Речная баталия при Риачуэло стала предметом множества критических разборов. Что и говорить — обе стороны действовали, мягко говоря, не идеально, оставив огромное пространство для критики.
Парагвай
Строго говоря, план Лопеса - взять бразильскую эскадру на абордаж на якорной стоянке, для чего ударить всеми имеющимися силами в предрассветные часы – был совершенно адекватен сложившейся ситуации. Чтобы противостоять количественному и качественному превосходству бразильских ВМС, следовало «перевернуть доску». И это почти получилось. Почти.
Первое и самое главное обстоятельство, решившее исход дела, заключалось в том, что у парагвайцев не было никакого “Плана «Б»” на случай, если что-то пойдёт не так. Возможно, первоначальные успехи в войне вскружили Солано Лопесу голову, и он возомнил себя непобедимым. Маршал взял на себя огромный риск, поставив всё на одну карту. Она, быть может и сыграла бы, не окажись проводником его воли старый полковник Педро Игнасио Меза (правильнее - Меса), исполнительный и достаточно благоразумный, но напрочь лишенный амбиций и военных талантов. Больше всего полковнику хотелось в отставку, но для этого сперва нужно было выполнить приказ президента и разгромить бразильскую эскадру; а президента Меза боялся куда больше бразильцев. Когда события начали развиваться не по разработанному Лопесом плану, Меза впал в панику. Он положился на коллективное мнение (крайне опрометчивый способ действия) своих капитанов, многие из которых впервые командовали боевыми судами. Был бы у Мезы запасной план, всё могло сложиться иначе, но плана не было, и полковник в итоге поплатился за это головой.
План «А» тоже был далеко не идеален. Роковым стало предложение австрийского инженера-полковника Франца Виснера фон Моргенштерна усилить артиллерию парагвайской эскадры крупнокалиберными пушками на буксируемых плотах. Не знаю, как представлял себе бравый австрияк боевое применение тяжелых пушек со столь неустойчивых платформ, но вероятнее всего – вообще не представлял, ибо ни дня не служил во флоте. На практике выяснилось, что «чата» на буксире - чемодан без ручки: ограничивает скорость буксирующего судна, крайне стесняет маневры и стрелять может лишь в сторону противника, а не по каким-то конкретным целям (из-за того, что постоянно «виляет, как маркитантская лодка»).
Изначально это чудо инженерной мысли предназначалось для усиления обороны парагвайских береговых укреплений. «Чаты» можно было скрытно разместить в плавнях и неожиданно нанести удар из засады. В таком варианте смысл в их использовании был, а вот в качестве прицепа к кораблям рейдерской флотилии пушечные плоты оказались абсолютно бесполезны. Они не добились ни единого попадания в ходе боя, а их подготовка сильно задержала выход эскадры.
Тут мы плавно переходим к третьей причине - неспособности парагвайцев придерживаться собственного графика.
Сделав ставку на внезапность, они должны были употребить все силы для достижения этой внезапности.
По графику, суда должны были покинуть Асунсьон не позже 20:00 11 июня; это обеспечивало выход на исходные позиции затемно. На практике же экипажи, утомленные тяжелыми погрузочными работами, получили приказ разводить пары лишь в 22:00, а от стенки суда отвалили в половине первого.
Вообще-то операцию надо было отменять уже в тот момент, когда стало понятно, что в назначенное время выход флотилии не состоится. Причём именно отменять, а не переносить. После гипотетического возвращения в базу о планах Лопеса стало бы известно всему Асунсьону, следовательно, в скором времени – и адмиралу Баррозу. Осторожному бразильскому адмиралу этого было бы достаточно…
Можно предположить, что парагвайцы собирались нагнать отставание ходом, благо при планировании был оставлен запас времени на непредвиденные ситуации. Оказалось, что оставили мало: во-первых, «чатас» ограничивали скорость сильнее, чем ожидалось, а, во-вторых, инцидент с «Иберой» стоил эскадре целых трех часов задержки.
Почему же Меза не отказался от первоначального плана даже тогда, когда стало очевидно, что вместо ночной спецоперации придется вести бой при свете дня? Видимо, гнев Лопеса страшил его куда сильнее, чем перспектива поражения и даже гибели. Полковник не смел отказаться от операции; но и проводить ее так, как было задумано, выглядело совершеннейшим самоубийством.
Одно дело – прошмыгнуть в темноте мимо кораблей, экипажи которых спят на берегу, дать залп для наведения паники, развернуться и высадить абордажные партии; совершенно другое – сблизиться с противником, объявившим боевую тревогу, произвести маневрирование под огнем превосходящих сил и атаковать их, находясь в самом невыгодном положении. Храбрость храбростью, но тут и самый безбашенный офицер понимал, что шансы на нуле.
Меза, в общем-то, правильно оценил ситуацию, и действовал по обстановке. Обменявшись залпами с бразильской эскадрой, он поспешил занять позицию под защитой береговой батареи, о которой бразильцы не знали. Как видно из схемы, парагвайские суда вовсе не мешали сухопутным артиллеристам вести огонь. Эскадра Мезы не стала на якорь, а оставалась на месте, отрабатывая машинами – это позволяло в любой момент начать новый маневр.
Парагвайская артиллерия отнюдь не кидала снаряды впустую. Есть все основания полагать, что бедственное положение, в котором вскоре оказались «Жекитиньонья», «Парнаиба» и «Бельмонте» в первую очередь – её заслуга (и уже во вторую – Баррозу, своими маневрами державшего в состоянии нервного изумления не только парагвайцев, но и собственных капитанов). Кроме того, береговые заросли кишели снайперами, неплохо проредившими палубы экипажи бразильских кораблей при их прохождении вдоль берега.
Баррозу заглотнул наживку. Он кинулся в погоню за парагвайскими судами и подставился под огонь с берега. О том, что маневр Баррозу был плохо рассчитан, говорит уже то обстоятельство, что адмирал попросту бросил три своих корабля, оказавшихся в бедственном положении.
Казалось бы, всё идёт неплохо, парагвайцам надо просто продолжать в том же духе, и победа – пусть не чистая, но хотя бы «по очкам» - окажется в их руках. Увы. Меза не был ни выдающимся флотоводцем, ни пассионарием. Когда эскадра Баррозу скрылась в нижнем течении Параны, оставив в беспомощном положении два своих корабля, и чуть поодаль - третий, он пошёл на поводу у своих капитанов и приказал атаковать «Парнаибу» с «Жекитиноньей». Можно предположить, что Меза посчитал, будто Баррозу понес сильный урон от обстрела и ушёл, чтобы больше не рисковать.
Это и стало его роковым просчётом. Стремясь во что бы то ни стало выполнить получение маршала Лопеса (привести в Асунсьон хотя бы несколько бразильских кораблей), Меза рискнул. Но, отдав приказ захватить отставшие бразильские суда, он потерял главный козырь своего положения: защиту береговой батареи. Возможно, парагвайцам и удалось бы быстро справиться с противником, вот только на эскадре не оказалось самого необходимого для абордажа. Снаряжение просто не погрузили перед операцией - забыли. В результате парагвайские моряки потратили кучу времени, пытаясь взобраться на палубу бразильского судна, а, когда им это удалось, встретили ожесточённое сопротивление. Тут уже и эскадра Баррозу вернулась, и окончательный итог боя стал совершенно очевиден. Скорее всего, очевиден он стал и для самого Мезы; именно поэтому парагвайский лидер устремился в рукопашную схватку, где ему совершенно не требовалось быть, и где он нашел свою пулю.
Бразилия
Будущий адмирал Баррозу родился в Португалии в 1804 году и прибыл в Бразилию, когда ему было три года. В 1821 году поступил в Королевскую морскую академию, где главным примером и образцом для подражания был британский адмирал Горацио Нельсон (в то время флотом этой латиноамериканской страны командовал боевой товарищ Нельсона лорд Томас Кокрейн). Сигнал "Бразилия надеется, что каждый выполнит свой долг" поднятый в начале боя при Риачуэло —прямая отсылка к действиям Нельсона в Трафальгаре.
