Глава 81
Ноги сами несут меня к пункту назначения. Ожидаю увидеть большое здание, совершенно позабыв о том, что нахожусь в районном центре Ростовской области. Потому передо мной – скромное четырёхэтажное сооружение. Справа к крыльцу пристроен покатый пандус. Видимо, чтобы удобнее было завозить каталки. Захожу внутрь, там охранник – пожилой мужчина лет под 70 в чёрной униформе. Дремлет, поскольку ещё слишком рано для посетителей – всего половина восьмого утра. В такой час, насколько могу понять, даже руководство ещё не пришло на работу. Но хотя бы дежурный врач тут есть?
Пытаюсь объяснить, что я сама медик, из Петербурга, ищу мужчину, которого доставили сюда несколько недель назад в тяжёлом состоянии.
– Вы же помните взрыв около железнодорожного вокзала? – спрашиваю.
– А, ну конечно, – оживляется охранник. – Там ещё водитель погиб… у нас до сих пор жена его лежит, дочку выписали уже – её дед с бабкой забрали. Они тут, неподалёку, на хуторе Казинка живут.
– Да, всё верно. Но там ещё доктор был. Он специально вышел с поезда, который на Донецк идёт, чтобы помочь.
Охранник морщит лоб, чешет в затылке.
– Простите, не припоминаю… Эй, Кузьминична! – окликает он идущую мимо санитарку с ведром и шваброй. – Ты помнишь, на вокзале две машины сгорели? Взрыв ещё был. Этот, Ромка Загоруйко пьяный ехал на бензовозе и врезался в «Ладу»?
– Ну да, помню. И чего? – санитарка оказывается не слишком вежливой. На меня смотрит недоверчиво.
– Так это… Вот тут женщина из Ленинграда. Говорит, врач. Ищет.
– Кого? – санитарка смотрит на меня.
Повторяю историю про доктора, который примчался на помощь пострадавшим. На вокзале сообщили, что его на «Скорой» увезли сюда.
– Ну да, было такое, – припоминает санитарка, и у меня сердце замирает.
– А где он?
– Ой… да я-то откуда знаю. Лежал у нас пару дней, а потом его увезли куда-то. Это вам к заведующей больницей надо. Она точно скажет. Только её пока нет, уехала на курсы. Вместо неё заместитель, Нина Ивановна. О, а вот и она.
В двери заходит миловидная женщина лет около 50-ти, слышит, что её упоминают. Здоровается и спрашивает, по какому поводу и кому она понадобилась.
– Вот, вас ищет. Из Ленинграда, – сказал почтительно охранник.
– Вы ко мне? Пойдёмте, – приглашает Нина Ивановна, и я послушно следую за ней.
Проходим дальше по коридору, поднимаемся на второй этаж. Лифта, догадываюсь, здесь нет. Видимо, советские ещё проектировщики рассудили просто: четыре этажа слишком мало. Можно, в случае чего, и на руках пациента донести. Гении, блин. Заведующая заходит, снимает плащ и вешает на крючок. Садится за рабочий стол. Я напротив.
– Внимательно вас слушаю, – предлагает хозяйка кабинета.
Рассказываю всю историю, начиная с момента, когда заведующий клиникой имени Земского, хирург Никита Михайлович Гранин, решил поехать в командировку на Донбасс – помогать восстанавливать тамошнее здравоохранение. Но не добрался, поскольку с ним что-то случилось. Об этом стало известно лишь недавно, и вот я здесь, ищу его следы.
– Простите, почему вы, а не полиция?
– Это долгая история, к тому же в ней задействовано ФСБ, – отвечаю. – Вы не подумайте, я не какая-нибудь сумасшедшая. Я ваша коллега. Вот, – протягиваю ей служебное удостоверение.
Нина Ивановна берёт документ, сверяет оригинал с фото. Возвращает.
– Очень приятно, коллега.
– Простите, я сразу не представилась… – смущаюсь.
– Ничего.
– Так вот, я случайно на перроне услышала про автомобильную аварию и взрыв. В ней пострадал мужчина. Мне кажется, это и был мой… коллега Гранин.
Заведующая думает несколько секунд. Предлагает посмотреть в компьютере. Там хранится электронная карточка.
– У нас тут не такая уж глухомань, как вам могло показаться, – шутит она.
Я улыбаюсь.
– Неужели так заметно в моём взгляде?
– У вас именно взгляд столичного жителя на провинциала, – замечает Нина Ивановна.
– Ещё раз извините…
– Бросьте. Всё в порядке. Так, давайте посмотрим, – она задумчиво смотрит в личное дело. – Ожоги второй степени тридцати процентов тела, перелом берцовой кости правой нижней конечности без смещения, сотрясение мозга, – перечисляет она. – Да, вот ещё что. Посмотрите сами.
Она поворачивает монитор в мою сторону. Вижу, что пострадавший «Безымянный» (там так значится, хотя рост, вес и возраст примерно указывают на Гранина) получил сильный тупой удар в область сердца, из-за чего пережил клиническую смерть, его откачали, а потом срочно доставили вертолётом в Волгоград.
