2 октября 1901 г. родился участник встреч кружка Инклингов Рой Кемпбелл, один из крупнейших южноафриканских поэтов [1]. Толкин рассказал о встрече с ним в 1944 г. в письме сыну Кристоферу. В отличие от присутствовавшего там же К.С. Льюиса, Толкин поддался обаянию Кемпбелла и, по-видимому, воспроизвёл рассказы собеседника, далеко не во всём соответствующие действительности [2].
Игнатиус Ройстон Данначи Кемпбелл родился 2 октября в южноафриканском портовом городе Дурбан в семье шотландского, гугенотского и шотландско-ирландского происхождения [3]. Дедушка и бабушка его по отцу, равно как и мать, переехали в Южную Африку из Шотландии [4].
Толкин пишет о нём: «Вот вам отпрыск прот[естантского] ольстерского семейства, обосновавшегося в Южной Африке – причем большинство его представителей воевало в обеих войнах <…>» [5] (письмо 083 от 6 октября 1944 г. цитируется в переводе С. Лихачёвой по изданию 2019 г.). По оценке Дж. Кристофера, «Фрагмент о прошлом семьи Кемпбеллов достаточно точен, хотя связи с Ольстером, кажется, были не столь глубоки, как с Шотландией». Я бы, скорее, сказал, что они были пренебрежимо малы, и выведены на первый план из-за К.С. Льюиса, который действительно был выходцем из Ольстера – Северной Ирландии («В К.С.Л. все еще много ольстерского, даже если он сам того не видит», – характеризовал друга Толкин в том же письме [5]). Старшая сестра и оба старших брата Роя проходили военную службу в годы Первой мировой войны, ещё один – проходил военную подготовку [6]; эта же сестра и как минимум двое братьев служили в Южной Африке и во Вторую мировую войну [3].
С началом Первой мировой войны, в пятнадцатилетнем возрасте, Рой, использовав вымышленную биографию, попытался записаться в армию, но был разоблачён. Зимой 1918/1919 г. он был отправлен в Великобританию учиться, но его попытка поступить в Мертон-колледж Оксфордского университета завершилась неудачей [7].
Толкин, обращаясь к сыну Кристоферу, писал о Рое: «я, возможно, знавал его еще подростком: он жил в О[ксфорде], когда мы жили на Пьюзи-стрит (снимали квартиру на пару с композитором Уолтоном, общались с Т. У. Эрпом, родоначальником олухов, и с Чайльдом Уильфридом, твоим крестным, – чьи работы он ставит весьма высоко)» [5]. В редакторских примечаниях уточняется, что композитор – это «Сэр Уильям Уолтон (род. 1902)» (умер в 1983 г., после публикации толкиновских «Писем»). «Эрп входил в число редакторов альманаха «Оксфордская поэзия» за 1915 г., где было напечатано одно из первых опубликованных Толкином стихотворений, "Шаги гоблинов"», а У. Чайльд – «Коллега Толкина по факультету английского языка Лидского университета, автор ряда поэтических сборников» [8].
Дж. Кристофер трактует фрагмент иначе, чем представлено в русском переводе: «он жил в О[ксфорде], когда мы жили на Пьюзи-стрит, снимал квартиру на пару с композитором Уолтоном, общался с Т. У. Эрпом, родоначальником олухов, и с Уильфридом Чайльдом, твоим крестным». Толкин жил на Пьюзи-стрит с женой и сыном, работая в качестве лексикографа над «Новым словарём английского языка», и, по словам Дж. Кристофера, «был не слишком вовлечён в студенческую жизнь». Семнадцатилетний Кемпбелл, конечно, мог встретить стихотворение Толкина в поэтическом альманахе (двое из трёх его редакторов – Эрп и Чайльд – упомянуты выше), «Но толкиновские «Шаги гоблинов» настолько отличались от целей Кемпбелла, что, если бы Кемпбелл увидел это стихотворение, можно предположить, оно произвело бы на него лишь негативное впечатление». Уолтон дружил с Кемпбеллом, но биограф П. Александер не упоминает, что они жили в одной квартире. «Это может быть один из кемпбелловских «мифов», придуманных для Толкина», – считает Дж. Кристофер. На основе данного фрагмента он приходит к выводу, что ни Толкин, ни Кемпбелл не помнят, что встречались в Оксфорде в 1919 г., так что даже если подобная случайная встреча и была, никаких последствий она не имела. «Льюис, в одном из опубликованных писем, прокомментировал, что не знал Кемпбелла, когда тот показался в Оксфорде в 1944 г.», – пишет Дж. Кристофер, – «но возможно, в год своего пребывания в Оксфорде Кемпбелл знал о Льюисе, и позже представил это как поверхностное знакомство» [9].
В 1920 г. Рой переехал в Лондон и погрузился в жизнь богемы. «Жаль, я не запомнил и половины его пикарескных историй, все про поэтов, музыкантов и тому подобную публику, от Питера Уорлока до Олдоса Хаксли. Больше всего мне понравилась байка про грязнулю Эпстайна (скульптора): про то, как он с ним подрался и на неделю уложил его в госпиталь», – восторгался Толкин [5].