В качестве младшего офицера брига-шхуны «Донна Жануария» Баррозу участвовал в Цисплатинской войне (в Бразилии её называли гражданской), был в бою при Пунта-Коралес и в стычках при Лос-Покос и Жункале. В 23 года он получил свой первый корабль – шхуну «Униао». Затем командовал шхунами, бригами, корветами и фрегатами. В качестве командира брига «Бразилеро» сражался на Каваньяне, подавляя восстание в штате Пара на севере Империи, где получил похвальные отзывы за выдающееся поведение в бою. Затем было ещё одно подавление восстания, в Рио-Гранди-ду-Сул («война фаррапус»). Командуя корветом «Байяна», он совершил плавание через Тихий океан, обогнул пресловутый мыс Горн. В 1856 году Баррозу был повышен до командующего отрядом кораблей, затем был назначен начальником штаба адмирала Тамандаре. Наконец, он стал контр-адмиралом и командующим Вторым дивизионом военно-морских сил, с которым и оказался в Риачуэло.
Это была если не выдающаяся, то определённо успешная карьера. Баррозу был опытным морским офицером, правда, никогда не участвовавшим в эскадренном бою.
В то же время, адмирала не очень-то любили подчинённые. Хотя по искусству «мозгоимения» ему было далеко до своего начальника Тамандаре, он неуклонно сокращал отставание. По отношению к нижним чинам Баррозу был строг, с офицерами, которых донимал постоянными придирками, держал дистанцию. Мало кто из служивших под его началом был рад такому начальнику.
Баррозу, бесспорно, был предусмотрителен и превосходно знал службу (см. его приказ об организации временной стоянки здесь). Сама по себе победа при Риачуэло тоже говорит за себя. Однако… После сражения поползли малоприятные для адмирала слухи, и анализ боя заставляет предположить, что эти слухи не совсем беспочвенны.
Баррозу ждал атаки парагвайцев. По его приказу возле орудий постоянно дежурили канониры, а в котлах поддерживались пары. Тем не менее, с момента появления парагвайской эскадры на дистанции выстрела и до выхода бразильских кораблей на фарватер прошло более получаса: ночевавшие на берегу команды и морские пехотинцы не сразу сумели занять места по расписанию. За это время парагвайская эскадра совершенно точно могла совершить задуманный изначально манёвр с разворотом против течения и высадить абордажные партии (если бы не оплошность с забытыми сходнями и кошками, конечно). Ну, а случись атака засветло, масштабы суеты и паники на бразильской эскадре были бы куда больше.
Когда бразильские корабли отдали якоря, все ждали распоряжений адмирала. Баррозу не сообщил капитанам ничего: ни порядок в строю, ни курс, не назначил младшего флагмана на случай, если «Амазонка» не сможет продолжать бой…. Единственное, что увидели моряки, был пафосный флажный сигнал, копировавший сигнал Нельсона при Трафальгаре («Бразилия ждет, что каждый выполнит свой долг»). Ужасно манерный и совершенно бессмысленный жест: на эскадре Нельсона, в отличие от флотилии Баррозу, каждый офицер прекрасно знал план сражения и свои манёвры, бразильским же капитанам оставалось действовать «по обстановке».
Результат был немножко предсказуем. Суда, шедшие за «Амазонкой», не мудрствуя лукаво, повторяли её манёвры, а потому бОльшую часть боя «прогуляли», а вот те, которые оказались впереди («Жикитинонья» и «Бельмонте») угодили в переплёт; их участь разделил «Парнаиба», по собственной инициативе кинувшийся на выручку.
Вот как в своем труде, посвященном истории войны Тройственного союза описывает этот эпизод британский полковник Джордж Томпсон, служивший в армии Парагвая (важный момент – сам Томпсон в бою при Риачуэло не участвовал):
Бразильцы с размахом отметили победу. Император наградил адмирала Баррозу крестом и сделал его бароном Амазонским. В любой другой стране он пошёл бы под трибунал —и не только за то, что не приказал преследовать остатки разбитой эскадры Мезы, но и за его, по слухам, трусость. Говорят, он настолько потерял голову, что некоторое время эскадрой фактически командовал аргентинский лоцман. Не лучше и его начальник Тамандаре, который в течение нескольких месяцев «собирался, но так и не смог прибыть к эскадре». У него были дела поважнее: балы в Буэнос-Айресе.
