Инокиня прекрасно помнит тот день, когда узнала о смерти Магнуса в городе Пильтене. Она сама только-только в себя после похорон супруга приходить стала. Успокоилась немного, обжилась в Угличе. Почувствовала себя настоящей хозяйкой.
А тут дядька Афанасий приехал и с порога бухнул:
— Арцимагнус Крестьянович помер!
— А мне-то до этого что? — сказала она безразличным голосом.
По крупному счету ей все равно было. Можно подумать, ей от этого какая-то польза или вред будет Только братья взъярились. Начали курицей безмозглой обзывать. Пришлось напомнить, с кем дело имеют, чай вдова царская, мать наследника, а не простая боярыня! Твердым голосом приказала всем заткнуться. Они притихли, рты пооткрывали. Дядька воспользовавшись паузой объяснил, какие им выгоды эта смерть сулит. Недалекость ума проявил. Можно подумать, что магнусовская вдова Мария все бросит и в Московию кинется свои права на трон предъявлять!
Промолвила строго:
— Пусть Федор Иоаннович за свой трон боится. Мне беспокоиться нечего! На российский престол королева Ливонская после моего сына стоит. Все знают, что после смерти бездетного царя все права Дмитрию отходят.
И чтобы там злые языки о его незаконном рождении не судачили, отрицать его прямого родства с государем покойным никто не смеет. И в завершении добавила:
— Виданное ли это дело, чтобы баба делами государственными вершила! Не быть никогда на Руси такому, в чем нет сомнений. Мужики костьми лягут, но корону одеть не позволят.
Но оставшись одна, призадумалась. Где-то в глубине души даже пожалела свою тезку. Чисто по-женски, Мария понимала, как молодой женщине было сейчас одной тяжело. Что же тут удивительного, что сродственница поначалу вняла обещаниям польского правителя. Да и как тут не поверить, когда тебе высказывают соболезнования да обещают поспособствовать вернуться на родину в качестве правительницы!
Но царь Федор с Борисом Годуновым опередили его. Наобещали вдове золотые горы, она и поверила. Бросила все и вернулась в Москву. А вскоре Мария Нагая с нескрываемой усмешкой рассказы слушала, как царь расправился с прибывшей, в несколько потертом иноземном наряде, родственницей.
Справедливости ради, следует признать, поначалу королеве Ливонской и ее дочерям оказаны были почести. Проживала в богатом поместье в окружении слуг, имела выезд, постоянно во дворец наведывалась. Дядюшка Афанасий, помнится, хотел с ней связь установить. Надеялся, что станет ему помощницей в интригах против царского шурина Бориса Годунова. Да только ничего не получилось.
Королева Ливонская с ним вовсе общаться не захотела. Гордыню проявила. Послала куда подальше и велела на глаза не появляться. Зря, конечно. Пусть слабая, но имелась бы у нее поддержка. Словом, не долго сродственница при дворе жила. Сказывали, не сошлись они характерами с царицей Ириной.
Из своего горького опыта Мария ведала, со стервой этой худосочной мало кто ужиться смог бы. Порой интересно было — а вот ей духовник про грехи да гордыню твердит? Или, как и все, сестру годуновскую ангелом невинным считает? Лично Марья ни секунду не сомневается — лишь благодаря царице Ирине королева Ливонская под строгим присмотром черный клобук одела. Как бы узнать хотелось, злорадно подумалось инокине, сколько раз сродственница тот день проклинала, когда речам сладким поверила и согласилась вернуться домой.
Как и всем царским особам женского пола, горькая последней из Старицких судьбина выпала. Однако у инокини почему-то всегда в сердце злоба закипала, когда о ней думать начинала. А все потому что завидовала выпавшим на долю Марии Владимировны счастливым дням. Замужем побывать успела, да не абы за кем, а за иноземным королевичем, детей родила. А самое главное, никто ее не называл незаконной супругой, а детей не кликал ублюдками.
Вдова Магнуса во всем характер свой строптивый показывала. Видать, в бабку свою Ефросинью норовом пошла. По случаю и без случая не уставала царю Федору напоминать, как тот обманом при помощи посла англицкого, кажется его Горсеем кликали, на родину вызвал. Он покорно выслушивал оскорбления. На ее письма ответы писал, винился, что по иному поступить не мог. Безопасность страны прежде всего!
Последняя из потомков Ивана Калиты жила в небольшой обители на три десятка монахинь близ Троице-Сергиевской лавры. На бедность ей отписали Лежнево, где она возвела церковь в честь церковь Знамения Божьей матери и монастырь при ней. Там же и дочь свою Евдокию схоронила, которую, в чем нет сомнений, Годуновы отравили.
Надо полагать, именно смерть дочери заставила бывшую королеву Ливонскую нарушить все монастырские правила. Стала она жить со своим любовником Иосифом Деточкиным в открытую и не скрывала своей пагубной страсти. Когда духовник упрекать начинал, на дверь показывала и кричала, что не ему грехи отпускать. Господь разберется!
В году 97-м слух прошел — померла Мария Ливонская. При дворе облегченно вздохнули. Много хлопот царствующему дому она доставляла. А потом во времена Великой Смуты случилось чудо великое — ливонская королева воскресла. Старцы Троицкого монастыря донесли царю, что знатная монахиня Марфа мутит народ, называет самозванца Дмитрия братцем и переписывается с Сапегой. Хулили сильно, называли изменницей...
Возомнив себя правительницей, покинула дальний монастырь и поселилась в Новодевичьей обители. Да только ничего из ее попыток придти к власти не вышло. Видать, раздумал Господь сторону ее принимать. Казаки под предводительством Ивана Заруцкого ворвались в обитель, ограбили ее и дочь Бориски Ксению, которая к тому времени подстриг под именем Ольги приняла.
Выкинули их на посмешище нагими на улицу. Стыдобища-то какая, передернула плечами инокиня. Врагу такого позора не пожелаешь! Что в этой истории правды, а что вымысла, неведомо. Одно ясно — дожила тезка до того времени, как царь Иван Шуйский на престол стал...
Публикация по теме: Марфа-Мария, часть 58
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке