Глава 96
Утром мы быстро завтракаем, благо рядом с гостиницей открывается кафе, потом садимся и едем к бывшему особняку Граниных. Нас уже привычно встречает громкий собачий лай, который прекращается после громкого окрика дворецкого. Он выходит и при виде лейтенанта Румянцева неожиданно начинает широко улыбаться.
– Это так хорошо, что вы вернулись! – говорит Славе, который снова принял на себя роль дальнего родственника Граниных.
– Почему? Что такого случилось? – спрашивает недоверчиво «то ли брат, то ли племянник» Никиты.
– Так он же вернулся. Вчера сразу после вас и пришёл. Ну, я его приютил у себя.
– Да кто пришёл-то?! – не выдерживаю.
– Ну Никита Гранин, само собой! – отвечает дворецкий.
После такого я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выскочить из машины и не кинуться к калитке. Мне кажется, способна оттолкнуть её, и даже если на меня кинутся собаки, разбросаю их, как крошечных щенков, только чтобы поскорее найти отца своей дочери. Приходится сильно вцепиться в руль, чтобы не наделать глупостей. По-прежнему никто не должен меня здесь узнать. Правда, мы с Румянцевым вчера полгорода объехали, но скорее запомнили его, а мою скромную персону, тем более что стараюсь держаться в тени своего спутника.
– Это очень хорошая новость, – улыбается Слава дворецкому. – Вы можете его позвать сюда? Нам бы переговорить… э… по-родственному.
– Да, конечно. Мы только недавно позавтракали. Я сейчас!
Мужчина исчезает за калиткой, прикрывая её. Видимо, чтобы мы не надумали войти внутрь, поскольку там всё-таки собаки. За то время, пока дворецкого нет, Слава быстро возвращается к машине.
– Я уговорю его сесть к нам. Ты ничего не предпринимай.
– Договорились.
Вскоре калитка раскрывается, и я с трудом удерживаю вздох облегчения, когда вижу родное лицо. Гранин. Собственной персоной. Уставший даже после сна. Обросший трёхдневной щетиной. Осунувшийся и даже немного постаревший. В глазах грусть и растерянность. Он не понимает, что за человек приехал к нему, смотрит на Румянцева недоверчиво.
– Здравствуй, Никита! – Слава кидается к нему с объятиями. – Не узнаёшь? Я твой родственник! Михаил Викентьевич Гранин мой двоюродный дядя по материнской линии.
– Простите, не узнаю. У меня того, – Никита постукивает по лбу пальцем. – Проблемы с памятью.
– Да это ничего! Зато я тебя узнал! – смеётся Румянцев, очень правдоподобно изображая из себя счастливого родственника, которому довелось-так найти близкого человека в здешних краях. – Блин, Никита! Я так рад, что ты нашёлся! – Слава опять обнимает Гранина, но тот по-прежнему стоит с опущенными руками, не отвечая на жест незнакомца.
Я наблюдаю за происходящим из машины, стараясь унять бешено бьющееся сердце.
– Ну, чего стоишь, поехали! – предлагает лейтенант, беря Никиту за рукав и утягивая за собой. Гранин не поддаётся.
– Вы простите, конечно. Но я вас не знаю. Не помню, то есть.
– Ах, ну конечно! Совсем забыл, – Румянцев лезет в карман куртки, достаёт оттуда фотографию и показывает. – Вот, смотри! Это ты с отцом и матерью. Вот я со своей мамой. А вот ты. Тебе тут лет 16 примерно. Это мы у нас, в Саратове. Вы приезжали в гости. Неужели не помнишь? Мы с тобой на Волгу рыбачить ходили. Воблы наловили во! – и лейтенант проводит ладонью над головой.
– Нет, не помню, – пожимает плечами Гранин. Но тот факт, что ему показали документ, кажется, заставляет его чуть больше довериться незнакомцу. Потому он оборачивается к дворецкому и говорит: – Ты не против, если я съезжу поговорить? А то здесь как-то неудобно. Если не против, вернусь к вечеру.
– Да без проблем. Езжай, конечно, – отпускает приютивший Никиту человек.
– Вот и отлично! – Румянцев идёт к машине, садится за руль (я затаилась на заднем сиденье, поскольку там тонированные стёкла, и меня снаружи не видно), Гранину предлагает место рядом. Тот забирается внутрь, мы едем.
– Доброе утро, – говорю спустя минуту, когда дом на Шкуркиной Горке остаётся далеко позади. Никита вздрагивает от неожиданности, оборачивается. Его немного встревоженное лицо тут же озаряется широкой улыбкой. – А, это вы! Я вас помню. Мы общались в кафе. Вы ещё сказали, что моя подруга. И зовут вас… имя ещё такое красивое, как у девочки из «Волшебника Изумрудного города». Элли!
– Да, точно. Эллина Печерская, – называю себя.
– Так это вы за мной приехали? И зачем я вам понадобился?
– Вот сейчас приедем в одно место и всё обстоятельно обсудим, – говорит Румянцев.
– Хорошо, – отзывается Гранин. Видимо, в моём присутствии он решил, что ничего страшного не случится.
Слава привозит нас… к дому моих родителей. Смотрю на офицера с изумлением.
– Прости, но лучшего места в Волхове не отыскать. Здесь городок маленький, все друг друга знают. Так что…
– Хорошо, понимаю, – соглашаюсь. Но говорю, что зайду в дом первой, чтобы предупредить родителей. Особенно это важно для папы, у которого на Никиту зуб давно и такой величины, что если он увидит его внезапно, может и выкинуть на улицу.
– Что же это я ему такого сделал? – удивляется Гранин, слушая.
– Давняя история, как-нибудь расскажу, – отнекиваюсь. – Ты, главное, его не бойся. Пока я рядом, он ничего тебе не сделает.
– Если ты выйдешь, он с кулаками на меня набросится? – полушутя, полусерьёзно интересуется Никита.
– Думаю, что нет, – отвечаю, но не слишком уверенно. Всё-таки папа-то помнит, чем «знаменит» мой собеседник, а сам он – нет. Но это же не повод дубасить человека, потерявшего память. Да и какой смысл? Одно дело, когда обвиняемый имеет шанс раскаяться, а так… словно боксёрскую грушу лупить.
Слава останавливает машину, иду в дом. На моё счастье, отец ушёл по делам. Мама говорит, к соседу – помогать чинить старенькую «Волгу ГАЗ-31». Что ж, так даже лучше. Предупреждаю, что к нам сейчас придёт Никита Гранин. У мамы вытягивается лицо. Приходится ей рассказать: он поехал в командировку на Донбасс, чтобы возглавить там больницу и помогать местным жителям восстанавливать здравоохранение. Но не доехал: кинулся вытаскивать семью из горящей машины. Был ранен, потерял память. Недавно вернулся сюда, чтобы вспомнить. Да не очень получается. Но зато оказался в одной неприятной ситуации, из которой его нужно спасать.
– Что такое с ним случилось? – у мамы делаются круглыми глаза.
– Прости, пока не могу сказать.
– А, поняла. Тот молодой человек, который с тобой был вчера, – он из органов, верно?
Киваю, но прикладываю палец к губам. Мол, не стоит об этом распространяться. Мама согласно кивает. Лишь после этого привожу гостей в дом.
Гранин входит, с интересом осматривается. Мама здоровается с ним, делая вид, что они незнакомы. Ну правильно, так даже лучше. Ведёт нас на кухню, потом угощает чаем с плюшками, – папа мой их просто обожает, хотя много ему нельзя. Затем, видя, что нам нужно поговорить, уходит в другую комнату.
– Итак, Никита Михайлович, – начинает Румянцев и дальше представляется тем, кем является на самом деле, в том числе показывая удостоверение. Затем рассказывает Гранину всё то, что известно ФСБ о его непростых, мягко говоря, отношениях с Сергеем Сергеевичем Добряковым. О прокуроре Пулькине офицер предусмотрительно умалчивает, поскольку нашему собеседнику знать об этом необязательно.
Слушает Никита очень внимательно, хотя в глубине его глаз читаются непонимание и недоверие. Это вполне понятно: у человека память о собственной жизни отшибло, а ему тут рассказывают какие-то невероятные вещи. Чтобы упрочить его доверие к словам Румянцева, и я достаю фотографию, на которой счастливый Никита держит Олюшку.
– Кто эта очаровательная девочка? – улыбается он.
– Твоя дочка, Оля, – отвечаю.
Лицо Гранина становится изумлённым.
– Дочь? У меня есть дочь?! Ой… как неожиданно. А ты, стало быть… её мама и моя…
– Нет, мы просто друзья, – отвечаю смущённо.
– Что за ерунда такая? – хмурится Никита. – То есть я хотел сказать… прости. Как это может быть?
– Очень долгая история, – отвечаю. – Прими пока, как данность.
Гранин молчит. Потом смотрит на Румянцева.
– А тот снимок, где я с родителями и вы с мамой?
– Простите, Никита Михайлович. Фотомонтаж. Чтобы вы поверили.
– Где гарантии, что остальное не подделка? – спрашивает Никита.
– Слово офицера ФСБ.
– Ну… хорошо. И что вам от меня нужно?
Дальше Гранин слышит о том, какую роль ему предстоит выполнить. А именно – человека, который согласен добровольно, «в счёт долга», передать Добрякову всё своё имущество: деньги на счету в банке, дом со всеми вещами и участком, машину. Это, в свою очередь, необходимо в рамках проводимой органами правопорядка операции. Её задача – обезвредить двух опасных преступников: прокурора и бывшего заместителя мэра, за каждым из которых числится огромное количество противозаконных действий.
Никита соглашается. Выглядит он при этом сильно утомлённым. Могу понять: человек переживает один из труднейших периодов в своей жизни. Узнал, что является отцом, но не может понять, в каких отношениях состоит с матерью своей дочери. Вляпался в криминальную историю, но не помнит, как это получилось. Да и вообще… вся его предыдущая жизнь выглядит, наверное, как… мне даже трудно представить. Бывает, что смотришь на пациента и не помнишь, как его зовут. А здесь сразу половина жизни.
После того, как Гранин соглашается нам помочь – Румянцеву удаётся его убедить, что после завершения операции Никита сразу сможет вернуться в свой питерский дом, никто у него больше ничего не отнимет. Только важно при общении с Добряковым и его подручными делать вид, будто на всё согласен. «Они ничего не должны заподозрить», – настаивает лейтенант.
Когда мы выходим на улицу, Гранин меня спрашивает вдруг:
– Можно… я приеду навестить свою дочь? Ну, когда всё это закончится.
– Конечно можно, – улыбаюсь ему. – Адрес я оставлю у моих родителей.
– По-старинке, – усмехается Никита. – Ну да, у меня ведь даже телефона нет, чтобы записать.
Мы прощаемся и едем в Питер. На душе становится легко и свободно. И только маленькая деталь омрачает будущее: наличие парочки людей, готовых меня убить. Причём по совершенно разным причинам. И если одну – желание Майи отомстить за себя и Бориса – ещё как-то можно понять, то логика Ирины Марковой не совсем ясна. Как она может до сих пор, сама будучи медиком, обвинять меня в смерти своего брата?! Разве я виной тому, что у мальчика было смертельное генетическое заболевание?
Впрочем, не хочу думать об этом. Я спешу обратно домой, к Олюшке.
Лейтенант высаживает меня около дома. Но прежде чем зайду в квартиру, провожает до двери во избежание неожиданностей. Ну, а дальше погружаюсь в свой маленький семейный мир, купаюсь в радости, которую излучает моё маленькое солнышко.
Утром следующего дня я первым делом иду к главврачу. Романова удивляется при моём появлении, но ничего не спрашивает. Предлагает войти, и оказываюсь пред светлым ликом Валерьяна Эдуардовича.
– Эллина Родионовна! – радушно встаёт он из-за стола, подходит ко мне и даже обнимает. – Какими судьбами! – слышу в голосе начальника лёгкую иронию. – А мы вас раньше чем через полторы недели и не ждали. Что, кризис прошёл?
– Прошёл, – улыбаюсь ему.
– Вот и отлично. Но смотри, – он шутливо трясёт перед моим носом указательным пальцем, как строгий, но умеющий прощать педагог. – Больше так не делай! Не то разозлюсь, да и подпишу!
– Больше не буду, простите, – соглашаюсь и спешу в своё отделение.
Туггут, поджав обиженно губы, передаёт дела. Сразу погружаюсь в лечебный процесс.
– Психиатр?! Моей дочке не нужен психиатр! – слышу, как Маша, когда стою неподалёку, разговаривает с какой-то пухлой дамой в кудряшках. – Мне нужно только поговорить с ней!
Вижу, как приоткрывается дверь палаты напротив, оттуда выглядывает красивое молодое лицо. На вид девушке примерно 19-20. Длинные вьющиеся волосы, огромные глаза, наполненные тоской. Она смотрит на женщину, и я могу лишь догадаться, что это её дочь. Странно. Правая сторона лица девушки закрыта огромным, от лба до подбородка, синяком. Правая же рука в гипсе. Что с ней случилось? Последствие аварии?
Иду в регистратуру, вожусь с документами, здороваюсь с коллегами. Снова замечаю краем глаза ту девушку. Она вышла из палаты и медленно стала подниматься по лестнице, при этом опасливо поглядывая в сторону матери. Но та слишком увлечена общением с медсестрой, дочь не видит. Девушка между тем ушла наверх.
Меня отвлекает появление неожиданной пациентки. На каталке ввозят женщину лет 40.
– Король хочет познакомить меня со своим сыном, – говорит она фельдшеру.
Вопросительно смотрю на коллегу.
– Осложнения после антипсихотика, – поясняет фельдшер.
– Мы очень подходим друг другу.
– Кто это «мы»? – интересуется коллега из неотложки.
– Я и принц Гарри, герцог Сассекский.
– Да, но он с 2018 года женат на американской актрисе Меган Маркл.
Пациентка фыркает.
– Да кто она такая! Беспородная! То ли дело я! Княгиня Барятинская! Наш род внесён в Бархатную книгу! Мы ведём свою родословную от Рюрика!
– Ну, в таком случае и я могу быть принцессой, – усмехается фельдшер.
Пациентка неожиданно приподнимается на каталке и смотрит на неё с нескрываемой яростью:
– Он мой, милочка! Не подходите к нему! Иначе я за себя на ручаюсь!
– Обещаю, – усмехается коллега и уходит.
Мимо меня проходит Маша, предлагает выйти во двор. Хочет спросить, видимо, как всё прошло. Соглашаюсь, есть несколько минут. Снаружи говорю, что отыскался Гранин, с ним всё хорошо.
В следующее мгновение сверху что-то пролетает, задевает с грохотом козырёк, а потом, перевернувшись в воздухе, с глухим стуком падает буквально в трёх метрах спереди. Мы с Машей вскрикиваем и вздрагиваем от неожиданности. Смотрю и вижу лежащую на асфальте девушку. Это та самая, с повреждёнными лицом и рукой.