Основания для подобного мнения у автора, определенно, были. Проведя неделю на стоянке близ Корриентеса, адмирал не провел разведку фарватера, всецело положившись на лоцманов. Баррозу не дал нормальных предбоевых распоряжений. Он прозевал появление парагвайской эскадры. Вопреки слухам, будущий барон Амазонский не прятался в подпалубных помещениях: подражая Нельсону, офицер гордо стоял под пулями на мостике корабля. Вот только, в отличие от Нельсона, Баррозу не руководил боем. Он бросил три своих судна на произвол судьбы (версия о том, что адмирал НЕ ЗАМЕТИЛ их положения, настолько унизительна для командующего, что мы её рассматривать не будем). Незнание реки вынудило Баррозу в критический момент оставить место сражения, чтобы при развороте не посадить свои корабли на мель; вряд ли это входило в его планы. По той же причине – незнание гидрографии Параны – была потеряна «Жекитинонья» и едва не потеряна «Парнаиба». По сути, исход дела решили сходни и канаты, оставшиеся в Асунсьоне; если бы не это обстоятельство, то к моменту возвращения бразильских кораблей спасать на «Парнаибе» было бы некого.
«Белые пятна» и «серые зоны»
В Бразилии сражение при Риачуэло стало культовым. 11 июня отмечается как День моряка, а именем Баррозу названы площади и улицы, школы и военные корабли. В Рио-де-Жанейро установлен его монумент, а государство учредило памятную медаль Баррозу.
Тем не менее, по прошествии без малого 160 лет среди историков (в первую очередь, конечно, латиноамериканских) нет консенсуса в отношении всех обстоятельств сражения. Недаром на регулярно проводимых научных конференциях, посвященных Риачуэло, нет недостатка в докладах. Приведу лишь несколько вопросов, о которых спорят учёные мужи.
1. Место стоянки бразильской эскадры – баг или фича?
Многие указывают, что Баррозу определил для стоянки крайне неудачное и уязвимое место. Побережье было топким и безлюдным, на берегу напротив стояли парагвайские войска, а фарватер простреливался артиллерией гуарани. Расположившись здесь в качестве блокирующей силы, бразильцы рисковали сами в любой момент оказаться запертыми. Парагвайцы вполне могли соорудить что-то вроде боновых заграждений, прикрытых артиллерией, и тогда Баррозу пришлось бы прорываться под огнём батарей Брюгеса. Дело осложняла большая осадка его кораблей. С другой стороны, эта позиция мозолила глаза Лопесу и провоцировала его на активные действия, что, в конечном итоге, и привело к речному сражению. Как оно окончилось, мы знаем, но чего тут было больше – хорошо просчитанного риска или везения?
2. Подготовка экипажей
Херберт Уилсон, автор книги Ironсlads in Action: A Sketch of Naval Warfare from 1855 to 1895 (изданной в Лондоне в 1896 г), крайне критически отзывался о подготовке бразильских экипажей. Как и полковник Томпсон, Уилсон, родившийся в 1840 г., не участвовал в сражении лично. Тем не менее, он собрал и обобщил обширный материал. Его выводы: имперские моряки были «трусливы и некомпетентны», их награды и продвижения по службе часто не соответствовали их реальным заслугам. По словам Уилсона, бразильцы крайне неэффективно бомбардировали форты, в бою стреляли беспорядочно и часто убегали от парагвайских каноэ. Наконец, если им удавалось обратить противника в бегство, они почти никогда не преследовали его. По мнению Уилсона, война продолжалась долгих пять лет именно из-за вопиющей некомпетентности имперского флота.
