Глава 82
– Никита, ты меня не узнаёшь? – спрашиваю, смахивая слёзы радости.
– Простите, вы, наверное, ошиблись, – грустно отвечает мужской голос. – То есть я не знаю, как меня зовут. Наверное, Никита… не уверен. А вы… мне кто? Жена? – в его интонации появляется надежда. Увы, но должна разочаровать.
– Нет, я ваша… подруга.
– Да? – теперь он звучит разочарованно. – Извините. Я просто потерял память и не помню ничего после одной аварии.
– Скажите, вы же звоните из Волхова? – перехожу на «вы», чтобы не казаться для человека, который меня не узнаёт, ближе, чем требуют правила приличия. Решит ещё, что навязываюсь.
– Да.
– А где вы там… разместились?
– У Сергея Сергеевича Добрякова. Он сказал, что работал раньше заместителем у моего отца. А вы его знали?
Ещё бы я не знала, кто такой господин Добряков! Не товарищ, хотя выпестовал его комсомол, а именно господин – в своё время его долго пытались сцапать сотрудники ОБХСС, прежде чем Сергей Сергеевич не стал правой рукой Михаила Викентьевича Гранина, после чего к нему местная полиция уже не смогла подступиться. Много они вдвоём с мэром всяких делишек обстряпали, подмяв под себя весь город, словно босс мафии и его консильери, то есть советник и правая рука.
Мне стало не по себе. Очень нехороший знак, что Никита оказался в лапках Добрякова. Тот, правда, давно на пенсии. Но это лишь формальность, поскольку многие нити тайного управления достались ему от Михаила Викентьевича, и Добряков, как мне рассказывали родители, по-прежнему один из самых влиятельных людей в Волхове. Что такому могло понадобиться от Гранина?! К тому же потерявшего память?
Я ответила, что прекрасно знаю Сергея Сергеевича, и завтра «как раз собиралась» в Волхов. Можем встретиться и поговорить.
– Зачем? – спросил Никита.
– Хочу вам помочь восстановить память. Вам же интересно, кто вы, кем работаете, где живёте?
– Хм… – как-то неуверенно прозвучало в трубке. – В общем, да.
– Вот и хорошо. Давайте завтра в полдень, в кафе «Весна». В городе его каждый знает. Около парка.
– Договорились.
Возвращаюсь домой, а потом несколько минут не могу отпустить от себя Олюшку. Обнимаю, целую, глажу её, вдыхая аромат пушистых волос. Она радостно смеётся и что-то лопочет. Мама и няня стоят рядом, смотрят на эту сцену и улыбаются. Они тоже очень рады, что вернулась наконец. Говорят, очень боялись и по вечерам со страхом включали телевизор, чтобы посмотреть новости. Вдруг про Донбасс опять какой-нибудь ужас станут рассказывать?
Я же не буду говорить им, что тамошняя жизнь в представлении человека, живущего далеко от войны, и есть самый настоящий кошмар. Но смелые тамошние жители приучили себя не бояться. То есть опасаются за жизни своих и близких людей, только… не желают больше сидеть по сырым подвалам и трястись в ожидании неминуемой участи. Я не стану этого говорить двум женщинам гораздо старше меня. Поберегу их нервную систему.
Потом Роза Гавриловна уходит домой, и я рассказываю маме о своих приключениях. Что Никиту мне всё же отыскать удалось (не добавляю «возможно», хотя и сама не на сто процентов уверена). Он в Волхове, и завтра утром я отвезу её домой, а потом встречусь с ним.
– Мама, скажи, а ты случайно не знаешь, что связывает Никиту Гранина и Сергея Сергеевича Добрякова?
– Это который у его отца залом был? – уточняет она.
– Да.
– Не знаю. Но ты лучше с ним не связывайся. Опасный он человек. Мягко стелет, да жёстко спать. Лет десять назад микрофинансовую открыл. Обещал людям низкие проценты по займам. А внизу, в договорах, мелкими буковками – совсем другое. Но кто ж читать станет? Потом долги стали копиться, пошли по адресам бугаи – коллекторы. Ох, сколько же людей-то пострадали! У них и машины, и квартиры с домами, – всё отняли! А Добрякову хоть бы хны. Всё ведь формально к нему не имеет отношения. Постой-ка, дочка. Он тут при чём? Ты зачем спросила? – опомнилась мама.
