- Зачем ты так сказала?! - Максим растер лицо докрасна. Они сидели в коридоре. Непонятно чего дожидались. Им просто сказали подождать. В голове Максима крутилось единственное предположение, - сейчас они выйдут и скажут — извините, ваши кандидатуры нам не подходят. Ваша супруга не любит детей. Она даже не смогла притвориться. Всего лишь пообещать, что будет любить приемного ребенка, как своего!
- Я согласилась помочь, - спокойно ответила Аглая, борясь с раздражением к супругу, - но врать не обещала! Ты — отец. Ты можешь его полюбить. А я ему никто. Чужая тетя.
Начало истории
- Ты ему не чужая! Ты — моя жена!
- Ты специально напоминаешь мне об этой ошибке? Надеешься, что я тебя прощу?! Еще скажи, что изменишься!
- Я уже изменился!
- Ну-ну.
Аглая посмотрела на часы. Хорошо, что она не запланировала на остаток вечера никаких важных встреч. Вечер пятницы отныне принадлежал только ей. Теплая ванная при свечах, бокал вина, свежая постель. И никакого насилия! Никаких потных рук на ее теле, настойчиво требующих от нее исполнения супружеских обязанностей. На деле — Максим удовлетворял только свои потребности. Потом отворачивался к стенке и храпел. Как?! Как она могла терпеть такое отношение?!
Быстрее бы кто-нибудь вышел из кабинета и вынес отрицательный вердикт.
Секунды длились вечность. Наконец, из кабинета вышла женщина. Она протянула Максиму документы.
- Время рассмотрения заявления — три дня. Но я уже сейчас могу сказать, что у нас нет никаких причин, чтобы отказать вам в опеке. Осталось лишь удостовериться в условиях будущего проживания ребенка. Я вам позвоню.
Максим расплылся в расслабленной улыбке. Он успел подготовиться к встрече гостей из органов опеки. Купил кровать, письменный стол, гору всевозможных игрушек. В остальном у Аглаи был порядок. С этим ему несказанно повезло.
Супругу редко можно было увидеть с пылесосом или шваброй. Она умела поддерживать чистоту и при этом не упахиваться, как ломовая лошадь. Как у нее так получалось, Максим не знал. Но успел сравнить свою уютную, сверкающую чистотой квартиру с вечным свинарником в квартире друзей. Он с нетерпением дожидался момента, когда заберет оттуда свои вещи и перевезет их обратно. И поэтому спросил:
- Скажите, мы можем увидеть сына?
Его заинтересованность в ребенке должна была ускорить процедуру усыновления. Максим угодил точно в цель. Он вызвал у сотрудницы опеки неподдельное восхищение. Отец так отчаянно борется за сына, что готов помчаться к нему уже сейчас.
- Думаю, можете! - Кивнула женщина.
- Ты поедешь со мной! - Заявил Максим, когда они с Аглаей чинно, как и подобает супружеской паре вышли из здания органов опеки.
- Ну уж нет! Мне нужно принять ванную... - протянула Аглая фразу из известного советского фильма, - выпить чашечку горячего кофе…
- Ты издеваешься?! Аглаш… - Максим остановил ее за локоть прежде, чем ее «Солярис» издал приветливый сигнал. Муж выглядел уставшим. Ему с трудом удавалось справляться с характером супруги, который испортился, едва она только подала на развод. Раньше Аглая была гораздо сговорчивее и охотнее шла ему навстречу. - Давай, поедем! Вместе! Пожалуйста! Ты его увидишь. Я тоже очень хочу на него посмотреть…
- Странно! Четыре года не хотел, а тут вдруг воспылал к нему отцовской любовью!
- Я не хотел… из-за тебя. Тебе бы не понравилось, если бы я наведывался в гости к бывшей.
- Как благородно! Ты подумал обо мне! Сейчас расплачусь от счастья!
