Ксения и с другими соседями общалась без проблем, — они были словоохотливы, не стеснялись, если что, попросить о помощи или предложить ей, любили поговорить о жизни, и о своей, и о Ксюшиной. И вот как-то одна из соседок во время такого разговора сказала вдруг:
— Ты, я гляжу, с этой Васильевной дружбу водить затеяла? Так вот я тебе скажу, — зря это! Про нее люди недаром говорят, что глаз у нее дурной.
И вот тут-то Ксюша, сама долго не раздумывая и не ожидая от себя такого, вдруг ляпнула:
— А мне это без вреда, я же сама Конотопская ведьма! Я любой сглаз могу снять. И вообще много чего могу! Так что никаких дурных глаз я не боюсь.
Соседка глянула на нее как-то странно и поспешила распрощаться, а Ксюша пошла себе домой, усмехаясь и думая, с чего это она такое сказала? Что за Конотопская ведьма ей в голову пришла? Вроде пьеса какая-то такая была! «А соседка-то, видать, испугалась! — с усмешкой подумала она, — Только как бы и меня теперь бояться не начали... Ох, язык мой!». На самом деле она не боялась, что люди буду сторониться ее, как Наталью Васильевну, к ней-то получше относились, да и сама она не была мрачной, — пошутить любила! А вот соседку-«ведьму» жалела, — живет одна, бедняга, это же не дай Бог кому такую старость! Она надеялась, что еще выйдет замуж, будут у нее свои дети, и в старости она будет старушкой такой же веселой и общительной, какой была всегда. И не думала, чем может обернуться ее веселая шуточка... Ведь та самая соседка, которая случайно узнала о ведьмовской сущности Ксении, в тот же вечер раззвонила об этом по всей деревне! А людям ведь что, — слово скажи, а дальше они сами додумают, что им интересно! Мнения жителей деревни разделились, однако какие были в большинстве — не совсем ясно...
— А что ж вы думаете, зря она с Васильевной спелась, даже забор ей чинить помогала? А вот и не зря, рыбак-то рыбака издалека видит! Сама мне созналась, что и сглаз умеет снимать, и еще всякое...
— Да ну, болтать она хорошо умеет! Вроде никогда о ней таких слухов даже не было, — не соглашались некоторые.
— Само собой, такие дела всегда в секрете держат, особо об этом не говорят! А может, и ворожит, да за большие деньги, сейчас это даже модно, и по телевизору всяких таких гадателей, ворожеек показывают. Ксения, может, поначалу стеснялась, а потом решила, что надо делом заниматься... Вот она тоже молчала-молчала, да и высказалась!
— А я, между прочим, такое и про ее бабку слышала... Вроде она кому-то грыжу заговорила, а кому-то ещё чего-то. Да, кстати, мать-то ее тоже неспроста за Кольку вышла! Он-то первый парень в селе был, а она-то сама так себе, и старше него на два года... Явно бабка что-то нашептала! А тут Ксюшка сама созналась, что ведьма она Конотопская!
— Ну вот тебе, где мы, а где тот Конотоп? — удивлялись люди.
— А нам почём знать, где да что. Бабка-то ее не местная, между прочим, ее муж неизвестно откуда привез, может как раз из того Конотопа, где бы он ни находился! Вот она внучку и научила, — говорят, такие способности через поколение передаются.
Нельзя сказать, что Ксюшу кто-то стал сторониться, люди ведь понимали, что ведьмы бывают и злые, а бывают и добрые! А Ксения вроде как добрая, что и по ней самой видно, — светленькая, глаза голубые, а не черные какие-нибудь, как у той же самой Васильевны! А раз добрая, так почему бы ей и добрые дела не делать?
Вот так шли да шли эти слухи, сама Ксения о своей шутке забыла уже, но вдруг заявилась к ней еще одна соседка, Алевтина, женщина средних лет, к которой Ксения хорошо относилась, даже с сочувствием, — у той жизнь была не очень веселая, многие ее жалели. Пришла она к Ксюше не с пустыми руками, — положила на стол пакет, сказала:
— Вот, Ксеньюшка, с гостинцем я к тебе! Мой-то рыбы наловил, закоптил недавно, а у него это уж больно ловко получается, вкусная рыбка, ты угощайся!
— Ой, спасибо! — обрадовалась Ксюша, вдыхая аромат копченой рыбы, — Да за что мне такие подарки? Я заплачу, сколько скажешь!
— Да нет, я же другое у тебя попросить хотела... Я тут слышала, что ты сглаз снимать умеешь, а я уже месяц мучаюсь! Это все Галька Семина, ну ты знаешь ее, на рынке встретились, и как начала она меня нахваливать: и что выгляжу я хорошо, и что такая свежая да красивая, а сама все смотрит-смотрит... И вот с тех пор никакого покоя, сплю плохо, каждую ночь просыпаюсь, и сердце как овечий хвост дрожит! Ну, сглазила, ясное дело... И дела никакого не делаю, все из рук валится! Уж помоги, милая, Христом-Богом прошу!
Ксюша выслушала эту просьбу, открыв рот, — вот тебе и пошутила! Уже собралась было сказать, что не умеет она ничего, так сказала, в шутку... Но Алевтина смотрела с такой надеждой, с такой мольбой, такой она была бледной, и вероятно, и правда замученной, что Ксюше очень захотелось помочь. Но как, если она и в самом деле ничего подобного не умеет? Надо же хоть какие-то «колдовские» приемы знать, слова, заклинания...
— Ну вот что, тетя Аля! — вдруг решительно сказала она, — Что могу — сделаю, а уж поможет ли... Знаешь, как говорят, — если веришь, то поможет!
— Я верю, Ксюшенька, верю! — пролепетала Алевтина.
