Глава 100
Следующим утром, твёрдо решив объявить до победного конца войну коррупции, из-за которой больных отвратительно кормят, отправляюсь в кабинет Заславского. Выкладываю ему всё и требую принять жёсткие и решительные меры в отношении заведующего нашей клиникой Владимира Ивановича Шилова и заведующей столовой Лукерьей Даниловной Харченко, – его единоутробной сестры. Есть жалобы пациентов, показания медперсонала моего отделения. Все в один голос утверждают: эти двое вступили в преступный сговор и нагло воруют. В частности, закупают вместо хороших продуктов всякую дрянь, а разницу кладут себе в карман.
Чем дольше говорю, тем больше вижу по лицу главврача: ему мои соображения, как минимум, неинтересны, а как максимум… Это заставляет меня в какой-то момент остановиться.
– Валерьян Эдуардович, вы почему так смотрите, словно вас это совершенно не касается? – возмущаюсь, не выдержав такого отношения к важному сообщению.
Сидящий напротив тяжело вздыхает. Думает несколько секунд, а потом признаётся:
– Элли, я бы и рад заняться расчисткой этих Авгиевых конюшен, но, прости, не смогу завершить начатое при всём желании.
– Что с вами? – тревожная, усаживаюсь рядом за столик для совещаний, хотя прежде стояла и напоминала себе, кажется, Ленина, вещающего с броневика о необходимости смести всех заевшихся буржуев.
– Я сапожник без сапог, – усмехается Заславский. – Предынсультное состояние. Ещё немного, и окажусь сам на операционном столе. Рекомендовано снизить психическую нагрузку, избегать волнений. На этой должности такое… сама понимаешь.
– Но что же вы будете делать? Куда уйдёте? – спрашиваю растерянно и уже ощущая сильную грусть, какая бывает у ребёнка, когда кто-то из родителей говорит ему о длительной командировке.
– Мне предложили место ведущего хирурга в частной клинике. Это в Минске. Занятно: никогда в Белоруссии не бывал, а теперь отправляюсь туда жить и работать. Такие дела… – голос Заславского звучит тоже печально. Вижу по глазам: он не хочет расставаться с нашей клиникой, которой отдал больше двадцати лет своей жизни. Но обстоятельства вынуждают это сделать.
– А почему туда, а не в Москву, например, или за границу? Ведь с таким опытом вам любые дороги открыты, – спрашиваю главврача.
– Ларчик просто открывается, Элли, – улыбается Валерьян Эдуардович. – У меня дочь живёт в Минске. Вышла замуж за белоруса, уехала, родила двойняшек. Вот, буду совмещать приятное с полезным. Жена тоже со мной согласна, поэтому, как видишь, единственно правильный выбор. Что же касается Шилова и его тёмных делишек… Наслышан, как же. Мне многие докладывали на то, как он себя начал вести, едва оказался в должности заведующего клиникой. Словно паук, начал опутывать своим липким вниманием все направления, где можно поживиться. Это удивительно, а ведь подавал надежды, как хороший хирург! Увы, алчность его сгубила.
С этими словами Заславский встаёт, открывает стоящий слева-сзади сейф, вынимает оттуда толстую папку, кладёт передо мной на стол.
– Здесь всё, что я собрал на Шилова. Да, ты не подумай, будто Заславский почивал на лаврах или, ещё чего, состоял в доле с этим жуликом. Никогда ни разу не взял чужого! Но понимал: с таким, как Шилов, без оружия на бой выходить бесполезно. Улизнёт, он ушлый, у него знакомства. Наверняка ведь с кем-то делится, иначе бы эту должность не получил. У него ведь нет опыта административно-хозяйственной работы. Я вообще слышал, что заведующим ему помогла стать Клизма. Та самая, Мария Викторовна Краскова – заместитель председателя комитета по здравоохранению, – рассказывает главврач. – Словом, я это начал, а тебе, если хочешь, продолжать. Не настаиваю, но, зная твою любовь к справедливости, полагаю, что эти документы будут тебе полезны.
Я беру папку, очень хочу её открыть и посмотреть содержимое, но понимаю, что для этого будет отдельное время.
– Кто же будет вместо вас, если вы уедете? – спрашиваю Заславского.
Он пожимает плечами.
– Прости, Элли, но не имею ни малейшего понятия. Сам бы с удовольствием предложил кандидатуру Никиты Гранина. Он зарекомендовал себя на этом посту, как хороший управленец. Увы, с ним вон какая беда случилась. Да, мне рассказали уже. Честно думал и о тебе. Но, прости, молода ещё. Не назначат. А если и согласятся, то будут вставлять палки в колёса, чтобы поскорее сбросить и поставить своего человека. Ну, а формально всё будет решать, безусловно, конкурсная комиссия. Только ты ведь сама прекрасно знаешь, как у нас это проходит. Всё организуется для проформы, поскольку кандидатура уже согласована в тиши кабинетов.
– И когда вы уезжаете?