– А фотографий этого мужчины нет? – спрашиваю с робкой надеждой.
– Есть, но… не знаю. Если вы сможете его узнать, – замечает Нина Ивановна. Открывает папку. Смотрю на снимки. Боже… ну разве тут что поймёшь? Лицо пострадавшего полностью закрыто бинтами. Вторая степень ожога – это не так уж страшно, только кожа покрывается волдырями, и мягкие ткани опухают. Мне человека не узнать.
– Вы знаете. У него есть особая примета – шрам на ноге под коленом с тыльной части. Может быть, кто-то обратил внимание из медперсонала?
Нина Ивановна пожимает плечами.
– Что ж, давайте попробуем, – говорит и набирает номер. Здоровается и спрашивает, помнит ли её собеседник (так понимаю, это врач, который лечил раненого, когда тот поступил), есть ли у того мужчины шрам? Потом слушает, кивает и кладёт трубку.
– Извините, но лечащий врач не обратил внимания. Да нам и не до этого было, сами понимаете. Лишь бы стабилизировать состояние, а дальше уже передали коллегам из санитарной авиации. Документов при нём, кстати, не было. Личных вещей тоже. Ни телефона, ли денег.
– Да, я всё понимаю, – соглашаюсь печально. – Он же выскочил из вагона и помчался, а дальше… У меня к вам ещё одна просьба. Вы не могли бы узнать, куда его доставили?
– Сейчас попробую.
Нина Ивановна, добрейшей души человек (могла бы запросто мне отказать, и пришлось бы писать запросы по инстанциям или искать обходные пути), делает ещё несколько звонков. К моей огромной радости, вскоре узнаёт: раненого доставили в больницу скорой помощи № 25 Волгограда. Я уже не надеюсь, что заведующая станет ещё и туда звонить, да и зачем? Если это Гранин, и он там, то мне надо просто поехать.
– Теперь вы меня простите, Эллина Родионовна, но у меня там знакомых нет. А высылать фото пострадавшего неизвестно кому… сами понимаете.
– Да, конечно.
Искренне благодарю Нину Ивановну за помощь и возвращаюсь на вокзал. Покупаю билет до Волгограда.
– Ну как, нашли своего? – спрашивает меня Никитична, когда замечает на перроне.
– Нет. То есть… пока непонятно. Вот, еду в Волгоград.
Торговки о чём-то шепчутся между собой. Потом первая машет рукой, подзывая. Я подхожу, и они протягивают мне пакет со всякой снедью. Пирожки, шоколадки, яблоки. Пытаюсь отказаться, но даже спорить не хотят, ворчат. Мол: дают – бери, бьют – беги. А Никитична напоследок ещё попыталась пятьсот рублей мне сунуть обратно, которые я ей положила, когда только сошла с поезда. Отказываюсь: «Это ваше, не спорьте!»
Мне приходится ждать довольно долго. Благо, из Анапы много проходящих поездов. Спустя несколько часов, порядком уставшая, забираюсь в вагон. Машу торговкам руками, они мне с улыбками и добрыми пожеланиями в ответ. Потом сажусь на своё место в купе, кладу под голову рюкзак и тут же засыпаю. Даже бельё брать не буду – ехать недолго, к тому же сил нет.
Но выспаться как следует не удаётся. Звонит телефон. Это Дима. Давно не общались с ним. Кажется, ещё с той поры, как он вляпался в сети Майи. Брат звонит и непринуждённым голосом интересуется, куда это пропала его младшая сестрёнка. Отвечаю, что прямо сейчас подъезжаю к Городу-Герою Волгограду.
– Не понял, – оторопело произносит Дима. – Ты как там оказалась? В отпуск поехала? А чего мне не сказала?
– Нет, братик. Я Никиту ищу.
– Гранина?! – голос брата становится изумлённым. – Постой. Он же главврач в твоей клинике.
Вздыхаю.
– Дим, если я стану сейчас рассказывать, сколько всего случилось, пройдёт часа два. Так что кратко: он поехал на Донбасс в командировку и пропал.
Брат молчит несколько секунд. Переваривает. Потом произносит:
– Ну и дела. А я собирался к тебе в гости нагрянуть. У меня дела в Питере, вот и подумал…
– Так нагрянь. Как раз повидаешься с мамой. Она сейчас живёт в моей квартире. Присматривает за Олюшкой. А если так редко будешь звонить, то в следующий раз, вероятно, увидишь мою дочь на выпускной, – и хмыкаю с улыбкой.
Дима делает то же.
– Прости. Я после той истории с Майей… Кстати, что о ней с Борисом слышно?
– Его больше нет. Её посадили. Надолго.
– Ничего себе… – говорит брат, но в его голосе слышу радость. – Слушай, мне точно надо с тобой увидеться. Позвони, когда вернёшься.