Дж. Кристофер комментирует:
«Кемпбелл встречался и с Питером Уорлоком (псевдоним Питера Хезелтайна), и с Олдосом Хаксли, в проведённый им в Оксфорде год своей юности, и обоих время от времени видел и позже – несомненно, у него были истории и о том, и о другом <…> Однако, в отличие от этих утверждений общего характера, драка с сэром Джейкобом Эпстайном описана Александером. Предысторией её послужило то, что в 1921 г. Кемпбелл встретился с Мэри Гарман, и вскоре стал с ней жить, а на следующий год поженился. Но она делила студию со своей сестрой Кэтлин, за которой в ту пору ухаживал Джейкоб Эпстайн. Ходили необоснованные слухи, что Кемпбелл был любовником обеих женщин <...>. Эпстайн пытался уличить Кемпбелла; наконец, Кемпбелл, который (будучи теперь женат) снимал комнату над рестораном «Арлекин», направил обедавшему с Кэтлин Эпстайну записку: «М-р Кемпбелл желал бы переговорить с м-ром Эпстайном наверху» <...>. Вот как это описывает Александер:
«С застывшим лицом Эпстайн встал и поднялся по лестнице в комнату Кемпбеллов. Посетители ресторанчика притихли. После многозначительной паузы внезапно сверху донеслись звуки драки двух мужчин. Все взгляды устремились на сидевшую в одиночестве Кэтлин. Чувствуя, что должна что-то предпринять, она поднялась из-за стола, ринулась наверх и распахнула дверь, обнаружив, что Кемпбелл и Эпстайн катаются по полу среди перевёрнутой мебели. «Прекратите. Прекратите! Вы ведёте себя, как животные – нельзя себя так здесь вести», – закричала Кэтлин, и двое мужчин почти что безропотно встали на ноги». <…>
Позже тем же вечером Кемпбелл рассказал жене о своей победе, и ещё позже – на самом деле, через семь лет после этой встречи с Инклингами – в своей беллетризованной автобиографии «Light on a Dark Horse», согласно Александеру, «Кемпбелл превратил эту драку в эпическую битву» <…>. Следовательно, Льюис, Толкин и любой другой Инклинг, оказавшийся там, услышали одну из отполированных до блеска кембелловских историй. (Отчего Толкин назвал Эпстайна «грязнулей», неизвестно: читатель лишь может надеяться на то, что для этого была какая-то иная причина, помимо антисемитизма, хотя Кемпбелл был антисемитом <…> и повлиял в тот момент на Толкина)»). [10].
Профессор представил Кемпбелла сыну как «яркого поэта», «автора "Цветущей винтовки" и "Пламенеющей черепахи"», отметив, что тот обладал «престранным, ни на что не похожим акцентом» [5].
Акцент этот, и исполнение негритянских народных песен, послужили причиной того, что в лондонской богеме Кемпбелла прозвали «Зулус», а в уэльской глуши, куда он уехал с женой из Лондона после инцидента в ресторане, – «Африка» [3]. Кемпбелл с детства положительно относился к зулусам, видя в них неиспорченных прогрессом людей. В советской антологии «Поэзия Африки» (1973) о нём сообщалось: «Несмотря на правые взгляды, в лучших своих стихах, таких, как «Раб», выразил свободолюбивые устремления угнетенного африканского населения» [11].
«"Пламенеющая черепаха" – рифмованная поэма о загадочной черепахе, доставившей Ноев ковчег обратно в возрожденный мир, – изобилует образами вулканического пламени, молний и электрических токов», – сказано в комментарии переводчика С. Лихачёвой к изданию толкиновских «Писем». «Пламенеющая черепаха» была издана в 1924 г., и до 1936 г., когда была опубликована «Цветущая винтовка», Кемпбелл выпустил ещё десять книг, а также автобиографию (1934; в 1952 г. вышло её продолжение).
После первого успеха, в 1925 г., Кемпбелл с женой и родившейся в Уэльсе дочерью уехал в Южную Африку и стал издавать там один из первых двуязычных журналов, но, подвергнутый остракизму белым населением, и даже роднёй, за симпатии к неграм и пропаганду против белого расизма, вынужден был в 1927-м вернуться в Англию. Там он продолжил вращаться в литературных кругах и издавать книги [3]. После войны Рой рассказал своему другу историю о том, как встретился в 1927 г. в пабе с К.С. Льюисом, – историю, которую П. Александер включил в биографию Кемпбелла, но которую Дж. Кристофер убедительно опроверг [12].
В начале 1930-х Рой переехал во Францию, в Прованс. Согласно биографу Дж. Пирсу, в 1933 г. коза Кемпбелла обгрызла персиковые деревья соседа, тот подал на него в суд, и поэт, не имея средств на выплату наложенной компенсации, вынужден был в 1934 г. бежать с семьёй в Испанию. В то же время его взгляды постепенно эволюционировали от язычества к католичеству [3]; Толкин назвал его «новообращённым христианином» [5].
«Он бегло говорит по-испански (был профессиональным тореадором)», – заявлял Толкин. Дж. Кристофер, ссылаясь на П. Александера, подтверждает первую часть («они с лёгкостью подхватили язык, хотя Кемпбелл так никогда и не научился говорить на нём без ошибок»), но опровергает вторую:
«В 1929 г., когда он жил на юге Франции, то добился существенного успеха в провансальской игре «кокарда» – схватывании – в которой любители пытаются сорвать ленту между рогов быка <…> Кемпбелл пытался проходить подготовку, чтобы стать профессиональным матадором, «Однако, его амбициям был нанесён сокрушительный удар двумя последовавшими один за другим случаями <…> он попался быку, который наступил ему на ногу, а затем подбросил его». <…> Таким образом, несмотря на убеждения Толкина, Кемпбелл никогда не был профессиональным тореадором» [12].
Согласно Толкину, поэт «обратился в католицизм после того, как укрывал в Барселоне отцов-кармелитов; все напрасно, их схватили и безжалостно убили, а Р. К[емпбелл] едва не поплатился собственной жизнью» [5].
Дж. Кристофер поправляет:
«Решение Роя и Мэри Кемпбелл было принято в 1934 г., до войны; они получили наставления от священника в Алтее, где они жили в Испании <…>; они были приняты в лоно католической церкви, перекрещены и заново венчались в 1935 г. <…> Однако, это правда, что Кемпбеллы переехали в Толедо во время мятежей 1936 г., предшествовавших настоящей войне, укрыли нескольких братьев-кармелитов, одетых в мирское платье, у себя дома <…>; за оказанную братьям помощь над Кемпбеллами [вскоре] произвёл в ходе тайной церемонии обряд конфирмации . . . кардинал Гома, седовласый архиепископ Толедо и примас Испании» <…>. Всё это произошло до того, как в июле 1936 г. развернулась подлинная война, и это правда, что все семнадцать монахов-кармелитов в Толедо были убиты на пятый день этой войны, и что дом Кемпбеллов в тот же день подвергся обыску. Большинство людей в Толедо, имевших дома слугу или в бизнесе которых было занято более двух работников, были застрелены. У Кемпбеллов, живущих на небольшое содержание от семьи Роя в Южной Африке, было две служанки. Согласно Александеру, Рой и Мэри Кемпбелл, после того как милиция обыскала их дом, «верили, что их жизни были спасены чудесным образом» <…>. Таким образом, написанное Толкином сыну – более или менее точно, если «обратился в католицизм» принять за «прошёл конфирмацию как католик» и т.д. Похоже, что Кемпбелл ужал – для драматического эффекта – события, случившиеся примерно в то время, когда началась война, хотя это может быть всего лишь результатом сжатия материала Толкином для авиаписьма» [13].