– Послезавтра. Да, прости, что раньше не сказал. Но сердцу, – он стучит по груди, – не прикажешь. Чем дольше я на этом посту, тем выше вероятность инсульта. А работать, каждую минуту ожидая отключиться, – это не по мне.
– Кто же будет пока вместо вас? Неужели Шилов? Он ведь угробит клинику… – произношу расстроенно и даже тревожно. Мне ведь не безразлична судьба этого учреждения, которое для меня – второй дом родной.
– Боже упаси! – машет рукой Заславский и улыбается. – Нина Геннадьевна Горчакова, я временно попросил её возглавить клинику.
С огромным облегчением выдыхаю. Главврач видит это и широко улыбается.
– Ну, а теперь, Элли, прости. Надо ещё документы передавать.
Прощаюсь с Валерьяном Эдуардовичем и беру с него слово, что не уедет, не попрощавшись с коллективом. Он даёт честное слово, и я покидаю с грустью его кабинет. Ну почему же клинике имени Земского так не везёт на руководителей?! За последние три года уже сменилось несколько человек, и чехарда эта никак не закончится.
Выхожу в коридор, но стоит мне оказаться у лифта, как позади слышу приветливый голос:
– Эллина Родионовна, можно вас на пару слов?
Оборачиваюсь и вижу Шилова. Стоит у открытой двери своего кабинета, сверкает от распирающей его радости и показывает пухлой ладошкой: прошу, мол, в гости. Мне совершенно не хочется с ним общаться, тем более после новости от Заславского, но делать нечего. Всё-таки один из руководителей клиники.
Захожу в его «королевский» кабинет, усаживаюсь.
– Эллина Родионовна, вы же в курсе, что Валерьян Эдуардович нас покидает? – спрашивает Владимир Иванович.
– Да, только что от него узнала.
– Ах, какая потеря для нашей клиники! – театрально возводит собеседник взгляд к потолку.
«Особенно для тебя, как же», – думаю, крепко держа обеими руками толстую папку, которую положила на колени, чтобы не привлекала внимания. В ответ лишь киваю коротко. Мол, согласна. Потеря огромная.
– Скажите, а вот… Валерьян Эдуардович не сообщил вам… ну… совершенно случайно, – рот Шилова растягивается в улыбке настолько широко, что сам он становится похож на Чеширского кота. Разве что, как персонаж из детской книжки, телепортироваться не умеет. А если б и умел, то представляю: скоро бы стал самым богатым человеком на планете. Ведь кто остановит вора, умеющего мгновенно исчезать?
– Сообщил что? – ускоряю Шилова. Слишком долгое пребывание в этом пафосном месте вызывает у меня изжогу.
– Фамилию своего преемника, разумеется. Ведь вам же тоже это очень интересно?
– Почему бы вам самому не спросить? Ваши кабинеты напротив, – говорю, не скрывая иронии.
– Ну, что вы, – хмыкает Владимир Иванович. – Доктор Заславский теперь очень занят. Так, значит, не называл?
– Исполнять обязанности будет Горчакова.
– Это мне известно, – коротко кивает Шилов несколько раз подряд, как китайский болванчик. – Я про имя того, кто возглавит клинику, так сказать, на постоянной основе.
– А разве не вы? – теперь сдерживаю сарказм.
– Ну что вы! – хихикает Владимир Иванович, махая белыми ладошками. – Такая высокая должность, это не для меня. То есть, в перспективе, конечно, я бы хотел, но, думаю… Ах… – приторно вздыхает. – Боюсь, мою кандидатуру Смольный не утвердит.
Из этого делаю вывод, что Шилов лукавит. Наверняка уже и документы свои в конкурсную комиссию отправил в надежде стать главным претендентом.
– Вы только ради этого меня вызывали? – пытаюсь сократить время беседы.
– Разумеется, нет. Ой, простите за любопытство, а что это у вас там за папочка такая? Пухлая.
Вижу по любопытным глазам Владимира Ивановича: он бы многое отдал, чтобы заглянуть туда хоть одним глазком. Понимает: не просто так я расхаживаю по административному этажу с некими документами.
– Это больничная карта одного моего пациента, – лгу, глядя заведующему прямо в глаза. – Он недавно умер от осложнений, вызванных циррозом печени. Был хроническим алкоголиком много лет. Желаете посмотреть анамнез? – даже приподнимаю папку, но Шилов морщится.
– Нет, благодарю вас. Это лишнее.
– Теперь я могу быть свободна?
– Безусловно, хорошего вам дня.
Покидаю кабинет Шилова и наконец-то могу вдохнуть полной грудью. В его апартаментах очень душно в моральном плане. Пафос давит. Но стоит мне снова оказаться у лифта, как быстро подходит Романова. Здоровается и предлагает прокатиться… до крыши. Что ж, с тайным информатором там встречаться – одно удовольствие. Воздух свежий, вид красивый, а ещё никто не подслушает.
– Вам нужно быть осторожнее, – быстро говорит Александра Фёдоровна, едва отходим от двери. – Шилов решил от вас избавиться.
– Кто вам сказал такое? – неприятно удивляюсь.
– Простите, Эллина Родионовна, но я свои источники не выдаю. Надеюсь, вы тоже?
