– Люба, почему ты не можешь вести себя как нормальная, почти взрослая девушка? Почему, хотя и сентябрь ещё не кончился, меня уже не в первый раз беспокоит Светлана Константиновна и жалуется, что ты отвратительно себя ведёшь и учишься спустя рукава?
Почему мне приходится тебя всё время защищать, убеждая её, что ты просто устаёшь дома, помогая мне с младшими детьми?
– А я и не прошу меня отмазывать, мама! Просто классуха у меня чересчур трепетная! «Ах, Любочка, ну, что с тобой случилось? Такие досадные ошибки в диктанте! Ой, Люба, почему сочинение о лете такое безликое? Будто ты списала его откуда-то, даже не потрудившись что-нибудь изменить? Я от тебя ждала, как обычно, эмоционального шедевра, а получила пустышку. 9 класс,и расслабляться нельзя». А что я должна была начеркать, чтобы Светик одобрила? Правду?
– Люба, что за ерунда? Называй учительницу как положено: по имени и отчеству!
– А что от этого изменится, мама? Думаешь, мне самой было интересно, как и догадалась Светик, списывать банальную чушь про красоту родного края? Наверное, куда честнее было рассказать о том, как на всё лето ты меня к девчонкам и Димке, которого тебе нагло оставил сбежавший хахаль, нянькой приставила.
– Доченька, как ты не понимаешь? Володе подвернулось выгодное предложение поехать на вахту, но надо было решаться очень быстро. Мы даже брак зарегистрировать не успевали никак, вот и получилось, что во избежание проблем мне пришлось побегать, чтобы органы опеки не могли нам жизнь испортить и Митеньку отобрать. У него и так в жизни травма из-за того, что он мать потерял недавно. Вот Вова вернётся, мы с ним поженимся. Купим большую квартиру и заживём спокойно и счастливо!
– А ты как не понимаешь, мама, что твой трудолюбивый Володя едва ли даже за год вахты заработает на квартиру, и, значит, тебе придётся нашу продавать?
– Люба, не лезь во взрослые дела! Ты через пару-тройку лет вообще, может, выскочишь замуж. Переедешь к мужу. Родишь детей. Вот когда ты сама будешь искать способы сделать жизнь своих кровиночек комфортнее, тогда и поговорим.
– Ну, уж нет. Хватит с меня детей. Они меня бесят! Ты же прекрасно знаешь: я с малявками возиться не люблю. Особенно после этого волшебного, в кавычках, конечно, лета. Я из-за всей этой ерунды даже в спортивный лагерь не смогла поехать хотя бы на одну смену. Разве это справедливо? Нет. Никаких детей! Хватит с меня того, что пришлось с ними от подъёма и до отбоя возиться. Мама, мне всего 16 лет, и тут вдруг на моей шее сразу 3 спиногрыза!
– Не смей так говорить про сестёр и Митеньку! Они – твои родные люди! Почему ты не можешь это понять?
– Ой, мама, какие ещё родные? Не смеши меня, а то я лопну от хохота! Никто из них мне по-настоящему не родной! Весь двор, а, может, и микрорайон, знает, что Катьку ты после развода с моим сбежавшим отцом от соседа Васьки родила. Понимаю, что ты доказать сама себе хотела, что ты – женщина в расцвете красоты. Ну, и к чему это привело? Ведь нашла же кого выбрать! Да этот Васька на каждую юбку охотничью стойку делает, как его дратхаар – на голубей. Ничего умнее не придумала, как родить от него! Кому и что ты этим поступком доказала? Васькина жена, когда меня видит, особенно с Катькой вместе, сразу проклятиями осыпает. Пересказать, не смягчая, какие оскорбления она использует? Или, может, их надо было в сочинение вставить? Только, боюсь, Светику такая эмоциональность бы вряд ли понравилась.
Почему ты, мама, не можешь понять, что мне стыдно за тебя? Ну, нельзя же быть такой неразборчивой, непритязательной или, наоборот, настолько горделивой. Зачем всем доказывать: мужики перед тобой падают, и в штабеля складываются, если выбираешь себе партнёров – один хуже другого. Олю от гастарбайтера родила, ещё даже Катька толком ходить не начала. Хорошо, что этот ловелас с непроизносимым именем недолго у нас задержался. А знаешь, почему он смотался, оставив смешную записку «Исвини, Марина. Я тебя злить. Я уходить»? Испугался, сморчок, когда я сковородку в руку взяла после его очередного намёка, что мне пора женщиной становиться. Пообещала этому хмырю устроить несчастный случай в порядке самообороны и последующий вызов полиции. Вот он и скрылся, по-быстрому вещи собрав. А я его записку хранить буду, как грамоту за смелость. К счастью, жена этого сморчка, а, может и не одна, в другом государстве обитает, и нас проклятьями не осыпает. Вот только знаешь, как меня в школе уже 4 года время от времени обзывают? Молчишь? Не догадываешься? Или не хочешь знать, что те, кто меня больнее задеть хочет, «дочкой чернильницы» называют?