Понежиться в ванной не получится. По крайней мере, в ближайшие несколько часов. Аглая села за руль, дождалась, когда автомобиль Максима первым тронется с парковки и, проклиная все на свете, двинулась за ним.
В специализированном учреждении, куда временно поместили его сына, их уже дожидались. Несмотря на поздний час, на неприемное время, заведующая радушно пригласила супружескую пару в кабинет. Спустя несколько минут в дверь тихо постучали.
Аглая обернулась. Сердце заколотилось так громко и быстро, что у нее зазвенело в ушах. На пороге стоял маленький мальчишка с игрушечным бараном на шее. Воспитательница мягко подтолкнула робкого мальчонку в кабинет, а заведующая широко улыбнулась:
- Познакомьтесь! Будущий музыкант — Варламов Тимофей.
Музыкант…. Звучит, как издевательство. Все знали, что у Тимофея проблемы со слухом. Зачем ему барабан?
Пока Аглая рассматривала мальчугана, Максим проявил смелость и сделал первый шаг. Улыбаясь, глядя на сына блестящими глазами, он опустился перед ним на корточки и добродушно произнес:
- Привет. Я — твой папа, - Максим перевел напряженный взгляд на воспитателя и поинтересовался, - он меня понимает?
- Тимофей читает по губам. И общается жестами. Вам придется этому научиться, чтобы вы могли друг друга понимать.
- Да. Я… мы… - Максим за руку подтянул неподатливую Аглаю к себе. Он заставил супругу опуститься рядом с ним на колени, - а это… - Максим старался внятно шевелить губами, - тетя Аглая. Скоро мы заберем тебя домой.
Волнение в душе Аглаи усилилось, когда стеклянный взгляд мальчонки переместился на ее лицо. Она не улыбнулась, несмотря на то, что за ее реакцией наблюдали две пары любопытных глаз. Все ждали от Аглаи ярких проявления эмоций, зарождающихся материнских чувств.
Какая женщина устоит перед наимилейшим созданием, маленьким ребенком, сиротой? Оказывается, существуют такие равнодушные люди. Такие сдержанные, как Аглая.
А она все лишь не хотела давать мальчику надежду, что когда-нибудь согреет его сердце и полюбит Тимофея, как родная мать.
Тимофей увидел непутевого отца впервые, как и тетю Аглаю. Оба были для него равны. Ни один из них не вызвал у него ни любопытства, ни удивления, ни страха. Абсолютно ничего.
Мальчик посмотрел на воспитателя и сделал непонятный жест. Непонятный для Аглаи и Максима, а воспитательница тут же спохватилась и, выводя его из кабинета, тихонько прошептала:
- Он хочет в туалет!
- Сын тебя увидел и обделался со страха, - посмеялась Аглая над Максимом, когда они покинули территорию приюта. Максим лишь коротко взглянул на супругу, но его взгляд пронзил ее насквозь.
Он выглядел озадаченным. И виной всему равнодушие маленького сына. Барабан на шее был Тимофею ближе и роднее, чем отец. Максим надеялся, что его появление в мрачных стенах приюта вызовет у сына радость. Что Тимофей попросится домой. Но безразличный мальчишка… попросился в туалет.
- А ты что хотел?! - Заметила Аглая на следующий день, когда Максим явился, чтобы расставить собранную мебель по местам. Аглая даже не притронулась к вещам ребенка, - придется постараться, чтобы заслужить доверие Тимофея. А, учитывая особенности его развития, постараться вдвойне. Разучивай жесты, чтобы разговаривать с сыном на одном языке.
- А ты что будешь делать?!
- А я? - Аглая сладко потянулась, направляясь в спальню, - у меня на ближайшую жизнь другие планы. Нужно подготовить выставочный зал. Сделать фотозону ко дню города. И Печонкину… - Еще и зевнула для показухи, - разработать дизайн-проект кабинета. У меня дел навалом. Так что… разбирайся с сыном сам!
