Продолжаем публикацию Провинциального романа. Начало здесь.
***
Его дразнили Сэнсеем. Вокруг вился народ, жаждущий внимания, советов, подсказок. В тренерской откровенно тусовались, обменивались журналами. Галдели. Лезли под руку. Мешали.
Другие тренеры немножко завидовали Андреевой популярности, но Лина решила, что это как-то не злобно все происходит. Подтрунивают друг над другом. Полотенцами, как мух, гоняют лишних персонажей.
- А ну, все вылетели отсюда! Тишины хочу!
Те, кто остались после сортировки, Полина еще не разобралась, то ли тоже работали в зале, то ли обладали дипломатической (читай бандитской) неприкосновенностью. Но и они притихли слегка. Пили протеиновые коктейли. Искоса на Полину и Андрея поглядывали и делали вид, что не шумят. Приятные какие мальчишки! Крепкие, уверенные в себе, спокойные. И сколько их тут сразу…
Полина снова вспомнила про пункт номер «8» и смутилась.
Андрей уловил это.
- Ч-что такое?
Оглянулся. Может, кто за его спиной рожи корчит, или стриптиз устраивает? Попутно он на пару вопросов ответил, решил что-то по работе с другим тренером. Подмигнул очень хорошенькой девчонке. Судя по виду (спортивный купальник, кроссовки и гетры) она вела аэробику и пришла после занятия.
- Всем привет! Где ключи от массажки?
Туда удалялись переодеваться. Чудная какая атмосфера. Все так непривычно. Просто голова кругом. К Андрею периодически продолжали приставать.
С Линой он разобрался не сразу. Долго расспрашивал. Разглядывал. Выяснил, что она имеет самые смутные представления о правильном здоровом питании. Вздохнул, но не тяжело.
Вручил журнал и книжку.
- В-верни быстрее. Я т-тебе н-напишу диетку.
- А зачем мне тогда книжка?
Андрей постучал себя пальцем по лбу.
- Ч-чтобы понимала, ч-что к чему. А то я с-скажу, например, к ч-черту майонез! А т-ты мне как н-аначнешь вопросы д-дурацкие задавать. А п-почему, а на фига? Ясно? Зачем я б-б-буду время тратить на т-то, что т-ты без м-меня прочесть можешь? Д-диета за м-мной.
- Спасибо.
Решил, что лучше ей пока совмещать аэробику и тренажерный зал.
- Аэробику с-самую простую, д-для начинающих. Я-ясно? А в т-тренажерный з-зал я тебе с-сам программу н-напишу.
Это было честью.
Все же главный тренер зала. Человек занятой. А кто она? Первый раз в жизни притопала, фигуру улучшить по приказу.
***
- Шесть раз в неделю?!
- А т-ты чего х-хотела?
Беспомощно огляделась. Мальчишки, кто внимания не обращали, кто посмеивались, кто подмигивали.
Нашли повод для веселья! Лина подумала и ответила максимально честно.
- Раза два. Наверно.
- Д-два?
- Да.
- Ш-шесть! Е-если х-хочешь все, про ч-что говорила.
Вокруг развлекались. Лина махнула рукой. Пропадать, так с музыкой.
- Ладно!
***
- Две аэробики и четыре занятия в тренажерном зале в неделю? Ты спятила.
Лина промолчала. Спорить с мамой… Дудки. Она прекрасно знает, чем это закончится. Родительница продолжала ворчать.
- Ты ни разу в жизни не была в спортзале. Ни в какую секцию никогда не ходила. И вдруг, нате. Шесть раз в неделю. С чего бы?
- …
Лина промолчала.
- И денег стоит немалых. Наверное.
Из чувства самосохранения младшая Попова набрала воды в рот. Ругая себя, что не сдержалась, сболтнула лишнего. Мама увидела в ванной штаны с футболкой и прицепилась. Но ведь можно было соврать. А теперь? Терпеть пока не отвяжется.
- Мам, там твой фильм начался, кажется.
Тактика оказалась правильной. Снисходительно заявив, что дочка ерундой страдает, мама удалилась в зал. Уф.
Георгина, которую тем же вечером проинформировали, какой дурью мается Лина, вскинула бровь, потом пожала плечами. Сказала лениво.
- Ее дело.
- А квартира будет без пригляду стоять?
- А мы банкиры. И у нас тут, горы золотые.
Не получив поддержки, мама немножко обиделась. Но только самую капельку. Никто в семье никогда не сердился на Георгину всерьез. Почему-то.
Кстати, замки в квартире недавно поменяли. Плюс, совместными усилиями старшей и младшей сестер Поповых – установили солидную металлическую дверь.