Между тем, мои изыскания показывают, что, полагаясь на Александера, Дж. Кристофер сам допускает ошибки.
Начнём с общего обзора. Майте Гомес в статье, написанной с левых позиций, доказывает, что Кемпбелл плохо знал Испанию, он создал о ней миф – о буколической стране, противостоящей материализму и зарубежному влиянию – в который поверили за рубежом, но который не соответствовал действительности. Он «игнорирует важные политические и социальные процессы, приведшие к конфликту, в котором сжигание церквей было всего лишь одним из проявлений, результатом гнева народа, угнетаемого столетиями. Более того, доказывать, что «правые» были «уязвимы» – означает существенное недопонимание истории. Олигархия, образованная армией, церковью и аристократией, владевшая в преимущественно аграрной, феодальной стране более чем 90 процентами земли и контролировавшая за фасадом демократии политическую жизнь, от голосования до выборов в парламент, едва ли заслуживает названия «уязвимая». Нельзя применить описание «безоружный» и к Франко <…>» [14].
Антиклерикальные выступления в Толедо произошли в марте 1936 г. [15] Кемпбелл особенно сблизился с двумя толедскими кармелитами – отцом Эйсебио и отцом Эваристо. Отец Эваристо в «Мартирологе» (1942), написанном по следам трагических событий, писал: «В некоторых случаях опасных ситуаций, вызванных толпами в Толедо, нам приходилось использовать некоторые дома и переместить туда множество предметов, книг и других вещей. К несчастью, лишь немногие из архивов, манускриптов и некоторые книги, которые я сам отнёс в дом Роя Кемпбелла, смогли сохраниться». Исследователь Эмилио Домингес пишет: «Таким образом, когда в начале июля отец Эваристо уезжал [из Толедо] в Альба-де-Тормес в Саламанке, он взял на себя ответственность за то, чтобы принести сундук из монастыря в дом поэта, так как он был расположен недалеко, а британский паспорт мог уберечь агрессивных ополченцев от обыска» [16].
Мятеж против правительства начался 16 июля в Испанском Марокко, почти все офицеры Марокко, занимавшие высшие командные должности, как правило, поддерживавшие Народный фронт, были расстреляны. 18 июля мятеж начался на юге Испании. Военный губернатор Кордовы генерал Мигель Кампинс, хотя и был верующим католиком, консерватором по убеждениям и отказался выдать оружие сторонникам республики, был расстрелян за то, что не примкнул к мятежу. В те же дни в Гранаде был казнён путчистами и поэт Федерико Гарсиа Лорка.
18 июля начался мятеж в Толедо: военный комендант отказался помогать Республике, но поскольку правительство сразу же начало выдавать оружие сторонникам Народного Фронта, вынужден был отступить и заперся в крепости Алькасар вместе с военными, сторонниками правых партий, членами их семей и заложниками – гражданским губернатором Толедо с семьёй и примерно сотней левых активистов. 21 июля началась осада Алькасара – неудачная для осаждавших, не обладавших военным опытом и соответствующими познаниями, а в самом городе начались убийства сторонников мятежа [17]. Те кармелиты, кто не покинул город, были убиты – всего 16 (а не 17) человек. 22 июля убили шестерых, 30-го – ещё двоих, 31-го – семерых, а последний из этих мучеников погиб 7 сентября [18].
Джозеф Пирс рисует следующую картину, по-видимому, основанную на рассказах Кемпбелла, но далёкую от действительности «Когда не было никого, кто бы их защитил, священники, монахи и монахини пали жертвой своих противников. Семнадцать монахов из кармелитского монастыря были окружены, загнаны на улицу и застрелены. Кемпбелл обнаружил тела жертв лежащими там же, где они упали. Кроме того, он обнаружил тела других священников, лежащих на узкой улочке, где священников убили. Тучи мух окружали их тела, а их кровью на стене было написано: "Так бьёт ЧЕКА"». Однако в независимых от Кемпбелла статьях, посвящённых непосредственно этим мученикам, картина иная: монахи начали скрываться у надёжных людей ещё 21 июля. Трое кармелитов (включая отца Эйсебио) были застрелены 22 июля на крыше, когда выбрались из дома на террасу, чтобы сменить убежище на более безопасное [19].
«Но он спас архивы кармелитов из горящей библиотеки и пронес их через всю «коммунистическую» страну», – утверждал Толкин о Кемпбелле. Дж. Кристофер вновь не соглашается: «Согласно Александеру, на самом деле случилось вот что: кармелиты, на четвёртый день войны, попросили Кемпбеллов принять на хранение сундук с документами из их архивов, в том числе «личные бумаги Св. Иоанна Креста» <…>; этот сундук стоял у Кемпбеллов в холле, когда милиция обыскивала дом, но – хотя некоторые из ополченцев прислонили к сундуку свои ружья – они его так и не открыли. Библиотека, оставленная в братстве, «горела несколько дней» <…>» [13]. Выше мы видели, что, судя по воспоминаниям отца Эваристо, сундук был перенесён к Кемпбеллам раньше. Биография Александера, по-видимому, опирается на воспоминания самого Роя, но в других воспоминаниях Кемпбелл описывал события несколько иначе: когда ополченцы пришли к нему домой, то расселись на сундуках кармелитов, и поэт молился Св. Иоанну Креста (испанский святой, 1542–1591), чьи «бумаги» там хранились, а позднее исполнил данный тогда обет перевести стихотворения Св. Иоанна Креста на английский язык [16].
Мне не удалось выяснить историю этих «бумаг», за исключением того факта, что они не были утеряны. Рукописей Св. Иоанна Креста почти не сохранилось, поскольку он сам их в своё время уничтожил. Единственная рукопись, которую удалось обнаружить после столетий поисков, состоит из нескольких страниц максим, нескольких писем и одного-двух документов, написанных им в Андалусии [20].
«Примерно неделю спустя, Кемпбеллы смогли подкупить нескольких ополченцев, чтобы те выпустили их из города в кузове грузовика, перевозившего трупы. <…> Кемпбелл не только не захватил с собой архивы, его семья почти ничего не взяла, кроме одежды, которая была на них надета; например, были оставлены собственные рукописи Кемпбелла <…>. В 1937 г. по журналистскому удостоверению Кемпбелл вернулся в Толедо, намереваясь проверить сундук с архивами кармелитов <…>; но Александер не сообщает, что с ним случилось <…>» [21].
«Как ты знаешь, потом он всю войну сражался на стороне Франко и, помимо всего прочего, оказался в авангарде отряда, который выдворил «красных» из Малаги так быстро, что их генерал (Вильальба, кажется) даже награбленную добычу унести не смог – и оставил на столе руку святой Терезы вместе со всеми драгоценностями», – расписывал оксфордский профессор [5].
«Отчего Кристофер Толкин должен был знать, что Кемпбелл сражался на стороне Франко, неясно», – комментирует Дж. Кристофер. – «Возможно, его отец имел в виду фурор, произведённый книгой Кемпбелла «Цветущая винтовка», в 1939 г., что дало кемпбелловской легенде некоторое хождение в римско-католических кругах; в этой книге присутствует написанный от первого лица фрагмент об атаке кавалерии Франко на отряды Республики; в одном месте этого фрагмента описывается использование против врага сабель. Александер считает эту атаку лучшей частью всей поэмы, хотя и полагает, что националисты использовали вместо коней танки <…>. Но основное у Александера – то, что единственный раз, когда Кемпбелл попал на линию фронта во время войны, случился, когда он был там в качестве журналиста. Александер пишет: «До конца своих дней Кемпбелл был вынужден заявлять, что сражался за Франко. Он сражался, но лишь своим пером. Однако его действительный опыт нахождения на поле боя ограничился этой поездкой на автомобиле, случившейся лишь однажды, 1 июля 1937 г.» <…>. Таким образом, если Кристофер Толкин знал, что Кемпбелл сражался на стороне Франко, он верил одному из кемпбелловских заявлений, сделанных тому или иному журналисту. И что бы ни случилось с каким-то генералом-коммунистом в ту войну при приближении отрядов Франко, Кемпбелла там не было – несмотря на веру Дж.Р.Р. Толкина» [22].
С тем, что Рой не воевал, согласны и другие биографы. Хосе Мануэль Фернандес Бру пишет: «Пабло Мерри дель Вал убеждал его остаться гражданским, потому что он был более ценен как пропагандист, чем как комбатант: дело националистов нуждалось в "перьях, не мечах"» [23].
27 сентября националисты вышли к окраинам Толедо, в котором ещё продолжалась осада Алькасара, и обстреляли город. Солдаты-республиканцы побежали, застрелив своих командиров, пытавшихся наладить оборону, и бросив раненых (вскоре зверски убитых националистами). Свои войска бросил и спасшийся бегством из Толедо полковник (не генерал) Хосе Эдуардо Вильальба. «При бегстве из города, по крайней мере, согласно официальной версии, полковник Вильальба забыл среди своих вещей (?) Нетленную руку Св. Терезы Иисусовой, похищенную за несколько месяцев до того ополченцами в кармелитском монастыре в Ронде. Обстоятельства обнаружения реликвии (описанные сторонниками Франко как «почти что чудесные») никогда не были должным образом прояснены» [24].
К этому времени Кемпбеллов в Испании уже не было: 9 августа они сели на британское судно, эвакуировавшее подданных Соединённого Королевства в Марсель.
«Вот вам высший комплимент «красной» пропаганде: он (отлично зная, что во всем остальном они — лжецы и клеветники), свято верит всему, что говорится против Франко, и ничему — в его пользу», – писал Толкин о К.С. Льюисе в 1944 г. – «…ежели перебить католических священников, он просто не верит (и смею предположить, думает про себя, что святые отцы сами напросились)» [5].
Осенью 1936 г. вернувшийся в Англию Кемпбелл обнаружил, что «красной пропаганде» поддалось почти всё общество. Большинство – и даже его родственники – были на стороне республиканцев. Исключением были лишь британские католики – и фашисты, действовавшие в ту пору легально. Последние начали обхаживать Роя – и в том же году его стихотворение «Алькасар» было опубликовано в журнале, издававшемся лидером Британского союза фашистов сэром Освальдом Мосли. Однако вступать в их ряды Кемпбелл при личной встрече с Мосли категорически отказался, и дальнейшие предложения не встретили у него сочувствия. В фашизме Роя отталкивала прежде всего антихристианская направленность.
В январе 1937 г. Кемпбелл на германском судне отбыл в Португалию, а в июне перебрался оттуда в Испанию, где стал корреспондентом на стороне националистов. В сентябре 1938-го поэт с семьёй переехал в Италию, а в апреле 1939-го они вернулись в Испанию, где победил Франко [3].
«К.С. Л[ьюис] не так давно опубликовал на него язвительный пасквиль в «Оксфорд мэгэзин», а его «вырезальщики» ни одного печатного издания не пропустят», – вводил Толкин в заблуждение сына [5].
Дж. Кристофер сомневается в словах Кемпбелла о своих «вырезальщиках» («press-cutters» – тех, кто делают вырезки из прессы по какому-либо вопросу): «согласно книге Александера он, кажется, почти всё время находился на грани нищеты. Возможно, всё, что Кемпбелл имел в виду, – это то, что его издатели направляли ему все упоминания о книге, которые им встречались – в том числе и стихотворение Льюиса». «Это правда, что Толкин в своём письме ошибся и в том, когда вышел «пасквиль» Льюиса, и в том, где он вышел – он написал «не так давно», тогда как это случилось пятью годами ранее, и он написал про «Оксфорд мэгэзин», тогда как это был «Черуэлл». Но важна здесь основная мысль – то, что Льюис, вероятно, привлёк внимание Кемпбелла в 1939 г. Если тот знал о нём, когда жил год в Оксфорде, то это укрепило интерес. Если нет, Льюис всё же был автором «Аллегории любви» <…> – и, в отличие от большинства из разделившихся рецензий на «Цветущую винтовку», здесь были представлены христианские обвинения этой поэме».
Большинство рецензий на эту поэму, воспевавшую Франко и националистов, разделились по политическому признаку – и на художественные достоинства её внимание почти не обращали (согласно Александеру, поэма эта – примерно 5000 строк, написанных за две недели – написана скверно, вторична и криклива). Стихотворение К.С. Льюиса было опубликовано в журнале «Черуэлл» 6 мая 1939 г. под заголовком «М-ру Рою Кемпбеллу»; переработанный вариант впоследствии вышел в книге льюисовской поэзии под названием «Автору "Цветущей винтовки"».
Льюис использовал размер и форму поэмы Кемпбелла, начав критику словами: «Винтовки могут цвести, а черепахи – пылать / Но правда и смысл всё же будут такими же, как и прежде». Признавая достоинства кемпбелловской поэмы по сравнению с левыми поэтами, он отвергает «обе банды» (то есть и краснорубашечников, и чернорубашечников): «какая разница / какую рубашку носит партия убийц?» [25].
Толкин вспоминал о Кемпбелле, что «Он массу всего интересного порассказал о ситуации на Гиб[ралтаре] со времен войны (в Испании)» [5].
Дж. Кристофер отмечает, что «Кемпбелл был в Гибралтаре в 1938 г., по пути в Италию, чтобы посетить там доктора; Александер пишет об этом путешествии одного из роскошных итальянских лайнеров (построенных правительством Муссолини) и том, что Рой видел британский военный корабль <…>. Кемпбелл снова побывал там в 1941 г., когда покидал Испанию; он видел, как один из старых британских военных кораблей заграждения входит в гавань <…>. Возможно, Кемпбелл описывал собственный опыт и ссылался и на последний свой визит туда, так как он состоялся после испанской Гражданской войны. Но слова Толкина настолько неконкретны, что возможно, Кемпбелл просто рассказывал, что он слышал в Испании и Португалии о Гибралтаре» [22].
Итак, Кемпбелл отплыл из Испании в Британию с женой и дочерьми в 1941 г. Но ещё осенью 1939 г., услышав об объявлении Британией войны Германии, он сел на поезд в Мадрид и попытался стать добровольцем. Однако в британском консульстве ему отказали – возможно, с учётом его возраста, наличия детей и южноафриканского происхождения [23]. От себя добавлю, что и эта история, изложенная Александером, кажется, основана лишь на воспоминаниях самого Роя.
«Как он не похож на «левых» — этих вояк в вельветовых штанах, что бежали в Америку (в их числе Оден, который заодно со своими дружками добился от городского совета Бирмингема «запрета» на книги Р. К.!)» – восклицал Толкин [5].
Толкиновские обвинения У.Х. Одену (его ученику, с которым он в конце концов подружился) безосновательны. В 1937 г. Оден трудился пропагандистом в Испании на стороне республиканцев, в 1938-м – пробыл 6 месяцев в Китае, и проезжая на обратном пути из Китая в Великобританию через США, решил переселиться в эту страну – что и сделал в январе 1939 г. Несмотря на то, что позднее многие сочли это «бегством от войны», на самом деле, когда война всё же началась, Оден сообщил в британское посольство в Вашингтоне, что готов, если потребуется, вернуться, а в августе 1942 г., после вступления в войну США, американская военная медкомиссия признала его негодным к службе [17].
«Указание на то, что Оден и его дружки добились запрета произведений Кемпбелла в английском Бирмингеме, в биографии Александера отсутствует и, что бы Кемпбелл ни имел в виду, это, кажется, не был официальный акт властей», – делится Дж. Кристофер результатами своих изысканий, – и я также не смог найти никаких свидетельств подобного запрета. «Однако, безусловно правда то, что Кемпбеллу не нравился Оден и его круг», – замечает исследователь.
«Термин «corduroy panzers» [в переводе С. Лихачёвой – «вояки в вельветовых штанах»] кажется странным и, возможно, введён самим Кемпбеллом. Он, кажется, относится к тем левым, кто провозглашал свои симпатии к рабочим (и поэтому носил рубчатые штаны, по крайней мере, образно выражаясь), и тем, кто приветствовал грядущую классовую войну (и отсюда – поджигатели войны, или «вояки»)» [26].
«Больше всего потрясло меня то, что этот умудренного вида, потрепанный войной Топотун, прихрамывающий от недавних ран, на девять лет меня младше», – сравнивал Толкин Кемпбелла со своим героем. – «<…> он – истинный патриот, и с тех самых пор сражается в Б[ританской] армии» [5].
«В первых вариантах «Властелина Колец» Топотун (Trotter) – предприимчивый авантюрист-хоббит, прообраз Бродяжника (Арагорна) окончательного варианта книги», – комментирует С. Лихачёва. (в первой редакции русского перевода «Писем» прозвище передавалось как «Непоседа»). К 1944 г., когда произошла встреча Кемпбелла с Инклингами в пабе, Толкин уже определился, что Топотун – это Арагорн, будущий король Гондора. Сравнение обусловлено обстоятельствами встречи: подобно тому, как Топотун/Бродяжник наблюдал за хоббитами в трактире, так же Кемпбелл наблюдал за Инклингами в пабе: «И тут приметил я в уголке высокого сухопарого чужака наполовину в хаки, наполовину в штатском, в широкополой шляпе, с живым взглядом и крючковатым носом. Остальные сидели к нему спиной, но я-то по его глазам видел, что наш разговор его явно занимает, – причем это не обычное страдальческое изумление британской (и американской) публики, оказавшейся в пабе рядом с Льюисами (и со мной). Прямо как Топотун в «Гарцующем пони»; правда, ужасно похоже!»
Оказавшись в 1941 г. в Англии, Кемпбелл сначала, подобно Толкину в Оксфорде, служил в Лондоне уполномоченным гражданской обороны по авианалётам [3]. «В конечном счёте, Кемпбелл, «учитывая его возраст», попал в Армию <…> – точнее в Корпус военной разведки, из-за его знания языков <…>. В то время ему было сорок лет. В 1943 г. его направили в Африку <…> Через год его перевели из района Найроби в лагерь близ горы Килиманджаро», – пишет Дж. Кристофер.