– Разумеется.
– Так вот. У Шилова буквально вчера, когда стало широко известно об уходе Заславского, был разговор с Туггут.
– Они знакомы?!
– Этого я не знаю. Но Владимир Иванович общался с Матильдой Яновной вне стен клиники, в ресторане неподалёку. Обсуждали перспективы новых назначений. Шилов ей прямо заявил: она займёт ваше место, но должна ему помочь.
– Как связаны назначение главврача и моя должность? Я-то не претендую.
– Вы слышали такое выражение «маленькая победоносная война»?
– Конечно.
– Такие войны начинают аккурат перед выборами, чтобы выставить главного кандидата в лучшем виде. Шилов понимает: чтобы показать себя перед Смольным, необходимо разоблачить кого-нибудь, тесно связанного с Заславским. Показать, что он готов чистить ряды, желая сделать клинику лучше. Мол, посмотрите: предыдущий главврач напортачил с командой, а я соберу вокруг себя лучших из лучших. Вы же избраны целью, поскольку он догадывается: та история с питанием для пациентов вас сильно зацепила. Вижу, Валерьян Эдуардович вам и компромат на Шилова передал, – она кивает на папку, я инстинктивно крепче сжимаю её пальцами. – Не волнуйтесь, – заметив моё движение, говорит Романова. – Я на вашей стороне. И всегда буду там. Про освобождение сына не забуду никогда.
– Благодарю, – отвечаю Александре Фёдоровне. – А Туггут что же? Согласилась?
– Да. Она спит и видит, чтобы стать вместо вас заведующей отделением. Причём любыми средствами. Вплоть до… – Романова переходит на шёпот, – летального исхода.
– Моего?!
– Нет, ну что вы, – улыбка трогает её губы. – Кого-то из пациентов. Причём не какого-нибудь безвестного, а того, чья смерть привлечёт большой общественный резонанс.
– Спасибо, я всё поняла, – говорю Романовой. Мы по-отдельности спускаемся вниз. Как в шпионских романах: не нужно, чтобы нас вместе видели.
Пока еду в лифте, сразу приходит мысль о том, что мне стоит подыграть Туггут. Она хочет, чтобы у меня знаменитый пациент скончался? Отлично! Глядя на себя в зеркале, возбуждённо улыбаюсь. Кажется, я уже знаю, кто окажется тем несчастным, кого погубит «оголтелый непрофессионализм» доктора Печерской!
– Что я должна сделать? Умереть?! – поражённо вопрошает Народная артистка СССР, когда вскоре общаемся по телефону. – Прямо в отделении?!
– Да, причём делать это так, чтобы все вокруг поняли: в летальном исходе виновата исключительно доктор Печерская, то есть я.
– Насколько мне будет дозволено… играть? – уточняет Изабелла Арнольдовна.
– Никаких пределов. Я всецело доверяю вашему творческому гению.
– Вы мне льстите, милочка, – хихикает Копельсон-Дворжецкая. – Гением был Станиславский, ещё Кирюша Лавров, Олежа Ефремов. Даже Олежа Даль, хоть и терпеть не могу алкоголиков. Но какой гений без изъяна? Но вы всё-таки знаете, как угодить старухе! – смеётся актриса. – Хорошо. Так, теперь оговорим детали. То есть, я хотела сказать: сценарий.
Мы общаемся ещё примерно минут двадцать. Таким образом, Матильда Яновна, сама того не подозревая, вырыла себе яму собственными руками. Она хочет крупный скандал? Будет ей. А вот когда эта ситуация разрешится, тогда уже можно будет заняться вплотную питанием пациентов. Да простят они меня, но здесь, как на фронте: обстановка меняется порой слишком быстро.
Стоит вспомнить о питании, как желудок урчит, призывая наполнить его. Иду в кафе, поскольку местная столовая теперь для меня словно минное поле. Вдруг завстоловой придумала уже способ меня отравить? И ей даже оправдываться не придётся. Так получилось: скушала доктор Печерская на завтрак несвежий йогурт, да и угодила в реанимацию в критическом состоянии. Ну, а там уж… всякое может случиться.
«Элли, это паранойя, прекрати себя накручивать!» – заставляю очнуться. Изучаю меню, делаю заказ. Пока его несут, машинально отвечаю на телефонный звонок.
– День добрый, Эллина Родионовна, – в трубке звучит голос генерал-полковника Громова. – Завтра, на 16:00, назначено оформление документов Никиты Михайловича Гранина. Я прошу вас приехать ко мне в 14 часов на старое место. Нужно обговорить кое-какие детали.
– Непременно буду. А моё присутствие… оно так необходимо? – уточняю на всякий случай.
– Да, Гранин заявил Добрякову, что без вас ничего подписывать не станет.
– Постойте. Я-то здесь при чём?
– Желает убедиться, что вы не против.
– Не понимаю.
Константин Елисеевич коротко вздыхает.
– Он заявил Добрякову, что вы – его законная жена.
«Вот тебе и здрасте», – думаю ошеломлённо.