– Я? Да так… просто спросил знакомый один.
– Ну ладно, – поверила мама и выдохнула. – Пойду собираться. Хорошо в гостях, но дома лучше. Правда, солнышко? – она улыбнулась Олюшке, и та радостно кивнула в ответ.
На следующее утро я отвезла маму в Волхов, попила с родителями чай, а потом поехала в «Весну». В кафе входила с замиранием сердца. Боялась увидеть кого-то чужого. Вдруг это был не Гранин? Мало ли теперь разных хитрецов, которые посредством нейросетей подделывают чужие голоса. Вон, даже президенту недавно показали, как это бывает.
Я вхожу в зал, осматриваюсь. Народу в этот час немного. Человек десять всего, и вижу у дальнего столика, у самого окна, высокую крепкую фигуру. Сердце стучит сильнее. Подхожу, мужчина поворачивается ко мне…
– Здравствуй, Никита, – говорю ему, стараясь не расплакаться от радости и не кинуться ему на шею.
– Добрый день, – вежливо отвечает он.
Рассматриваю его. Похудел, осунулся. Лицо выбрито, видимо механической бритвой, поскольку щетина чуть пробивается местами. Причёсан, умыт, переодет. Только вещи на нём чужие, это заметно. Маловаты. Всё-таки Никита крепок телосложением, а тот, кто ему дал одежду, на размер или даже два поменьше будет.
– Присаживайтесь, – предлагает Гранин.
Сажусь. Подходит официант, я заказываю кофе.
– Пожалуйста, рассказывайте, – предлагает мой собеседник, который смотрит, как на незнакомую женщину. Правда, с затаённым мужским интересом, и это чуточку приятно.
Я начинаю издалека. Что зовут его Никита Михайлович Гранин, а дальше – всю его биографию. Вплоть до того момента, как он уехал в командировку на Донбасс. Вернее сказать, с концами уехал, поскольку возвращаться не планировал, и потому его место в клинике занято. О том, что у нас когда-то был роман с продолжением, и есть маленькая дочка, не говорю. И так слишком много информации, а в такое он может не поверить. Решит ещё, что я специально всё придумала ради какой-то цели. Заполучить его имущество или алименты содрать побольше.
Всё то время, пока рассказываю, Никита молчит. Вижу, что не из-за скуки, наоборот. Ему очень интересно. Потому старается всё запомнить, ничего не упустить.
– Собственно, и всё, – завершаю монолог. – Теперь ты можешь спокойно возвращаться в Питер, к себе домой. Восстановишь документы, подыщешь работу. Словом, вернёшь прежнюю жизнь.
– Всё это так… неожиданно, – говорит Никита, оттянув уголок рта в слабой улыбке. – Прямо-таки не верится. То есть хорошо, что я врач, а не какой-нибудь… гулящий мужичонка, который упился до потери памяти. Но не всё так просто, знаете.
– Что же тут сложного? С документами я помогу, у меня есть знакомые в полиции. Квартиру откроем, тебя же все знают в нашей клинике. Личность подтвердят перед кем угодно.
Искренне не могу понять, почему Гранин сомневается.
– Да дело не в этом. Сергей Сергеевич…
– Подожди, Никита. Объясни: как он на тебя вышел?
– Я приехал некоторое время назад, стал ходить по городу. Подошёл к администрации, думал, может, зайду, и кто-то меня там узнает. Вроде как Волхов небольшой населённый пункт. Но меня туда не пустили. Вышел, стою и думаю, как дальше быть. А тут из здания выходит человек, узнаёт, ждёт руку. Я ему: «Простите, память потерял». А он сразу: «Ты ж Никита Гранин! Сын моего покойного лучшего друга! Я тебя маленького на руках носил» Повёз к себе. Вот, – показывает на свою одежду, – дал вещи старшего сына.
