Глава 76
Через несколько минут прихожу в себя. Поднимаю телефон… увы. Он оказывается безнадёжно разбитым. Неудачно упал: углом, и экран раскололся, да и корпус погнут. Поднимаю его, кладу на стол и долго смотрю, пытаясь понять, что случилось в моей жизни. Катастрофа? Горе? Может быть, это ошибка? Но я никогда не узнаю, кто звонил, поскольку номер был незнакомым, и человек не успел представиться.
Полная тревоги, начинаю обзванивать всех, к кому обращалась ранее за помощью. Но ни один человек не может мне сообщить никаких подробностей. Включаю ноутбук, ищу подробности того, что случилось в больнице, где работал Никита. Ловлю себя на мысли, что думаю о Гранине в прочешем времени и усилием воли заставляю «оживить» его: «Не работал, а работает. Он жив. Может быть, сильно ранен, но я не верю ни во что другое! Не хочу и не буду!»
Сижу и злюсь: в интернете можно чёрта лысого найти при сильном желании, но эти болтливые журналисты, готовые смаковать цвет трусов какой-нибудь актриски или певички, ничего не говорят о том, как спасают людей во время взрыва медицинского учреждения! Работники СМИ напоминают мне собак в деревне: стоит им за забором разглядеть чужую, как захлёбываются лаем. Но когда та уходит, то всё. Затихают – им больше не интересно.
Сцепляю зубы и решаю: ничего не кончено. Я найду Гранина. Если не получится ни у кого другого, сделаю это сама. А когда найду, то прибью сама этого паразита. Чтобы больше свой зад не носил в опасные места, а сидел в Питере, у меня под боком. И вообще! Хватит ему уже прохлаждаться! Перелётный стрекозёл. То одной ребёночка заделал, то другой. Обзавёлся потомством, а сам свалил.
Вот уж нет. Когда верну его за шиворот обратно, заставляю выбирать. Или он со мной, или с Альбиной. А нет, так уговорю её в суд на него подать. Вместе иск напишем! Пусть обеим алименты платит. Под нашим присмотром. Всё сделаю, чтобы пристроить его обратно в нашу клинику. Привяжу, как собаку на цепь. Дам миску и будку, пусть сидит, не тявкает!
С таким боевым настроем выхожу из кабинета. Знаю, надумала всяких глупостей. Про будку и собаку уж точно. Только мне так чуточку легче становится.
– А-а-а-а! – внезапно рядом раздаётся истошный вопль. У меня мурашки по телу от такого. В страхе отпрянула даже, но беру себя в руки и захожу в палату. На койке беснуется мужчина. У него на голове зачем-то наволочка от подушки. Он размахивает руками, пытается вырваться, пинается.
– Что здесь? – спрашиваю Сауле, которая вместе с двумя санитарами пытается утихомирить психического.
– Вот, доставили. Порезал себе лицо.
– Держу! – проговаривает с трудом Топтыгин, но пациент тут же вырывается. – Куда делись ремни? – спрашивает возмущённо.
– Нужно успокоительное, – принимаю решение.
– Осторожно, он откусил палец медсестре! – сообщает Сауле. – Это было в другой больнице.
– Помощь не нужна? – спрашиваю её в надежде, что скажет «нет». Увы.
– Нужна, – умоляюще смотрит на меня коллега.
Подхожу, пытаюсь унять бесноватого. Бесполезно. Тогда набираю в шприц препарат, подхожу и буквально всаживаю в бедро. Знаю: так поступать нельзя, поскольку это очень больно. Только мне хочется, чтобы весь этот ор прекратился поскорее.
Внезапно пациент резко вскрикивает, смахивает с головы наволочку, и… я вижу перед собой изумлённое лицо Валерия Лебедева. У меня брови взметаются ко лбу.
– Это что? Успокоительное? – растерянно спрашивает он, перестав орать.
– Да, – отвечаю шёпотом.
– Это была шутка, – растягивая рот в неловкой улыбке, говорит Сауле.
– Шутка?! – спрашиваю сквозь зубы, готовая взорваться.
– Ну да… – пугается медсестра.
– Вы последнее время ходите какая-то грустная, вот мы и решили… – начинает объяснять Лебедев, глядя на моё каменное лицо.
Я молча разворачиваюсь и ухожу. Переполнена, от макушки до кончиков пальцев на ногах, желанием уволить всех участников тупого розыгрыша. Да не просто так, а по статье. Чтоб дорога в медицину им была заказана до морковина заговенья!
– Эллина Родионовна, – слышу знакомый голос. Ко мне подходит молодой приятного вида мужчина. Знакомое лицо. – Вы не узнаёте мене? Авария на железной дороге. Я Соболев Дмитрий Михайлович, хирург из 40-й больницы.
Через силу, поскольку внутри всё кипит и плавится от эмоций, улыбаюсь ему.
– Здравствуйте. Вы ко мне?
– Да, если есть время, – он пристально смотрит мне в глаза и, кажется, понимает моё состояние. – Но если вы не можете, могу прийти завтра.