Визитов отца по этой причине больше не боялись.
Отпала необходимость караулить квартиру.
Георгина уже месяц как работала директором музыкальной школы. Это повышение ее и радовало, и нервировало. С одной стороны – смена статуса. С другой – хлопот, выше крыши. Лине нравилось, как старшая себя ведет с людьми. Строго, но уважительно.
Лине нравилось, как у Георгины блестят глаза. Она даже начала изредка рассказывать о работе. Чего добиваются. Какие изменения произошли.
- Ремонт это. Это? Как слово подобрать?
- Катастрофа.
Подсказала Клавдия Петровна. И Георгина неожиданно согласилась.
- Точно, мам. Ты абсолютно права. Это именно катастрофа.
Вообще, новая работа изменила старшую сестру. Она сделалась более многословной и менее ехидной. Обстановка в доме резко потеплела. На этом фоне мама принялась активнее болеть, вымогать внимания и бить на жалость. Ко всеобщему удивлению, номер срабатывал. Георгина покупала новые лекарства. Приводила хороших врачей. Лина безропотно делала уколы. Она давно освоила эту нехитрую, если речь идет о внутримышечных инъекциях, науку.
Бабушка временно осталась без внимания. И, вот чудеса, помирилась со сватьей.
***
Во время памятных событий с уходом Пантелеймона Ивановича из дому, с разводом и прочей мутной возней: родители отца прокляли и бабушку по другой линии, и Клавдию, и обеих ее дочерей. Обвинив во всем именно невестку.
Лина и Георгина встали на сторону матери автоматически. И бабушка Света с дедушкой Иваном временно выпали в осадок. Стариков ранил не сам развод, хотя и это тоже, по их мнению, было равносильно преступлению. Стариков смертельно обидело то, что Пантелеймона Ивановича выписали из квартиры.
Лина, по зрелом размышлении, признавала за бабушкой и дедушкой некую родительскую правоту. Для них сын, даже дико пьющий, оставался любимым мальчиком. А свою собственную квартиру они давно записали на дочь. Тетя Алевтина жила с ними всю жизнь, замуж так и не вышла, но двух детей родила. Делить двухкомнатную хрущевку с братом-алкоголиком не входило в ее планы.
Оставленная без внимания бабушка Анна незаметно и тихо помирилась с родителями Пантелеймона Ивановича.
Клавдия Петровна обрадовалась.
Георгина сказала, что это хорошо.
Полине было абсолютно наплевать.
Когда старики кричали свои обидные проклятия, думали ли они о том, что их могут не простить. Нет, конечно. Было больно за сына. Вот и вопили.
***
Однако дурные обиды стали забываться. Острота со временем сгладилась. Сначала бабушка Анна, затем Георгина и мама нормально начали общаться с Поповыми старшими. Фактически, воссоединились. Новая жена Пантелеймона Ивановича – татарка Фаина, не нравилась всем одновременно. На этой почве и простили друг друга. Вроде как дело житейское. Что же теперь. И так далее, по списку.
Полина ушла в молчаливую забастовку.
Ей было противно. А почему, она не понимала.
В ушах звучал голос деда, его оскорбления. И бабушкино визгливое перечисление всех преступлений семьи перед отцом.
Нога у деда зажила плохо, из квартиры он не выходил. Телевизор не любил. Газеты читать бросил, глаза – подвели. Что ему еще оставалось? Раскармливать гидру обиды. Этим они с женой и занялись. Накрутив друг друга, принимались звонить во всем виноватым бывшим родственникам. То есть ругаться по телефону. Это занятие старикам не приедалось. Трубка обжигала Полине пальцы.
Маме трудно вскочить с любимого кресла. Ненаглядной Георгины дома не застать. Кто чаще всего подходил к аппарату и слушал претензии и упреки? Кого обливали помоями, даже если и просили все это передать маме и сестре. Хотя Георгину упоминали редко. Язык у бабушки с дедушкой не поворачивался оскорблять любимую внучку: умницу, красавицу, гордость всеобщую.
Иное дело кривоножка.
Выслушала она, поневоле, в сто раз больше мамы и сестры вместе взятых. Швырять трубку, едва узнав Поповские голоса начала. А старики, когда поуспокоились маленько, когда были готовы к перемирию, как раз на стену, сплетенную из колючей проволоки и натолкнулись. Они звонят.
Звонят.
Звонят.
Если мама, или Георгина трубку снимут, то поговорят. Как люди. А эта, младшая…
Ни за что.
Ну не бессердечная ли?