Бразильский флот покинул Рио в начале 1865 года и направился в Монтевидео. Его офицеры и солдаты совершенно не рвались в бой; фактически все, от адмирала Тамандаре и до последнего матроса страстно желали как можно дальше держаться от парагвайцев. Особенно низко боевой дух упал при выходе из Буэнос-Айреса, когда иностранные офицеры в присутствии бразильцев заключали пари, что ни экипажи, ни корабли не вернутся. Этому драгоценному флоту потребовалось сорок два дня, чтобы преодолеть расстояние между Буэнос-Айресом и Корриентесом, - а там всего-то несколько сот миль легкого плавания вверх по Паране. (Х.Уилсон, «Броненосцы в бою»)
С момента выхода труда Уилсона и по сию пору бразильские историки заняты его опровержением. Компетентность? «Наши моряки десятилетиями воевали: с Уругваем, с Аргентиной, с повстанцами фаррапус и т.д». Правда, почти ни у кого из противников Бразилии не было флота, но воевали же. Плохая подготовка? «А мы считаем, что хорошая». Некомпетентость и недостаток смелости? «А вот Марселио Диас! И вообще, вас там не было, а сражение выиграли мы». В качестве решающего аргумента, «опровергающего» все измышления ревизионистов, бразильские историки ссылаются на имперскую прессу: она, дескать, была совершенно свободной, а никакой критики действий бразильского флота при Риачуэло в ней не появилось. Шах и мат.
Единственный неоспоримый факт - подготовка экипажей в бразильском флоте была точно не хуже, чем в парагвайском. Все же морская держава против сухопутной…
3. Кто командовал флотом
Но больше всего копий было сломано вокруг личных заслуг в победе адмирала Баррозу, ставшего по итогу сражения бароном Амазонским.
…Адмирал Баррозу не заслуживает ни малейшей похвалы; во время сражения он прятался в своей каюте, откуда вылез, лишь когда оно закончилось. (Х.Уилсон, «Броненосцы в бою»)
Кто же тогда командовал бразильской эскадрой? По мнению Уилсона, «управление был вынужден взять на себя простой аргентинский лоцман Бернардино». Интересно девки пляшут. И что же, весь многочисленный экипаж и десант, бывший на борту «Амазонки», настолько боялся адмиральского гнева, что сохранил это в тайне?
Существуют свидетельства, прямо опровергающие уничижительную характеристику английского историка. В предыдущей публикации уже приводилась цитата из частного письма капитана «Арагуари» Антонио Луиша де Хунхольца: "Среди ливня снарядов и пуль на мостике невозмутимо стоял Баррозу с рупором в руке. Его длинная седая борода развевалась по ветру. Впервые в жизни я почувствовал симпатию к этому грубому и нелюдимому начальнику, который никогда раньше не внушал мне доверия». Конечно, безоговорочно доверять одному из высших офицеров Баррозу в этом вопросе сложно, тем не менее, это аргумент.
В 1883 году адмирал Игнасио Жоаким да Фонсека опубликовал подробное исследование, в котором привёл боевые отчёты всех командиров бразильских кораблей, участвовавших в сражении. В этой работе он указал, что «Баррозу всё время битвы оставался на палубе “Амазонки”», при этом «сохранял всю свою энергию и немедленно реагировал на все критические и сложные моменты великой битвы». Полагаю, следует принять это во внимание.
Морской офицер, подражающий Нельсону, вряд ли бы отказал себе в удовольствии подражать его поведению в бою.
4. Роковой таран
Поскольку оспаривается само руководство боем со стороны Баррозу, то под вопросом и авторство идеи тарана. Вариантов три: замысел родился либо у лоцмана Бернардино Густавино, либо у капитан-лейтенанта де Карвалью, либо стал плодом коллективного обсуждения. И если Густавино сам публично открестился от этой версии, то де Карвалью в 1877 году опубликовал статью, где утверждал, что идея – его, и ничья больше. Статью немедленно опровергли Баррозу и другие офицеры. Тогда же было заявлено, что никакого коллективного обсуждения не было. Но… помимо Карвалью, все остальные были заинтересованы в сохранении статус-кво, ведь из-за скандала мог пострадать ореол героя и его соратников…
И это далеко не все моменты сражения, остающиеся спорными до сих пор.
Есть, к примеру, вопрос - а почему, собственно, гораздо более быстроходные бразильские корабли позволили уйти остаткам парагвайского флота?...
Telegram: https://t.me/CasusBelliZen.
Casus Belli в VK: https://vk.com/public218873762
Casus Belli в IG: https://www.instagram.com/casus_belli_dzen/
Casus Belli в FB: https://www.facebook.com/profile.php?id=100020495471957
Делитесь статьей и ставьте "пальцы вверх", если она вам понравилась.Не забывайте подписываться на канал - так вы не пропустите выход нового материала