– Могу. Пойдёмте, – соглашаюсь. Я не знаю, чего он хочет, но отказываться от беседы и тем самым обижать незнакомого человека зачем же? Тем более до 40-й добираться далеко. Хотя он сегодня, судя по всему, не на смене.
Мы заходим в кабинет.
– У вас тут очень уютно, – осматривается Соболев.
Пожимаю плечами. Наверное, привыкла. Но комплимент услышать приятно, даже когда кошки на душе скребут.
– Слушаю вас, Дмитрий Михайлович, – усаживаюсь за стол и складываю руки перед собой.
– Собственно, у меня лишь один вопрос. Вернее, предложение. Возьмите меня на работу.
Поднимаю брови. Кажется, мы об этом уже говорили во время аварии? Или мне лишь кажется, столько событий каждый день. Прошу Соболева рассказать о себе. Он делает это легко и просто, видимо, как следует подготовился. Задаю уточняющие вопросы, на все отвечает без запинки. Ну, и главный:
– Почему вы решили уйти из 40-й?
– Подруга моих родителей, ваша старшая медсестра, Екатерина Скворцова, рассказала, что здесь можно стать настоящим профессионалом. Под вашим руководством, разумеется, – добавляет капельку лести. Не люблю, когда льстят, но женская душа моя всё-таки немножечко радуется. Капельку буквально.
– А вы не считаете себя таковым?
– Нет предела совершенству.
– У нас тут почти каждый день, как на войне, – сообщаю ему. Не хочу, чтобы пришёл потом и на второй день уволился по собственному.
– Я знаю. Катерина много рассказывала.
– Что ж… ваша биография меня вполне устраивает. Опыт достаточен для нашего отделения. Свободная ставка у нас есть. Я согласна вас принять. Если главврач согласует, конечно, – отвечаю кандидату.
– Хорошо. Когда будет ответ?
– Подождите.
Я поднимаю трубку, набираю номер приёмной Заславского. Александра Фёдоровна вежливо спрашивает, кто звонит, потом соединяет. Коротко передаю Валерьяну Эдуардовичу суть вопроса.
– Элли, решай сама. Я тебе доверяю полностью, – коротко отвечает начальник. – Присылай служебку, поставлю визу. Всё, пока. Кстати, постой. У тебя, случайно, нет знакомого нейрохирурга? В больницу имени Лёвушкиной требуется. Там завотделением, Олег Павлович Артамонов, на повышение пошёл – главврачом стал.
– Слышала о таком, прекрасный специалист.
– Верно. На его место назначили Алексея Петровича Макарова. Сына Петра Андреевича. Ну, ты его должна знать. Он основал эту больницу, она же частная (все упомянутые люди – персонажи романа «Биение сердца» – прим. автора)
– Да, слышала.
– Ну вот. Теперь им нейрохирург нужен.
– Простите. Но я ни одного не знаю, кроме тех, кто работает у нас.
– Хорошо. Ладно. А этого…
– Соболева, – подсказываю.
– Принимай, если нужен.
Кладу трубку.
– Вы приняты, – говорю Дмитрию Михайловичу. – Завтра приносите документы…
– Я уже, – он кивает на сумку у себя на коленях.
– Что ж, хорошо, – улыбаюсь вежливо. – Оформляйтесь и приходите. Определим ваше расписание.
– Спасибо, Эллина Родионовна! Я вас не разочарую, – обещает Соболев и уходит.
Спешу в регистратуру.
– Хабиб Мусаев, 32 года, огнестрельное ранение в живот, – сообщает фельдшер «Скорой», ведя каталку.
– У другого парня был нож, я отбивался! – с сильным кавказским акцентом оправдывается пострадавший.
– После переливания 120 на 70.
– Боли есть? – спрашиваю его.
– Только в животе.
– А с вами что? спрашиваю сержанта полиции, сопровождающего раненого.
– Гнался за его сообщником.
– Поймали?
– Пока нет. Чтобы его поймать, пришлось бы побегать.
Перевозим раненого в смотровую. Входит Пётр Андреевич Звягинцев.
– Огнестрел? – спрашивает, натягивая перчатки.
– Верхний правый квадрат.
– Справитесь сами? – спрашиваю его.
– Конечно.
Беру другую пациентку.
– Алика Мартиросян, 23 года. Автомобильная авария. Спутанное сознание, не реагирует. Давление 120 на 80, пульс 90.
– Давайте рентген. Алика, откройте глаза. Зрачки реагируют на свет. Рентген позвоночника, грудной клетки и таза. Компьютер головы.
После осмотра девушки выхожу на крышу. Жадно вдыхаю свежий воздух, потом вспоминаю ещё об одном человеке, которому теоретически надлежит знать, где Гранин. Набираю номер:
– Артём Аркадьевич, здравствуйте.
– Приветствую, Эллина Родионовна, – сразу узнаёт меня адвокат Никиты. – Я даже знаю, почему вы звоните. Хотите узнать судьбу Никиты Михайловича.
– Верно.
– Простите, но у меня никакой информации. После того, как он уехал, словно в воду канул. Мы же с ним не друзья и не родня, понимаете…
– Простите! – меня словно осеняет. – А у вас нет, случайно, номера его родного брата, Александра?