В тот день, когда Тимофей с барабаном на шее переступил порог своего нового дома, Аглая старалась держаться в стороне. Зато Максим с упоением демонстрировал сыну все созданные для него блага.
- Вот, смотри! - Он склонился, чтобы оказаться на уровне его абсолютно ровного, невозмутимого лица, - это — твоя кровать. Твой стол. Я купил тебе альбом и раскраски. Карандаши! - Воскликнул Максим с таким восторгом, словно он объехал полмира, чтобы разыскать пачку цветных карандашей. - А вот здесь твои игрушки. Папа постарался. Для тебя. Ты рад?
Тимофей обвел отрешенным взглядом все, на что указывал Максим, и прижал к животу свой драгоценный барабан. Мальчик даже не притронулся к игрушкам, не полистал раскраску, на обложке которой был изображен красный гоночный автомобиль. И постельное белье с динозаврами точно так же не вызывало у Тимофея никаких эмоций.
Сколько бы Максим не кивал, не скалился от уха до уха в надежде, что сын отзеркалит его жесты, пусть не улыбнется, но хотя бы коротко кивнет, Тимофей продолжал стоять, как истукан, молчать….
Молчать.... Он вообще не разговаривает, и вряд ли когда-нибудь заговорит. Тимофей никогда в жизни не скажет - «Спасибо тебе, папа!» или «Как я рад, что ты забрал меня домой!». Никогда!
Максим озадаченно почесал затылок и опустился на диван.
- Ты пока осваивайся… - Произнес он самому себе. Потому как Тимофей стоял к нему боком, опустив подбородок, и рассматривал узор на барабане. В руках Максима оказался пульт, - а я посижу, посмотрю телевизор. Папа здесь. Не волнуйся. Я никуда не уйду.
Что происходило в их комнате, Аглая не знала. И не хотела знать. Она не допускала даже мимолетной мысли о ребенке. Поужинал ли Тимофей? Собирается ли Максим укладывать ребенка спать? Аглая давно уже лежала в кровати, пытаясь сосредоточиться на книге. Сюжет детектива никак не укладывался в ее тревожной голове.
Наконец, звуки телевизора смолкли. В квартире наступила тишина, не считая кряхтения Максима и скрипа дивана, на котором невозможно было вытянуться в полный рост. Максим раздраженно ворчал. Несколько раз вставал, ходил по квартире до кухни и обратно.
Аглая взволновано дышала, когда шаги супруга затихали за дверью ее спальни. Он набрался смелости...
В полной тишине до слуха Аглаи донеслось тихое поскрипывание опускающейся ручки. К счастью для нее и к глубокому разочарованию Максима, дверь оказалась заперта. Аглая накрыла голову подушкой.
Успокоительное подействовало только под утро. Аглая проснулась невыспавшейся, помятой, в скверном настроении, готовая убить за чашку кофе. Первым делом Аглая приняла бодрящий душ.
Выходя из ванной, выжимая влажные волосы махровым полотенцем, она невольно покосилась в сторону входной двери. Настороженный взгляд Аглаи переместился на коврик.
Детские кроссовки были на месте. А ботинки Максима… бесследно исчезли.
Аглая испытала шок. Скорее электрошок, который взбодрил ее не хуже двойного эспрессо. Заглянув в комнату, Аглая нашла постель Максима смятой и пустой.
Тимофей уже проснулся. Он смотрел на нее, не моргая, прижимая к груди свой барабан.
- Я его убью! - процедила Аглая, направляясь в спальню, - на кусочки раскромсаю!
А если он еще и трубку не возьмет…. Если сейчас же не вернется…
- Доброе утро, дорогая! - Максим ответил на звонок. На фоне его расслабленного голоса слышался шум двигателя автомобиля и приглушенный медленный мотив, - ты уже проснулась?
- Да, дорогой! Как видишь! Я уже проснулась! Ты где? Когда вернешься?
- Аглаш, я уехал, - виновато произнес Максим, - извини, что не предупредил. Ты заперлась…
- Уехал?! - Возмущенно воскликнула Аглая, - куда?