«Согласно биографии Александера, в 1937 г., находясь в Испании, в Талавере, в качестве журналиста во время испанской Гражданской войны, Кемпбелл «упав, каким-то образом неудачно подвернул бедро» <…>. К 1938 г., когда Кемпбелл с семьёй жил в португальском Эстобаре, он «лечил своё бедро – там начался артрит, и оно сильно болело». Александер добавляет: «Это было началом мук, отравлявших ему существование до конца жизни» <…>. В сентябре того же года он совершил путешествие в Италию, чтобы проконсультироваться со специалистом, который справился с болезнью <…>. В 1942 г., когда он проходил базовую подготовку в британской армии, «постоянное воздейсвтие холода и сырости привело к возвращению ишиаса, охватившего его левый бок в 1937 г. Вскоре он начал сильно хромать» <…>. Позже в том же году в Мэтлоке, графство Дербишир, где он проходил подготовку в корпусе разведки, Кемпбелл начал пить минеральную воду в надежде, что это поможет его боку. В 1943 г. в Найроби «в сухом климате Восточной Африки его ишиас прошёл» <…> Но позже в 1943 г., после того, как его перевели в лагерь у Килиманджаро, «он повредил, упав на тренировке, бок, который давно страдал от ишиаса. Он больше не мог скрывать свою хромоту – доктора [в госпитале по возвращении в Найроби – примечание Дж. Кристофера], посмотрев рентген его бедра, сказали ему, что просто невероятно, как он мог столь долго так проходить. <...> Это довольно пространное опровержение, но тот факт, что у Толкина создалось впечатление, что Кемпбелл получил «ранения», и, вероятно, последний способствовал созданию такого впечатления. Это правда, что последний раз Кемпбелл травмировал бедро, находясь в британской армии, но падение на тренировке – это не то, что обычно подразумевается под словам "ранение"». Дж. Кристофер уточняет, что «Кемпбелл никогда не участвовал в военных действиях, когда находился в британской армии» [21].
Он был признан негодным к действительной службе, с сентября 1943 по апрель 1944 г. следил за возможным появлением вражеских подводных лодок на кенийском побережье, несколько раз попав в госпиталь из-за приступов малярии. [3] После того, как его признали негодным из-за хронического остеоартрита, Кемпбелл отплыл сначала в Южную Африку, а затем в Британию, где после реабилитации в госпитале вновь встретился с женой и, поскольку их дом был сильно повреждён попаданием германской бомбы, временно поселился в Оксфорде [3].
В Оксфорде Кемпбеллы поселились у католических писателей Бернарда и Барбары Уолл [3]. Своеобразным ответом оксфордским донам, в частности К.С. Льюису, послужило написанное Роем близ Килиманджаро стихотворение, где он, по мнению Дж. Кристофера, сравнивал их – «людей, что живут меж землёй и небосводом» – с жирафами [27]. Но теперь Кемпбеллу представилась возможность лично встретиться с Льюисом и его друзьями – и он ей воспользовался.
«Приятно (пожалуй) было обнаружить, что этот яркий поэт и воин в Оксфорд приехал главным образом затем, чтобы познакомиться с Льюисом (и со мной)», – писал Толкин. – «Мартин д'Арси за него ручается и наказал ему нас разыскать» [5].
На самом деле, для приезда Кемпбелла в Оксфорд могли быть и иные причины, в частности, у его дочери случился нервный срыв, и она лечилась в трёх разных местах, в том числе, в доме близ Оксфорда [27].
Согласно комментарию к «Письмам», имелся в виду «Отец Мартин д'Арси, член «Общества Иисуса», глава Кампион-Холла {Колледж в Оксфордском университете для членов ордена иезуитов, основан в 1896 г. – примечание переводчика} в 1932–1945 гг.» [5]. «Александер упоминает, что в течение двух недель, проведённых в Оксфорде Кемпбеллы встретили блестящего, высококультурного отца д’Арси, вокруг которого собиралось множество католических художников; он и Кемпбелл стали очень хорошими друзьями. <…> Действительно, отец д’Арси был одним из многих посетителей дома Кемпбеллов в Лондоне, когда они жили там с 1944 по 1952 гг. <…> Безусловно, отец д’Арси был также знаком и с некоторыми Инклингами. В своей книге об этой группе Карпентер упоминает встречу оксфордского общества Данте, на котором читал свою работу Колин Харди, и на которое из-за написанного им труда «Образ Беатриче» был приглашён Чарльз Уильямс, – на ней председательствовал д’Арси <…> Грин и Хупер, в своей биографии Льюиса, отмечают, что отец д’Арси участвовал в деятельности Сократического клуба – религиозного дискуссионного клуба для студентов, президентом которого был Льюис <…>», – пишет Дж. Кристофер [22].
Знакомство Кемпбелла с Толкином состоялось во вторник, 3 октября 1944 г., в пабе «Орёл и дитя».
В статье 1963 г. «Оксфорд Уэйна» К. С. Льюис так писал о Кемпбелле:
«Я узнал о нём до того, как узнал, кто он такой. В течение нескольких недель он был таинственным незнакомцем в пабе, чьи головокружительные истории, от которых волосы вставали дыбом, создавали у меня ощущения, что я по ошибке попал в новеллу-пикареску».
Дж. Кристофер комментирует: «Существенно важно на этот раз выражение «в течение нескольких недель». Если память Льюиса не подводит – а он пишет через восемнадцать с небольшим лет после самого события – Кемпбелл находился в Оксфорде в течение нескольких недель. Несомненно, это возможно, даже несмотря на то, что согласно биографии Александера выходит, что всё это время он искал работу, чтобы заплатить за лечение дочери <…>. Но также следует отметить, что по толкиновскому письму сыну непохоже, что как минимум сам он ранее обращал внимание на Кемпбелла и его истории».
Толкин описывает эту первую встречу так: «Во вторник в полдень заглянул в «Птичку и м[ладенца]» вместе с Ч. Уильямсом. К вящему моему удивлению, обнаружил внутри Джека и Уорни [К.С. и Уоррен Льюисы]: эти двое уже устроились за столиком. (Сейчас пиво уже не в дефиците, так что пабы вновь сделались почти пригодны для обитания.) Мы увлеченно беседовали — хотя сейчас уже ровным счетом ничего не помню, вот разве что рассказ К. С. Л. про одну знакомую старушку». Затем замеченный Толкином чужак (см. выше фрагмент про Топотуна) «нежданно-негаданно <…> вмешался в беседу, подхватил какую-то реплику насчет Вордсворта <…>. Спустя несколько секунд выяснилось, что это – Рой Кэмпбелл <…> Немая сцена! <…> После того все завертелось стремительно и бурно, и на ланч я опоздал» [5].
Дж. Кристофер отмечает, что «Льюис описывает лишь малую часть этой первой встречи: «…когда наконец, незнакомец [в пабе] выдал, что его зовут Кемпбелл, и я (сильно рискуя) произнёс «Не Рой Кемпбелл?» Я решил, что будет правильно, прежде чем пожать ему руку, спросить, знает ли он, что я уже опубликовал на него памфлет. Он сказал, что знает» («Оксфорд Уэйна»).