– Больше не боишься в Питер приезжать?
– Да с чего ты взяла?
– Ой, Димка, брось! Я тебя знаю, как облупленного.
– Ну ладно, ладно. Угадала. После такой новости больше не боюсь, – и брат смеётся. Но сразу становится серьёзным. – Удачи тебе, сестрёнка. Ты там осторожнее.
– Хорошо.
На душе становится чуть легче. Всегда ведь приятно знать, что кому-то из твоей семьи удалось снять камень с души. Дима всё-таки мужчина, ему не хотелось признаваться в своём страхе. Напрасно. Майя была не просто милая девушка. На деле оказалась смертельно – без преувеличения! – опасной бандиткой. Не королевой преступного мира, но всё-таки. К тому же брат однажды уже попал под её обаяние, едва без семьи не остался.
Поезд приходит в Волгоград поздно вечером, когда уже всё закрыто. Мне ничего не остаётся, как найти поблизости от вокзала гостиницу и провести в ней ночь, чтобы утром сесть на такси и отправиться на улицу имени Землячки, 74. Но прежде чем сделать это, звоню маме и спрашиваю, как Олюшка. На экране телефона, – мы общаемся через видеосвязь, – видна моя маленькая радость. Она бодро шагает рядом с бабушкой в детский сад. Выглядит счастливой и здоровой, и моё сердце наполняется светом. Мы немного говорим, а после мне приходится снова погрузиться в реальность чужого города.
В больнице меня принимает заместитель главврача по медицинской части. Представляюсь ему, рассказываю – в который раз уже за последние дни, это жутко утомляет, повторять одно и то же – причину своего приезда.
– Да, был такой пациент, – говорит мне коллега, глядя в монитор.
– Был? – у меня пересыхает во рту от волнения. – Что значит «был»? Умер?!
– Так он выписался.
– ???
– Ну, Эллина Родионовна, – улыбается зам главврача. – Вы же сами медик. Понимаете: мы не можем у себя держать человека долго. Таков регламент, инструкции. Его выписали четыре дня назад, а что было дальше, увы, не знаю.
– Постойте. Но вы хотя бы выяснили, как его зовут?
– Мы бы сделали это, если бы гражданин сам сообщил нам. Увы, из-за сильной контузии он потерял память. Потому мы выдали ему справку, с которой он, вероятнее всего, поехал искать свой дом. Ну, ещё немного денег дали на дорогу.
– На дорогу куда? Он сказал, где живёт?
– Удивительно, но да. Заявил, что родом из Волхова.
– Господи! Это точно Никита! – радуюсь, и тот факт, что он не помнит никого, уже выглядит не слишком существенным. Хотя, вероятно, это в будущем станет большой проблемой. Но это потом. Сначала я должна всё-таки его найти! – А вы его сфотографировали?
– Да, конечно, – и коллега показывает снимки.
В небритом, местами припухшем человеке с обритой головой, который с грустью смотрит прямо перед собой, я… не могу узнать Никиту. Снова и снова всматриваюсь. Вроде бы он, только… Это поразительно! Столько раз видела этого человека, но теперь…
– Узнали? – спрашивает коллега.
– Простите, – отвечаю ошеломлённо. – Не могу понять. Скажите, а у него есть шрам, – и говорю, где и какой.
Зам главврача, как и в случае с Ниной Ивановной из Морозовской ЦРБ, чтобы ответить приходится звонить подчинённым. Ситуация повторяется: никто не обратил внимания. Ну да, будь у него татуировка во всё плечо, например, а тут простой шрам. Медики таких видят за свою работу очень много – сотни тысяч. Где уж все запомнить.
Когда покидаю больницу, понимаю: у меня остался последний шанс понять, был это Никита Гранин или нет. Зам главврача сказал, что они помогли неизвестному гражданину купить билет на поезд до Питера. Оттуда он доберётся до Волхова, и значит, как ни удивительно, мне следует отправляться в родной город. Где я там буду искать того обросшего мужчину? Возможно, добрые знакомые из полиции помогут. Тот же полковник Алексей Иванович Дорофеев, он всё-таки в уголовном розыске много лет работал.
С тяжёлым сердцем возвращаюсь в гостиницу. Заказываю билет на самолёт, и уже в половине восьмого вечера самолёт останавливается около футуристично здания, на котором большими буквами написано: «Аэропорт Пулково Санкт-Петербург». Смотрю в иллюминатор и облегчённо вздыхаю. Наконец-то я дома. Страшно соскучилась по Олюшке. И хотя меня страшно тянет в Волхов, понимаю: надо сначала вернуться домой, перевести дыхание. Повидаться с родными, а уже потом продолжать поиски.
Пока еду на такси в город, звонит телефон. Стоит ответить «Да», как первые же звуки голоса заставляют меня пережить микро сердечный приступ.
– Здравствуйте, – говорит мужчина. – Извините, я не знаю, как вас зовут…
У меня от радости слёзы по щекам сами собой. Это же Никита!