- В родной город Тимофея. Хочу забрать его вещи, игрушки. Чтобы он быстрее освоился, привык…
- Подожди! Ты просто взял и уехал?! Не сказав ни слова?! И повесил на меня своего сына?! - С каждым произнесенным словом угрожающий, озлобленный тон голоса Аглаи нарастал, - немедленно возвращайся! Мне нужно на работу! Я не собираюсь возиться с твоим сыном! Так и знай! Тимофей останется один, без присмотра! Понятно?! Мне все равно!
- Аглаш, успокойся! Соседи услышат. Они подумают, что ты орешь на ребенка…
- Мне плевать! И на тебя, и на соседей! И на твоего ребенка! Когда ты вернешься?
- Примерно, через пару дней…
- Пару дней?! - Аглая не сдержала эмоций и перешла на громкий крик, - ты в своем уме? У меня выставка! День города! Печонкин…
- Абонент вне зоны действия сети, - вежливо перебил ее автоответчик.
Аглая с невообразимой яростью запустила телефон на кровать. В венах закипала кровь. В голове крутились спутанные, лихорадочные мысли.
Что теперь делать? Пожаловаться на Максима в органы опеки? Пусть заберут его ребенка обратно, в детский дом. Там ему будет лучше, чем с безответственным отцом и злобной теткой, для которой он — обуза. Тимофей ей не нужен. Тем более сейчас, когда рабочий день расписан по часам. Да что там по часам?! По секундам!
Нужно успокоиться. Подумать холодной, трезвой головой. Привести себя в чувства.
Стоило Аглае замереть, из соседней комнаты послышался короткий, тихий стук. Деревянная палочка ударила по барабану. Звук повторился, участился. В ход пошла вторая палочка.
Спустя несколько секунд на всю квартиру загремела беспорядочная дробь. Словно все барабанщики мира сбежались и устроили в квартире праздничный парад.
Аглая закрыла ладонями уши. Нервы были на пределе. Звук барабана раздражал ее настолько, что невозможно было думать, игнорировать его, терпеть.
Она вбежала в комнату, взъерошенная, взвинченная, и громко закричала:
- Хватит! Перестань стучать! У меня голова сейчас треснет!
Деревянные палочки зависли над барабаном, а потом медленно опустились на кровать. Тимофей застыл, следя за хаотичными движениями Аглаи одними зрачками. Она металась по комнате, растирала удрученное лицо. А когда обернулась, испуганный взгляд Тимофея тут же упал на барабан.
«Так. Спокойно. Тимофей ни в чем не виноват» - Уговаривала себя Аглая, медленно и осторожно приближаясь к мальчугану. Как охотник, опасающийся вспугнуть трусливого зайчишку.
Он — ребенок. К тому же Тимофей не слышит. Значит… значит… нужно как-то объяснить, что нельзя со всей дури лупить по барабану.
Проще отобрать, чем объяснить.
Аглая присела на корточки. Посмотрела на Тимофея, в его застывшее лицо, на сжатые в одну ниточку губы. Он прижал к себе барабан и уставился на Аглаю из-под нахмуренных бровей.
В приюте один противный мальчишка попытался отобрать у Тимофея барабан. Не получилось. С виду слабый, безобидный Тимофей отвоевал любимый музыкальный инструмент, укусив обидчика за палец. И сейчас… он приготовился вступить в неравный бой с Аглаей. Пусть только дотронется до барабана…
- Ты знаешь, где твоя мама?
«Твоя» - Аглая указала на него. «Мама» - произнесла она отчетливо шевеля губами, по слогам.
Тимофей кивнул. Он с неохотой отлепил одну руку от барабана и ткнул пальцем на окно. На пасмурное небо. Над городом нависли мрачные, грозовые облака. Где-то вдалеке послышался отголосок раскатистого грома.
Похоже, его мама очень сильно злилась...