Факторович хмыкает вопросительно.
– Минуточку.
В трубке раздаётся шелест бумаги.
– Диктую.
– Спасибо!
Сразу же звоню брату Никиты.
– Да, кто это? – хмурым голосом спрашивает он.
Представляюсь.
– А, ты, – зло бросает Александр. – Что, радуешься, дрянь? Угробила моего брата и радуешься? А не пошла бы ты… – и прекращает разговор. Попытки до него дозвониться бесполезны: занёс мой номер в чёрный список. Да и что толку с ним общаться? Придумал какую-то ересь и сам в неё же и поверил. Ладно, вернусь этим позже.
Вожусь с документами, потом иду проведать Алику. Она очнулась и пытается вырвать катетер.
– Мне сейчас же нужно идти, – говорит, я пытаюсь её остановить.
– Присядьте. Вы потеряли сознание после аварии.
– Нет, я опаздываю.
– Куда? К гинекологу. В шесть часов мне будут делать забор яйцеклетки.
– Вы принимаете гормональные препараты?
– Да, мне 10 дней кололи, – и называет препарат. – У меня сейчас овуляция. Есть только два часа, в течение которых можно сделать забор.
– Боюсь, сейчас это невозможно, – отрицательно качаю головой.
– Почему? Я повредила яичники?
– Томограмма мозга в норме, – сообщает медсестра.
– Мы считаем, что у вас случился тромбоз сосудов главного мозга, и из-за этого вы потеряли сознание и разбили машину, – поясняю девушке. Успела ознакомиться с результатами её анализов, пока была в кабинете.
– Но сейчас всё нормально?
– Надо ввести вам антикоагулянты, чтобы предотвратить развитие тромбоза.
– Я съезжу в клинику и сразу вернусь.
– Препарат нужен вам сейчас. Вам не показаны инвазивные процедуры.
– Нет, когда я вернусь, делайте со мной что хотите, но мне необходимо попасть к гинекологу, – упрямится Мартиросян.
– Кто ваш гинеколог?
– Её зовут доктор Мурашова.
– Мы позвоним ей, может быть, она приедет сюда, – предлагаю пациентке вариант, который её устраивает.
Ухожу, но не проходит и пяти минут, как медсестра прибегает:
– Эллина Родионовна, Алике плохо! Я вызвала доктора Званцеву.
– Что такое? – спешу обратно.
– Она вдруг перестала дышать.
– Надо было вводить коагулянт, – качаю головой. – Готовь анестезию, может понадобится операция. Интубационную трубку, отсос. Скорее.
– Рефлексы икроножных мышц отсутствуют.
– Тромбоз вызвал поражение на уровне спинального тракта.
– Может быть, активатор плазминогена? – предлагает Маша.
– Расщепитель тромбов после аварии нельзя, у неё закрытая травма лёгких. Может начаться лёгочное кровотечение.
Входит Дина Хворова.
– Эллина Родионовна, вам звонили.
У меня вспыхивает мысль: «Вдруг это про Никиту?!» Но администратор добавляет:
– Это гинеколог Алики Мартиросян, доктор Мурашова. Она сможет приехать к пациентке.
– Неважно, она без сознания.
Интубируем девушку. Кажется, её планам на сегодня не сбыться.
Не проходит и получаса, как приезжает её муж. Зовут Андрей. Очень встревожен.
– У неё во рту трубка для искусственной вентиляции лёгких.
– Она сама не дышит?
– В результате тромбоза наступило повреждение участка мозга, ответственного за дыхание, – поясняю мужчине.
– Она поправится?
– Надо подождать. Прошу вас, садитесь.
Он располагается рядом с женой.
– Алика, это Андрей. Я здесь, – потом поворачивается ко мне. – Ей только 23 года. Как у неё мог случиться тромбоз?
– Мы считаем, что тромб образовался из-за гормональных препаратов.
– Гормональных препаратов? – удивляется муж.
– Из-за уколов.
– Каких уколов? – он выглядит ошеломлённым.
– Я поговорила с её гинекологом. Ваша жена была донором яйцеклетки.
– Каким донором? – хмурится Андрей. – Ничего не понимаю.
– Одна бесплодная пара была готова заплатить большую сумму.
Мужчина грустнеет ещё больше. Опускает взгляд. Вздыхает и говорит:
– У нас небольшой магазин. Занимаемся климатической техникой. Последнее время дела идут неважно. Мы уже собирались закрываться. Наверное, она хотела помочь.
– Мне очень жаль, – произношу дежурную фразу.
Как хочется, чтобы меня кто-нибудь сейчас обнял и сказал уверенно: «Не бойся, Элли! Найдётся твой Гранин!»
– Не нужно было этого делать, милая. Совсем не нужно, – печально шепчет Андрей своей жене и гладит её по голове.
Глядя, с какой нежностью он делает это, я вдруг понимаю: не буду ждать. Попрошу родителей побыть с Олюшкой, а сама поеду искать Никиту!
– Элли, ты куда? – Маша поражена моей резкостью.
– Уезжаю. Гранина искать! Найду живого или мёртвого! – бросаю ей, решительно шагая по коридору.