Ни Льюис, ни Толкин не распространялись о некоторых деталях, которые, возможно, были бы любопытны читателю – такие, как реакция У.Х. Льюиса и Чарльза Уильямся на Кемпбелла. <…> Однако, хотя У.Х. Льюис и Чарльз Уильямс не оставили описания этой встречи, существует ещё одно описание, оставленное доктором Робертом Э. Хавардом, которое, КАЖЕТСЯ, относится к этой первой встрече, хотя некоторые детали, возможно, запомнились ошибочно (Оно было записано в 1972 г., для собрания Центра Уэйда: примерно через двадцать семь лет после самой встречи). Он утверждает:
«Это было утро блестящего диалога с Роем Кемпбеллом в «Орле и дитяти». Кемпбелл, колоритная фигура, не так давно добился в прессе некоторого признания тем, что отхлестал кнутом критика своего друга на пороге [клуба] «Атенеума» в Лондоне. Все мы несколько опасались этого неистового поэта, сражавшегося в испанской Гражданской войне а также, как я полагаю, на арене для боя быков. Но Льюис, нимало не смутившись, был на пике своей формы и разоблачил Кемпбелла, так что вскоре он довольно смиренно описал кое-что из своего опыта и защищал свои взгляды, выраженные в «Цветущей винтовке». <…>».
Дж. Кристофер уточняет, что встреча происходила вечером, а не утром, а под эпизодом с критиком, вероятно, имеется в виду случай 1949 г. – и Кемпбелл всего лишь приблизился к нему с тростью, а не отхлестал кнутом (впрочем, Гавард «мог вспоминать какой-либо из придуманных Кемпбеллом мифов») [40].
«Мы договорились встретиться в четверг (то есть вчера) вечером», – писал Толкин сыну 6 октября. – «Если бы я только запомнил все то, о чем вчера вечером говорили в комнате у К. С. Л., этого бы на несколько авиаписем хватило. К. С. Л. воздал должное портвейну и сделался слегка агрессивен (настоял на том, чтобы еще раз зачитать вслух свой пасквиль, а Р. К. над ним хохотал); но главным образом мы довольствовались тем, что слушали гостя. Окно в большой мир; и при этом сам по себе это человек мягкий, скромный, сострадательный».
«Из Модлина мы разошлись уже за полночь; я прошел с ним вместе до Боумонт-стрит. К. С. Л. отреагировал крайне странно. <…> Но, в конце концов, ненависть к нашей церкви — вот единственное подлинное основание а[нгликанской] ц[еркви]: заложенное столь глубоко, что остается непоколебимым даже тогда, когда надстройка вроде бы снята <…> Впрочем, Р. К. слегка его встряхнул» [5].
По словам Дж. Кристофера, «Толкин, кажется, принял всё, о чём Кемпбелл рассказал Инклингам, за подлинные факты. Льюис, казалось, проявил больший скептицизм. Он намекнул на это, когда сообщал в письме о встрече с Кемпбеллом <…>». Позже Льюис обратился к Кемпбеллу ещё в одном поэтическом фрагменте. «В чём важность этого фрагмента?» – задаётся вопросом исследователь. – «Очевидно, Льюис всё ещё спорит с Кемпбеллом, хотя тема теперь – романтизм, а не кемпбелловское сочетание христианства и фашизма. Но всё же Льюису нравится спорить. Более важно изменение тона: от праведного гнева до дружеского отношения» [29].
Согласно Хамфри Карпентеру («Инклинги», с. 192), Кемпбелл появился на встречах Инклингов в пабе «Орёл и дитя» ещё один или два раза. Последняя встреча, состоявшаяся 28 ноября 1946 г., была описана Уорни Льюисом. Роя рассказчик был «очень рад снова видеть; он располнел и стал более смирным, чем раньше, как я полагаю. Он ничего не читал нам из своих работ, не считая переводов пары испанских стихотворений – никто из нас ни в одном из них ничего не понял». Дж. Кристофер считает, что это были кемпбелловские переводы Св. Иоанна Креста (о которых сказано выше).
Больше Рой с Инклингами не встречался – однако о них не забывал, о чём свидетельствует его рассказ 1947 г. о якобы состоявшейся двадцатью годами ранее встрече с К.С. Льюисом [30]. С 1944 по 1952 гг. он жил в Лондоне, а затем переехал с женой и дочерьми в Португалию, где 22 апреля 1957 г. погиб в автокатастрофе (изношенная шина лопнула и машина врезалась в дерево; жена Мэри, бывшая за рулём, после долгого лечения выздоровела, но, по словам дочери, утратила прежний оптимизм [3]).
Примечания
- [1] См., например, здесь. Значимость Кемпбелла как поэта в межвоенный период не ограничивается африканским континентом – в межвоенный период его творчество пользовалось значительным успехом в Британии.
- [2] Готовить эту заметку было непросто, так как информация о Рое Кемпбелле противоречива – да и сам он был противоречивой фигурой. Как и другим исследователям, мне не удастся в этом случае избавиться от субъективизма – по крайней мере, в том, что касается отбора материала. И не могу сказать, что сведения, изложенные в этой заметке, характеризуют с положительной стороны самого Толкина.
- К сожалению, я далеко не сразу обратился к подробной статье Джо Р. Кристофера «Рой Кемпбелл и Инклинги», однако это позволило мне оценить её как достоверную (на основании независимых источников, обнаруженных мной к тому времени) и, взяв её сведения за основу, дополнять другими материалами. В отличие от Дж. Р. Кристофера, построившего основную часть работы как комментарий к упомянутому письму Толкина, в своей статье я взял за основу хронологию жизни самого Кемпбелла. Я исходил из принципа презумпции невиновности Толкина, поскольку Кемпбелл характеризуется как создатель автобиографических мифов различными исследователями, в то время как Толкин при описании недавних событий (к тому же – в личном письме к сыну) обычно заслуживает доверия; таким образом, имеющиеся в письме 083 несоответствия действительности я рассматриваю как то, что Кемпбелл сообщал о себе недостоверные сведения, а не то, что Толкин их некорректно передал.