– Так, а дальше что? – я нутром чувствую, что есть в этом какой-то подвох.
– Ну, посидели, он рассказал про родителей, про меня. Что я потом уехал в Питер, врачом стал работать.
– Никита, так в чём проблема-то? – начинаю злиться. Тянет кота за все подробности!
– Сергей Сергеевич сказал, что я… ну, то есть, мой отец перед смертью взял у него большой кредит. По-дружески, так сказать. Под небольшие проценты. Но отдать не успел. А уже сколько времени прошло… В общем, сумма теперь довольно крупная, – признаётся Никита.
– Крупная насколько?
– Тридцать миллионов рублей.
Я делаю огромные глаза.
– Сколь-сколько?!
– Двадцать миллионов, – повторяет Гранин и тяжело вздыхает. Потом натужно улыбается. – Вы… ты лучше расскажи: как мы познакомились? Мы точно друзья? – кажется, хочет сменить предыдущую тему, поскольку даже я понимаю: у Никиты нет таких денег. Даже если продаст свой дом, машину и всё имущество, тогда едва ли наскребёт две трети. Всё-таки жильё у него в хорошем месте, просторное. Но остальное-то как отдавать?!
– Да, мы всегда были только друзьями, – отвечаю быстро. – Скажи, а про твоего брата, Александра, Сергей Сергеевич не рассказывал?
– Ну, он сообщил, что есть младший брат. Только мы с ним не разговариваем после смерти родителей. Кажется, там был какой-то серьёзный конфликт между нами. Добряков не стал вдаваться в подробности. Сказал, когда память к тебе вернётся, сам всё поймёшь, – ответил Никита.
Подошла официантка, спросила, хотим ли мы чего-нибудь ещё. Я выбрала комплексный обед, поскольку проголодалась. Предложила Гранину, он согласился. Минут через десять мы уже ели, как семейная пара, прожившая много лет вместе. То есть молча. Я всё думала, как быть дальше. Этот Добряков явно придумал какую-то отвратительную финансовую схему. Решил воспользоваться тем, что Никита потерял память, и всё у него отнять.
Как теперь спасти Гранина из новых неприятностей?
– Ты теперь куда? К Добрякову или домой?
Никита пожал плечами.
– И рад бы домой, но не знаю, где живу. Да и Сергей Сергеевич… как-то неудобно перед ним. Всё-таки пригрел…
– Ну да, – перебиваю, – одел, обул, накормил, обобрал.
– Что, прости? – поднял брови Никита.
– Тебе нужно домой. И не просто так, а обязательно обследоваться. Сделать МРТ головного мозга, – полную диагностику организма.
– Неужели так плохо выгляжу? – улыбается Гранин.
– Бледная тень от тебя прошлого, прости за прямоту, – говорю, как есть.
Мой собеседник пожимает плечами.
– Может быть.
– Что последнее ты помнишь?
– Как проснулся в больнице. Врачи, белые халаты, уколы, капельницы, палата. Какие-то обрывки из этого.
– А как оказался на больничной койке, помнишь?
Отрицательно качает головой.
– Ладно, – я подзываю официантку и расплачиваюсь. Потом встаю, беру сумочку и говорю. – Поехали.
– Куда?
– Домой, в Питер. Переночуешь у меня, а завтра решим вопрос с твоей квартирой.
– Да, но Добряков…
– Послушай, Никита, – подхожу к нему вплотную и понижаю голос до шёпота, чтобы никто не расслышал. – Сергей Сергеевич этот – коррупционер. Казнокрад и редкий прохиндей. Он решил воспользоваться твоим состоянием, чтобы лишить всего. Не удивлюсь, если твой брат с ним как-то связан, и они оба решили…
– Пожалуйста, ты брата не трогай, – хмуро перебивает Никита. – Я его не помню, но ты говоришь страшные вещи. Чтобы родной человек…
– Когда речь идёт о таких огромных деньгах, родство иногда обесценивается. Особенно в той среде, в которой ты вырос.
– Я что, наследник босса мафии? – усмехается Гранин.
