумств и исступлений,
И мимолетных сновидений
Не возвращай, не возвращай!
Не повторяй мне имя той,
Которой память — мука жизни,
Как на чужбине песнь отчизны
Изгнаннику земли родной.
Не воскрешай, не воскрешай
Меня забывшие напасти,
Дай отдохнуть тревогам страсти
И ран живых не раздражай.
Иль нет! Сорви покров долой!..
Мне легче горя своеволье,
Чем ложное холоднокровье,
Чем мой обманчивый покой.
Гусарский пир
Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих,
Чтоб до неба возлетел
Я на их руках могучих;
Чтобы стены от ура
И тряслись и трепетали!..
Лучше б в поле закричали…
Но другие горло драли:
«И до нас придет пора!»
Бурцов, брат, что за раздолье!
Пунш жестокий!.. Хор гремит!
Бурцов! пью твое здоровье:
«Будь, гусар, век пьян и сыт!
Понтируй, как понтируешь,
Фланкируй, как фланкируешь,
В мирных днях не унывай
И в боях качай-валяй!
Жизнь летит: не осрамися,
Не проспи ее полет.
Пей, люби да веселися!
Вот мой дружеский совет.
Жестокий друг, за что мученье
Жестокий друг, за что мученье?
Зачем приманка милых слов?
Зачем в глазах твоих любовь,
А в сердце гнев и нетерпенье?
Но будь покойна только ты,
А я, на горе обреченный,
Я оставляю все мечты
Моей души развороженной…
И этот край очарованья,
Где столько был судьбой гоним,
Где я любил, не быв любим,
Где я страдал без состраданья,
Где так жестоко испытал
Неверность клятв и обещаний, -
И где никто не понимал
Моей души глухих рыданий!
Я помню…
Я помню — глубоко,
Глубоко мой взор,
Как луч, проникал и рощи, и бор,
И степь обнимал широко, широко…
Но, зоркие очи,
Потухли и вы…
Я выглядел вас на деву любви,
Я выплакал вас в бессонные ночи!
Я люблю кровавый бой
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарской,
С вами век мне золотой!
За тебя на черта рад,
Наша матушка Россия!
Пусть французишки гнилые
К нам пожалуют назад!
Станем, братцы, вечно жить
Вкруг огней, под шалашами,
Днем – рубиться молодцами,
Вечерком – горелку пить!
О, как страшно смерть встречать
На постели господином,
Ждать конца под балхадином
И всечасно умирать!
То ли дело средь мечей:
Там о славе лишь мечтаешь,
Смерти в когти попадаешь,
И не думая о ней!
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарской,
С вами век мне золотой!
Спасибо, что дочитали до конца! Подписывайтесь на наш канал и читайте хорошие книги!