- [3];
- [4] Семья Кемпбеллов перебралась в Ирландию из Шотланского Аргайлшира в 1660-х. Дед Роя, Уильям, родился в Ирландии в 1821 г., но в 1835 г. переехал с родителями в Шотландию, а затем, вместе с другими шотландскими переселенцами, в 1850 г., – в Южную Африку (где умер в 1865 г.). Бабушка Роя Кемпбелла по отцу (жена Уильяма) родилась в Шотландии, равно как и мать (бабушка по матери, согласно Кемпбеллу, была родом из Гаскони – хотя он никогда её не видел, как и деда по отцу). Отец Кемпбелла, родившийся в Южной Африке, обучался в Шотландии и Франции, но затем вернулся работать врачом на родину. См. здесь, здесь, здесь и здесь.
- [5] Толкин Дж. Р. Р. Письма. М., 2019. С. 143–146.
- [7] Исследователь Дж. Пирс обоснованно опроверг приписанные Рою другим биографом, П. Александером, два романа с мужчинами в период пребывания в Оксфорде (см. там же).
- [8] Письмо 83. В примечании к письму, датированному октябрём 1914 г., редактор «Писем» Х. Карпентер сообщает, что «Томас Уэйд Эрп на тот момент учился на последнем курсе Эксетер-Колледжа; впоследствии он прославился как автор работ о современных живописцах. В письме № 83 Толкин называет его «Т. У. Эрп, родоначальник олухов» (по-английски twerp — олух, простофиля, ничтожество). Поскольку, согласно словарю сленга за авторством Партриджа, употребление слова twerp впервые зафиксировано приблизительно в 1910 г., очень возможно, что слово и впрямь восходит к инициалам и фамилии Эрпа».
- [9] Christopher, Joe R. (1997) "Roy Campbell and the Inklings," Mythlore: A Journal of J.R.R. Tolkien, C.S. Lewis, Charles Williams, and Mythopoeic Literature: Vol. 22 : No. 1 , Article 8. Available at: https://dc.swosu.edu/mythlore/vol22/iss1/8. P. 33–36.
- «we [that is, Campbell and himself] probably] met when he was a lad, as he lived in O[xford] at the time when we lived in Pusey Street[.] [He was] rooming with [William] Walton the composer, and going about with T. W. Earp, the original twerp, and with Wilfred Childe your godfather — whose works [poems] he much prizes[.]»
- [10] Christopher, Joe R. Ibid., p. 42–43. О том, что поводом для нелюбви Кемпбелла к Эпстайну могло быть негативное отношение к расе последнего, писал не только Александер (см., например, здесь); с цитатой из кемпбелловской автобиографии, что эта раса «intellectually subversive... that has none of our visual sense, but a wonderful dim-sighted instinct for dissolving, softening, undermining, and vulgarizing».
- Кажется более чем вероятным, что вставший на ноги после драки Эпстайн не мог оказаться после этого на неделю в больнице. Джейкоба Эпстайна (1880-1959) называли самым видным британским скульптором начала XX в. См. здесь.
- [11];
- [12] Christopher, Joe R. Ibid., p. 36–37. История о том, как Кемпбелл якобы пожаловался Льюису на измену жены, и о реакции Льюиса, выдаётся за истинную, например, здесь.
- [13] Christopher, Joe R. Ibid., p. 41.
- [14] Gómez, Mayte. “Soldier of Franco, Soldier of Christ: Roy Campbell and Spain in the 1930s.” English in Africa, vol. 34, no. 1, Rhodes University, 2007, pp. 21–41. См. здесь.
- [17] Общеисторические сведения изложены по русско- и англоязычным материалам «Википедии».
- [19] Joseph Pearce, Literary Giants, Literary Catholics, Ignatius Press, 2001. Pages 196–197. Цит. по данному ресурсу. Противоречащее этому сюжету описание гибели мучеников см. здесь.
- [20];
- [21] Christopher, Joe R. Ibid., p. 41–42.
- [22] Christopher, Joe R. Ibid., p. 42.
- [23] José Manuel Ferrández Bru. J. R. R. Tolkien and the Spanish civil war. Mythlore. Issue 51. Spring 2011. P. 16–19. Впрочем, легенда жива – так, например, пишут: «Южноафриканский поэт Рой Кэмпбелл на самом деле воевал в Испании». См. здесь.
- [24] Jose Antonio Molero. "The First in Danger of Freedom": A historical novel about the battle of Malaga and the discovery of the Uncorrupted Hand of Saint Teresa of Jesus. См. здесь.
- Мощи Св. Терезы Авильской (1515–1582) покоятся в Альба-де Тормес, за исключением следующих реликвий: Рим – правая ступня и часть верхней челюсти; Лиссабон – кисть левой руки; Париж – один палец руки; Ронда – левый глаз и кисть правой руки (хранившаяся у Франко до его смерти в 1975 г.). Санлукар-да-Баррамада – один палец руки; кроме того, в музее в Альба-де-Тормес хранятся левая рука (выше запястья) и сердце. См. здесь.
- «В течение сорока лет Франсиско Франко, генералиссимус испанских армий, хранил кисть Святой Терезы как талисман. После его смерти реликвия была перенесена в Ронду, где и остаётся по сей день. Каждый год тысячи женщин приходят в монастырь, чтобы молиться о рождении ребёнка. Каждый день рука Св. Терезы выставляется во время служб в монастыре, так что все желающие могут почтить реликвию. Согласно монахиням, среди женщин, молившихся перед мощами Св. Терезы, было много случаев исцеления и избавления от бесплодия». См. здесь.
- [25] Christopher, Joe R. Ibid., p. 37.
- [26] Christopher, Joe R. Ibid., p. 43. «Странность заключается в использовании немецкого слова «panzer» по отношению к левым. Возможно, в окончании словосочетания наличествует каламбур со словом pansy [на сленге – женоподобный мужчина, гомосексуал] (Кемпбелл, как демонстрирует Каннингем, критиковал в «Пылающей винтовке» гомосексуальность некоторых британских левых поэтов <…>)», – предполагает Дж. Кристофер.
- [27] Christopher, Joe R. Ibid., p. 38–39.
- [28] Christopher, Joe R. Ibid., p. 40.
- [29] Christopher, Joe R. Ibid., p. 44.
- [30] Christopher, Joe R. Ibid., p. 45–46.
Публикация статьи на Дзене одобрена автором. Оригинальный материал - здесь.