— Тогда сцепи пальцы вот так, — показала Ксения, — Глаза закрой и сиди спокойно! Дыши глубоко, о плохом не думай, а представь, что все у тебя хорошо. А я сейчас весь этот сглаз сниму, и забудешь про него!
Ксения вдруг сама поверила, что сможет помочь Алевтине, — хватает бедной женщине и своих переживаний, у нее же сын старший непутевым вырос, и с мужем нелады, а тут еще и сглаз какой-то, как тут не помочь... И она принялась ходить вокруг табуретки, на которой сидела женщина, тихо, про себя что-то бормоча. Обошла три раза, сказала:
— Ну вот и все! Открывай глаза, да пойдем во двор, я смою с тебя сглаз окончательно!
Зачерпнула из ведра воды в ковшик, во дворе полила на руки Алевтины, велела стряхнуть воду...
— Ой... — прошептала женщина, — А и правда, легче стало! Как камень с души...
— Ну и отлично! Вода, знаешь, все смоет. Ну и вообще больше не бойся, все тогда хорошо будет. И рыбы, или там еще чего, мне больше не носи! Грех за такое плату брать.
— Так то же не плата, я так, угостить, от всей души! Ох, неужто сегодня высплюсь?
— Как младенец! На работу только не проспи, — заверила Ксения, — Только знаешь, тетя Аля, ты уж никому не говори, что была у меня, про это молчать надо.
Вечером она с удовольствием лакомилась рыбой, радовалась тому, что Алевтина и правда повеселела после «процедуры», и надеялась, что к ней не повалят «посетители», как к какой-нибудь деревенской бабке-ведунье. А она-то, Ксения, ничего и не ведала! «Ох, опозоришься ты когда-нибудь, Ксюшка!», — с досадой думала девушка. Но ничего подобного не произошло, — паломничество к ее домику никто не устраивал, но оказалось, что до поры... Уж от Алевтины или еще от кого-то, но слух пошел, и набирал силу! Нет, никто к ней не приходил, как к какой-нибудь Ванге, но если бы Ксюша позволила это, — пошли бы! А пока стали останавливать на улице, у магазина, шепотом спрашивали, лечит ли она от заикания, от пьянства, от бесплодия... Тут уж Ксения отвечала серьезно и категорически:
— Нет, я не лечу! Ни от чего, — просто не умею, никогда этого не делала! Ни за деньги, ни за что! Да кто эти слухи распускает, что за глупости?! Не умею я заговаривать ни грыжу, ни испуг, отстаньте вы, пожалуйста! К фельдшеру обратитесь, ФАП ведь есть!
Обижались люди...
— Не лечит она... Денег ждет, наверно! Предлагали? Так мало предлагали, наверно! Алевтине вон помогла, — та совсем ходила как с креста снятая, а как к ней обратилась, так цветет, как роза майская! И Витька ее на работу устроился, не балбесничает теперь!
Алевтина и сама как-то прибежала к Ксении, — опять с рыбой, с банкой клубничного варенья, с благодарностями и новой просьбой:
— Ксюшенька, помоги! Теперь мамка у меня приболела, наверняка тоже самое, сглаз или что...
— Да как тебе не стыдно, тетя Аля! Я же просила никому не говорить, а ты... — чуть не плакала девушка, — Ну что за ерунда, не колдунья я, пошутила просто, не умею я ничего! А маме твоей сколько лет? Вот она и болеет! При чем тут сглаз? Руки ей холодной водой ты и сама облить можешь! И рыбу свою забери, вместе с вареньем, не могу я ничем помочь!
Алевтина ушла тоже обиженная, — посчитала, видимо, что Ксюша просто не хочет... или ждет более дорогих подарков!
— Да как же, мне-то помогла, за ту же самую рыбу, а тут вдруг чуть ли не толчками выгнала! А что я еще ей принести могу, будто не знает моих доходов... — жаловалась она односельчанкам. И те тоже удивлялись, — что же это она так? Вроде и девка-то добрая, попросишь чем помочь — всегда пожалуйста, а тут... Самой-то не охота ли лишнюю копейку заработать? Если бы кому-то за большие деньги «делала», — тогда бы понятно, но ведь и этого нет! «Чудная она, эта Ксюшка», — говорили люди, и относились к ней уже не так, как раньше... Вроде и неплохо, но иначе! Уже она вроде как какая-то не такая, как все, сделалась. Кто-то посматривал осуждающе, кто-то с насмешкой, а некоторые вроде и побаивались ее... «Будто меня саму сглазили!», — думала она. А слухи-то шли и шли себе! Когда приехала девушка из соседней деревни, и, смущаясь, попросила погадать, Ксения уже не рассердилась, а испугалась: что же ей, опять куда-то переезжать?
— Да не умею я гадать, милая! С чего ты взяла-то?
— Так слышала, что вы хорошо на картах гадаете... Люди так говорят! Погадайте. Пожалуйста, я заплачу, сколько скажете!
— Да хоть миллион, но — не умею! И карт у меня нет, и на чем там еще гадают, на кофейной гуще? Не пью я кофе! И что тебе за нужда такая — гадать? — не могла понять Ксения.
— Так за мной двое ухаживают, а я не знаю, за кого и выйти... Ну вот и думаю, что может, вы скажете, с кем счастье будет... — краснела девушка.
— С тем, кого любишь. Ты пойми, девушка, я ведь даже посоветовать ничего не могу! Мне самой скоро тридцать, а замужем ни разу не была, и у меня никаких ухажеров не было, ни двоих, ни одного. И вот как ты думаешь, какой толк будет от моего гадания? Неужели же ты послушалась бы, если бы я тебе сказала, — выходи за такого-то?
Продолжение по ссылке: