Пока Кирилл выгружал из машины банки с соленьями, навязанные Ольгой, Маша прошлась по квартире, заглянула в шкаф. Ничего не изменилось. Каждая вещь лежала на прежнем месте, даже кружка, из которой Илья глотнул воды перед отъездом, до сих пор стояла на столе. На полке в прихожей лежала связка ключей. Ее ключей.
Кирилл принял душ. Он нырнул под одеяло свежий, благоухающий ароматом мужского геля для душа. Покрутился на матрасе и серьезным тоном заявил:
Начало истории
- Маш, я решил кровать продать!
- Чем тебя эта кровать не устраивает? - Удивилась Маша.
Кровать не новая, но не скрипучая, в отличие от деревенской. Когда Маша переехала к Кириллу, он первым делом заменил матрас. Купил новый, дорогой, ортопедический. Спать на этом матрасе — сплошное удовольствие.
- Кровать уберу, - рассуждал Кирилл, - привезу стог сена. Сверху старых фуфаек набросаем…
Маша смотрела на серьезный профиль любимого мужчины. Кирилл лежал на спине, подложив под голову руку, смотрел в потолок. Маша ждала, когда он проколется и рассмеется первым. Но тот держал лицо. И Маша прыснула со смеха.
- Кирилл, ты шутишь, да?!
- Нет, - он повернулся к Маше, завороженно улыбнулся и признался, приблизившись к ее счастливому лицу, - это были лучшие ночи в моей жизни. Как же скучно и неинтересно я жил раньше. До тебя. Ел магазинные полуфабрикаты, спал на мягкой кровати. А в дУше, представляешь, вода сама из крана льется?! Не нужно из ковша на голову поливать. Скукота!
- Снова твои шуточки?!
Да, на сеновале им спалось хорошо. И запах родного дома ни с чем не перепутаешь. Он особенный, неповторимый. Маша вдохнула его в последний раз. Следующая поездка в деревню была намечена в сентябре, по случаю переезда. Дом, в котором Маша провела свое детство, останется в ее воспоминаниях, как райский уголок.
Кирилл придумал очередную шутку. Он поставил вместо привычного бренчания будильника крики петуха. Едва петух закукарекал, Кирилл приблизил к уху спящей Маши телефон:
- Маш! - Позвал ее Кирилл, - вставай! Хватит уже дрыхнуть! Иди поросенка корми!
- А ты воды в баню натаскай, - с закрытыми глазами пробубнила Маша.
- Я бы с удовольствием. На работу пора.
Кирилл собирался с неохотой. Несмотря на то, что он больше никогда не увидит наглую физиономию Стаса, его безупречной репутации пришел конец. После опубликованного видео за ним закрепилось прозвище «Олень». Еще «Каблук». Об этом он узнал от коллеги.
Но Маша, поправив ворот его рубашки, дала Кириллу наставление:
- Будь выше этих сплетен. Ты же знаешь, что это неправда. Мы оба знаем. Не реагируй на них. Никому ничего не доказывай. Враги все равно не поверят, а друзья в любом случае будут на твоей стороне.
- Маш, ты у меня такая мудрая, - с гордостью заметил Кирилл.
- Я детскую психологию изучала. А мужчины… мужчины, как дети, - рассмеялась Маша, - только игрушки с годами меняются.
Тем же вечером Кирилл принес ей замечательную новость. Он примчался домой и закричал с порога:
- Маш, я получил повышение! Благодаря тебе.
- Мне? - Маша с недоумением заглянула в прихожую. Кирилл торопливо стаскивал ботинки, - почему мне?
- Я сам не понял. Шеф сказал — поблагодари за это свою Машу. Маш, - он настороженно прищурил глаза, - кажется, я не смогу сдержать обещание. Я начинаю ревновать. Что за дела? Я чего-то не знаю?!
- Я тоже не сдержала обещание, - виновато призналась Маша, - я тебе не рассказала. Я звонила Владимиру Анатольевичу перед отъездом в деревню. Рассказала ему правду. Стас — сын его лучшего друга. Поэтому шеф продвигал его на это место. Которое по праву должно принадлежать тебе. Ты много лет работал.
- Тааак! - Угрюмо протянул Кирилл, - это все? Или ты еще что-то рассказала?
- Все. Про Стаса. Почти все. Про Илюшку он не знает. Боюсь, Стас в отместку захочет забрать сына себе. Докажет, что мать бросила его на попечение тетки. Что он об этом не знал.
- Ясно.
Кирилл уселся за стол, растер лицо и тяжело вздохнул. Перед ним появилась тарелка с ужином, он смотрел в нее без аппетита и думал о своем.
- Может отметим? - Предложила Маша, вспоминая о недопитой бутылке вина.
Вино стояло в холодильнике со дня рождения, дожидалось подходящего случая. Случай подвернулся, а желания выпить у Кирилла не возникло. Он качнул головой.
- Я получил повышение незаслуженно. Такое ощущение, будто за меня вступилась мама. А сам я ни на что не гожусь.
Маша настойчиво пересела к нему на колени, заставив Кирилла слегка отодвинуться от стола. И обвила руками его шею.
- Кирилл, я попросила его поступить по совести. Это значит, что твой шеф справедливый.
- Блин, - расстроился Кирилл, - и почему я так ревную? И к кому?! К шестидесятилетнему мужику? Маш, когда у нас свадьба?! Нельзя как-то укорить это событие?!
Свадьба не за горами. В октябре. Кирилл напомнил Маше о том, что у них ничего не готово, кроме назначенной даты и огромного желания вступить в законный брак.
Маша занялась подготовкой. Нашла кафе, присмотрела платье. Обручальные кольца Кирилл взял на себя.
Свадебного путешествия у них не будет. Отпуска они провели в деревне. К тому же Маша набирала группу малышей. Это было гораздо волнительнее, чем предвкушение свадьбы. Маша боялась разрыдаться, услышав крики «Мама». Каждый раз она представляла Илью.
В первые годы плач Илюшки снился ей ночами. Маша просыпалась, ревела в подушку и клялась, что завтра же заберет из колледжа свои документы и вернется в деревню. Утром вставала со свежей головой и заставляла себя идти на учебу.
Ей необходимо было получить образование, состояться в жизни. Что она могла тогда ему дать? И что бы было, если бы однажды, не выдержав мук совести и разлуки с сыном, Маша все же вернулась домой. И что было бы дальше? Маша никогда бы не встретила Кирилла, а у ее старшей сестры Оли не появился бы сын.
Дата переезда перенеслась на август. В небольшое сельское производство требовалась опытная швея. Самвел узнал об этом случайно, когда привез оборудование для швейного цеха. Ольгу приняли на работу, и ей пришлось ускорить переезд.
Она оставила часть урожая, некоторую мебель. Новые хозяева дома, родственники Самвела, ехали издалека. В день переезда Ольга решила оставить им еще и свой старый холодильник. Маша заглянула в него, увидела банку с огурцами, схватила самый крупный. И, с наслаждением надкусив, скривила лицо.
- Фу! Оль! Огурцы прокисли, - Маша отправила его в мусорное ведро.
- Только вчера открыла.
Оля недоверчиво сунула нос в банку. Принюхалась. Посмотрела на сестру и произнесла с сомнительной интонацией.
- Огурцы, как огурцы. Машк, а ты случайно не беременна? Ты мои огурцы обычно банками лопаешь. А сейчас нос воротишь.
- На солененькое потянуло — беременна. Отвернуло — снова беременна. Оль, ты уж определись.
- А задержки нет?! - Обеспокоено спросила Оля.
- Не знаю. Я перестала считать. А смысл?! Сплошное разочарование. Мы с Кириллом решили жить для себя. А там… как получится.
С улицы послышались шаги. Маша замолчала, когда в дом вошел Самвел. Он исследовал каждый угол прихожей, заглянул на кухню. При виде него на лице Ольги появился румянец, а поджатые в напряжении губы растянулись в улыбке.
Самвел привлек к работе деревенских выпивох. Сперва они переправили мебель и посуду, потом домашних животных. Теперь настала очередь вещей. Гора сумок и пакетов, сваленных хозяйкой на крыльцо, перекочевала в кузов грузовой машины. А Самвел все еще потирал руки, думая, что бы ему прихватить.
- Остались только документы! - Сообщила Оля.
Она смотрела на Самвела с благодарностью, с симпатией. Он отличался от местных мужиков. И дело вовсе не в его акценте и привычке щелкать языком. По началу манеры Самвела ее раздражали. А теперь казались настолько привычными, что Ольга перестала их замечать.
- Джигита не забудьте, - отшутился Самвел, выходя за дверь.
Илюшке строго настрого запретили выходить из дома. Чтобы Ольге не пришлось искать его по всей деревне. Он сидел на старом диване и от скуки выуживал из папки документы.
Маша заглянула в комнату. Она хотела поторопить мальчугана, уже открыла рот. И, увидев Илюшку в неудобной позе, склонившегося над диваном, задержала дыхание. Сердце едва не выпрыгнуло из груди.
Свидетельство о рождении!
Илья бесшумно шевелил губами. Графа «отец» была пустой. И Илюшка сразу перешел к следующей строчке, где указана мать.
Его мать. Настоящая. Та, которая родила его в муках. Которая дала Илюшке жизнь. Которую он называл Машей.
- Ну, вот… - Ахнула Ольга. Она нервно сглотнула и посмотрела на оцепеневшую сестру, - это ты виновата! Научила ребенка читать…
- А ты документы не бросай, где попало, - мертвым голосом ответила Маша.
Илюшка уставился на побледневшую Машу. Ее колени мелко затряслись. В глазах помутнело, а язык присох к небу, когда он резко соскочил с дивана, подошел и протянул ей документ.
- Это твое, - Илья довольно улыбнулся и похвастался, - я сам прочитал. Там написано твое имя.
Маша взяла свидетельство, посмотрела на него сквозь слезы, ощущая тяжесть совершенного ею греха. Его ничем не смыть. Ни слезами, не кровью. Его не вычеркнешь из памяти. И Илюшка слишком мал, чтобы осознать всю важность того, что он сейчас прочитал.
Но он подрастет. Найдет и поймет. И тогда…
Маша приняла решение за секунду и порвала документ...