На Полину всерьез обиделись.
Она прощения не просила. Дед и бабушка начали каменеть в своей злости.
А тут Полина провинилась и перед бабушкой Анной. Каким образом исхитрилась впасть в немилость Золушка? Отказалась поехать на дачу. Фазенда бабушки Анны располагалась далеко-далеко, на Химмашевской горе. Пять километров пешком вверх по дороге. Удовольствие сомнительное даже летом. А уж в декабре.
Бабушка Анна решила, что к праздничному столу ей жизненно необходима собственная картошка и родной чеснок. То, что раньше на дачу за тяжестями, она ездила верхом на зяте, старушка позабыла. Даже когда отец, уже лишившийся машины, жестоко пил, он находил возможность, в светлые периоды, свозить тещу на фазенду. Просил кого-нибудь из гаражных мужиков выручить. Окончательно и бесповоротно бабушка Анна лишилась транспорта около двух лет назад. Все это время, не слишком часто, но несколько раз в году обязательно, Лина сама изыскивала машину. Обыкновенно помогал Костик. По старой дружбе. В этот раз он отбился. Заявил, что на нем катается родня жены. И у Попадьи он слезно просит прощения. А бабусю пообещал свозить после праздников. Сей вариант старушку не устроил.
Целую неделю каждый день Полины начинался со звонка бабушки. Текст повторялся до идиотизма. Будто обе читают свои роли из сценария.
- Мне нужна картошка.
- Привезу тебе нашу.
- У вас магазинная.
- И что?
- Мне нужна своя.
- …
Полине хотелось плакать.
- В магазинной одна химия сплошная. А своя чистая.
То, что внучка работала каждый день, включая субботу, старушку не беспокоило. А Полина начала поневоле казаться себе виноватой. Угробить одно из предпраздничных воскресений? Сама мысль о том, чтобы встать ни свет, ни заря, дойти до вокзала, оттуда доехать до Химмаша, была ужасна. Но этим дело не исчерпывалось.
На другом транспорте дотащиться до поворота на гору. А потом пилить вверх законные пять км. На даче лезть в погреб. Грести там картошку. И, нагрузившись, как ишак топать вниз.
- Под гору, Полина. Нам легче будет!
- Нет.
Слово звучало. Но бабушка не считала этот ответ окончательным. И еще дней пять объясняла внучке, что без своей картошки праздника не представляет. Летом, когда почти до самой дачи от вокзала раз в час ходил рейсовый автобус, Полину еще можно было уломать потратить драгоценный выходной. Раз уж не повезло с машиной Костика.
Но в декабре?
- Твоя дача – сплошной сугроб. Чтобы пройти от калитки до нее надо тропинку чистить!
Бабушку и это не останавливало. Когда дед был жив, дача была любимым развлечением пенсионеров. Упахаться до полусмерти, а потом всем об этом рассказывать, что может быть слаще? Так ситуацию воспринимала замученная Полина.
- Мы потихоньку.
- Нет.
Наконец, до бабушки дошло, что младшая внучка не шутит. Смертельная обида налетела на нее как вирус гриппа на человека со слабым иммунитетом. Сбила с ног!
Бабушка понимала, что на Клавдию рассчитывать не приходится. Она еле-еле до работы доползает. Больной человек, что с него взять. Георгине некогда. (Это особенно умиляло Полину.) Но мелкая то какова!
Справедливое негодование, захватившее старушку, разгорелось до небес. И в этот костер нечаянно или нарочно подлила масла добрая мама.
В субботу, когда баба Анна позвонила ей, чтобы пожаловаться на дочь, Клавдия Петровна сообщила, что все верно. Где уж Полине найти время на родных. В спортзал убежала.
- В спортзал?
Этого бабушка ни понять, ни простить не смогла. Сама и не заметила, как присоединилась к Старшим Поповым. Тоже униженным и оскорбленным нелюбимой внучкой. Сообща решили, что пригрели на груди змею. Что молодежь пошла бессердечная.
Всем языкам нашлось занятие.
Хотя нет. Георгина устранилась от конфликта.
...
В "Провинциальных романах" теперь всё заканчивается или хорошо, или прекрасно!
Предыдущие романы можно прочитать здесь:
Провинциальный роман. Книжная девочка. Первая порция | Подборка целиком
Провинциальный роман. Попадья. Первая порция | Подборка целиком
(Продолжение во вторник)
#шумак #наталяшумак #провинциальныйроман #поповна #роман
.
Автор: Наталя Шумак
.
За обложку серии и романа горячо благодарю Сергея Пронина.