– Вроде того, – говорю резко и правдиво. – Когда вспомнишь, всё поймёшь. А пока поверь.
– Почему я должен верить тебе, а не Добрякову?
Молча достаю смартфон. Открываю ту самую фотографию, где Никита держит на руках Олюшку. Показываю ему.
– Какая симпатичная. А кто это? – улыбается Гранин.
– Твоя родная дочь.
Он смотрит мне в глаза. Пристально, будто сканирует и пытается понять: эта женщина, которую видит впервые в жизни (так ему кажется), она лжёт или нет?
– Есть другие доказательства? Документы? – недоверчиво спрашивает. – Свидетельство о рождении, например.
– Оно осталось дома, – отвечаю неуверенно. Всё потому, что в графе «отец» я решительно поставила в своё время прочерк. Ох, как бы мне сейчас пригодился другой вариант! Увы, задним числом мы все умные.
– Ты прости, конечно. Но вот так сходу поверить… я не могу. И так голова раскалывается от обилия информации, – признаётся Никита. – Я лучше пока поживу здесь.
– Где это?
– Сергей Сергеевич выделил мне флигель небольшой рядом со своим коттеджем. Гостевой домик.
– Ты понимаешь, что он… – хочу сказать, что фактически его взяли в заложники, но Гранин не поверит. Что теперь делать с ним? Не знаю. – Скажи, как ты узнал мой телефон?
– Забавная история вышла, – улыбается Никита. – Я пока по городу ходил, мне женщина встретилась. Поздоровалась, а я такой: «Вы кто?» Она сказала, что её зовут Клара Рожкова…
При упоминании этих имени и фамилии я вздрогнула. Почти всякий раз, когда приезжаю в Волхов, всплывает упоминание моего школьного кошмара. Боже, как она издевалась надо мной в последних двух классах! Изгалялась, как умела. А умела она многое…
– … Так вот, и спросила. Мол, как там Элли? Я ей признался, что пострадал в аварии, память потерял. Она мне написала твой номер. Рассмеялась и сказала: «Ты ей позвони, много интересного о себе узнаешь». И пошла своей дорогой.
Не знаю, на что рассчитывала Клара. Но мысленно я её благодарю. Иначе бы ещё неизвестно, когда сумела найти Никиту.
– Что ж, мне пора возвращаться в Питер, – говорю ему. – Я позвоню попозже.
– Зачем?
«Чтобы тебя, глупца, вытащить из лап мошенника!» – думаю, глядя мужчине в глаза. Понимаю: всё-таки изменился Гранин. Мягче стал, вежливее. Несколько острых моментов было во время разговора, но не стал психовать. А ведь у него травмированная психика. Нет, всё-таки надо его поскорее везти в Питер и обследовать.
– Береги себя, – говорю ему, расплачиваюсь (вряд ли Добряков обеспечил Никиту деньгами), иду к машине. Сажусь и уезжаю, напоследок бросив прощальный взгляд на кафе. Заезжаю к родителям, чтобы попрощаться. Потом быстро за руль и поскорее домой. Пока еду, звонит телефон. Номер незнакомый. Может, Никита?
– Алло? – включаю громкую связь.
– Эллина? – спрашивает вкрадчивый мужской голос.
– Да, это я. Кто спрашивает?
– Сергей Сергеевич Добряков меня зовут, – почти мурлычет в трубку. – У меня сейчас гостит ваш… как бы правильно его назвать… близкий друг, Никита Гранин.
– Знаю. Что вы хотите? – говорю не слишком вежливо.
– Чтобы вы оставили его в покое. Не надо тревожить человека. Он память потерял, а вы лезете со своими воспоминаниями. Нехорошо это. Не по-людски.
– А брать его в заложники и требовать деньги, которых он не должен – это по-людски?! – срываюсь.
– Вот это уже не твоё дело, девочка, – голос Добрякова становится стальным. – Ещё раз увижу рядом, пожалеешь.
Разговор прерывается. Я крепче обхватываю пальцами руль машины. «Ничего, посмотрим ещё, как ты его удержишь!» – думаю, уверенно ведя машину на запад.