Анатолий Дудник рассказал: «День начинается с долгожданного, полуночного ливня. «Это нам на дорожку!» - говорю я радостно супруге под всполохи молний и раскаты грома, так как нынче у нас грядёт, страшно сказать, тридцатилетие совместной жизни.
Оказывается, это событие называется «жемчужной свадьбой». Маленькое застолье в кругу близких друзей намечается на вечер, когда духота спадёт. Утром, уходя на работу, нежно обнимаю свою Наталию за талию.
Не всегда провожает. Чаще не провожает вовсе. Но вот сейчас – рядом, как много лет назад на корабль провожает! За долю секунды проносятся в сознании картины давно минувших дней:
Знакомство на танцах на четвертом курсе училища в далеком ноябре 1979 года. На той глазастой девчонке была яркая желтая кофточка с широкой синей полосой на груди.
Хорошо запомнил на всю жизнь и саму полосу, и место её расположения. Как-то жена проговорилась, что именно в тот момент она решила: «Этот будет моим!» Приятель сказал, что они все так говорят. Им лучше знать! Верно?!
Затем регистрация летом в Ленинграде и перелёт на свадьбу в Казахстан, где нас, как котов в мешке, ждали мои и Натальины родители, приехавшие с Алтая. Путём перекрёстных опросов узнал, что от этого обстоятельства било мелкой и крупной дрожью близких родственников и саму невесту, когда мы выходили из самолёта. От того перелёта в памяти ещё остался крохотный бутерброд с черной икрой и листиком петрушки.
На свадьбе Наталья потребовала от меня покатать её на чёртовом колесе, которое навязчиво нависало из парка культуры и отдыха над двором деда, где гуляли свадьбу. А затем моя бабушка зажигательно прошла в быстром танце под баян несколько кругов, практически не мигая.
Прохожие удивлялись и шарахались прочь с встречного курса, когда вечером я нёс Наталью на руках: недалеко и недолго, но зато по центральной улице родного Кокчетава!
А затем в начавшемся отдельном семейном плавании в Ленинграде нас, по законам жанра, хозяйка, мыкающая бабью долю с почти взрослой дочкой без мужа, в феврале 1981-го выставила из снимаемой комнаты.
Это произошло сразу, как стало ясно, что курсантская семья ждёт пополнение. Через четырнадцать лет я встретил хозяйку Тамару в ателье по пошиву военной одежды: глаза бегали как у побитой собаки - успокоилась лишь тогда, когда поняла, что зла на неё не держу.
В опрятном общежитии Судпрома на Васильевском острове мы жили в угловой комнате на четвертом этаже, куда помогли переехать друзья. С двух сторон слышали, как нас обходят соседи, с третьей – как пьяные электромонтажники в сотый раз поют «Новый поворот» - шлягер от Макаревича. Как он нас достал!
Потом я уехал на корабельную стажировку на Север. Когда супруга встречала меня в конце зимы в своём ярком зеленом пальто, её живот, мне казалось, заполнял собой весь Московский вокзал. Наверное, с учетом этого обстоятельства командир роты отпустил меня домой без заезда в училище - прямо с вокзала.
Дочь родилась по сиреневой поре, как только я защитил дипломный проект. На выпуск приезжали мои родители. После вручения лейтенантских погон Наталья одна поехала из Петродворца кормить дочку, оставленную под присмотром друзей. Мой дед тоже был у нас в этот день: приезжал заодно на встречу ветеранов-фронтовиков.
Затем короткая и неприкаянная из-за отсутствия жилья лейтенантская жизнь в Североморске. В первый же день по приезду Наталья, из-за незнания местности, нешуточно замерзла: около часа ждала автобус, вместо того, чтобы за пять минут преодолеть гору по трапу.
Друзья недавно вышедшего на свободу хозяина комнаты – такие же бичи, как и он, успели съесть наш выставленный на холод суп, пока Наталья выбегала на улицу посмотреть не вернулся ли «Киев» в базу. В трезвые минуты «разбойник» ей говорил: «Ты ничего не бойся: меня здесь все знают!»
Сын родился через два года, когда корабль был в ремонте в Николаеве. Северной получки не было, зато были общежитская крыша над головой, жара и море южных фруктов. Почти десятилетняя семейная жизнь на Севере пролетела как один день в моей службе и Натальиной заботе о доме и детях. Квартиру получили на выезде из Североморска возле аэродрома на пятом году службы.
Ярко помню, что как-то зимой корабль за полночь вернулся в базу. Рейдовый катер забрал сходящих на берег офицеров и мичманов очень поздно и ошвартовался где-то в скоплении небольших судов, стоящих борт о борт.
Пробираясь к причалу в темноте, мы рисковали упасть за борт или свернуть себе шею на скользкой промороженной палубе. Но дома нас ждали! Ждали, чтобы через три-четыре часа также стремительно проводить на корабль.
Я весь в светлых воспоминаниях, уносящих меня высоко, откуда можно просмотреть тридцатилетний период жизни. Стою с сумкой на плече, уткнувшись в прическу своей юбилярши, которой благодарен, признателен, многим обязан и с которой вновь готов отправиться в плавание.
Тут Наталья неожиданно прерывает мои воспоминания:
-Ты вечером лучка и укропчика привези. Хорошо?
- Хорошо!»