Марина оторопела от подробностей бегства отца своей младшей дочери и от боли, звучавшей в голосе старшей. Женщина не могла найти в себе силы прервать страстный монолог, и Люба продолжила:
– Но тебе и сморчка мало было! Вовочку с его сыночком пригрела, а Митенька – это же просто абзац! Если бы он хотя бы нормально себя вёл, тогда бы я ещё поняла твоё милосердие, но ты добро чужими руками причиняешь. Да ещё и в ущерб остальным своим детям. Про себя я сейчас даже молчу. Ты, мама, вообще-то, воспитатель, с педагогическим образованием, а его очевидного отклонения от нормы не замечаешь! Он же самый натуральный садист. Мухам крылья отрывает – ладно, это ещё цветочки. Так он ещё и Катьку щипает так, что она сиреной завывать начинает. Ольгу, понятное дело, этот трус не трогает. Она, хоть и младше, но в бубен запросто дать может. Митька её как-то узкоглазой назвал, так она, не раздумывая, его ведёрком стукнула. Было бы что-то другое в руках – травма была бы серьёзнее. Характер у Оли точно не трусливо-сморчковский. Вот и отрывается твой подлый Митенька, от которого даже родной папашка, роняя тапки, на вахте скрылся, на нашей бедной Катьке. А ей, между прочим, из-за твоей любвеобильности, и так достаётся от Васькиной родни и соседей.
Марина пыталась оправдаться перед разъярённой старшей дочерью, но в это время из соседней комнаты послышались детские крики и плач. Раздался страшный грохот. Затем, словно время остановилось, в квартире осязаемым грозовым облаком повисли секунды тишины, от которой леденеют материнские сердце от предчувствия надвигающейся беды. Марина рванула в детскую. Люба, схватив с кухонного стола свой простенький смартфон, поспешила следом.
Дверь в детскую женщина открыла одновременно с оглушающим рёвом Димы. Мальчик лежал, наполовину придавленный шкафом и голосил так, что кровь стыла в жилах. Катя и Оля, испуганно жмущиеся к стене, тоже плакали, но, на фоне Диминого рёва, их было почти не слышно.
Марина попыталась поднять шкаф, и, хотя он частично опирался на диван, ей это не удалось. Обернувшись, она увидела, что Люба уткнулась в смартфон, и рявкнула на неё:
– Чего застыла? Живо помоги мне поднять шкаф! Нашла время в телефон пялиться!
Девушка поставила громкую связь и под аккомпанемент не к месту бодрой музыки бросилась на помощь маме. Совместными усилиями удалось поднять шкаф, дверцы которого, к счастью, не открылись. Мальчик продолжал лежать на полу и реветь, и Марина никак не могла добиться от него ответа на вопросы о том, где у него болит.
Наконец, вместо музыки из динамика смартфона раздался голос, и Люба попросила оператора соединить её со скорой помощью.
К тому моменту, когда приехали медики, девушка успела отвести Олю и Катю, которая стала икать от бесконечного плача, на кухню. Димин рёв тоже стал менее интенсивным. Мальчик уже лежал на диване, но всё ещё связно ничего рассказать не мог. Понимая, что она в комнате только мешается, Люба ушла на кухню и стала расспрашивать девочек:
– Может, поясните, что у вас произошло?
6-летняя Катя молчала. Только икала, и, всхлипывая, дрожала всем телом. Зато не по возрасту говорливая младшая Оля, которая к этому моменту казалась совершенно спокойной, быстро прояснила ситуацию:
– Димка Катьку ущипнул. Она ему наклейки не дала. У меня хотел отнять. Отвернулся, а я шкаф как двину. Он как упадёт. Мы как заревём. Тут вы пришли.
– Ага, понятно, – устало выдохнула Люба. – Примерно так я и поняла. Доигрался он на скрипке, сильно музыку любил.
Удивлённая Катя даже икать перестала и возразила:
– Нет. На скрипке никто не играл. Мы в наклейки играли.
Марина, заглянув на кухню, приказала:
– Люба, хватит рассиживаться! Быстро найди Димин полис. Я еду с ним в больницу. Врачи, вообще-то сказали, что ничего страшного. Только сильный испуг, но мне хочется, чтобы Митю обследовали как можно внимательнее.
Люба проворчала:
– Врачам, наверное, виднее. Если говорят, что ничего страшного, значит, всё нормально. К тому же, ты же видела, что шкаф упал очень удачно, и Митеньку полностью не накрыло. Его вообще не так просто прибить.
Марина возмутилась:
– Как ты не понимаешь, Люба, что я перед Володей за его сына отвечаю! А, что с тебя толку? Пойду, сама всё найду.
Вскоре дверь квартиры хлопнула, оставив 3 единоутробных сестёр в тишине. Оле было скучно сидеть молча, и она озадачила Любу:
– Я есть хочу. Запеканку. Там мама принесла немного.
Вздохнув, девушка принялась кормить девочек, которые, насытившись, умчались играть. Ну, хотя бы кого-то в их странной семье всё устраивает.
Люба убралась и даже успела сделать практически все домашние задания под негромкий разговор играющих сестёр, когда вернулись Марина и Дима. Женщина хлопотала над мальчиком так, будто только в нём был смысл её жизни.
– Сейчас, Митенька, я тебя покормлю, а ты пока что иди и вымой руки.
Марина заглянула в детскую и объявила дочкам:
– К счастью, у Мити всё в порядке. Как в рубашке родился. Но я настрого вас предупреждаю: не смейте его обижать. Все поняли?
– Да! – нестройным хором отозвались Катя и Оля.
Люба, закрыв тетрадь, сообщила:
– Мама, я пойду, прогуляюсь.
Марина резко отказала:
– Нет, Люба. Никуда ты не пойдёшь. Что, я одна тут должна корячиться, чтобы дома порядок был?
– Мама, мне надо подышать и развеяться немного.
– Вот завтра в школу пойдёшь, и подышишь. А пока что – марш на кухню! Надо что-нибудь приготовить, чтобы мне завтра вечером не метаться, думая, чем вас всех накормить.
Нехотя девушка поплелась на кухню, где явно замечательно себя чувствующий Дима уплетал шоколадные конфеты из пакета. Когда Люба потянулась к сладостям, мальчик хлопнул её по руке перепачканной ладошкой и заявил:
– Это Марина для меня купила!
– А что, с другими делиться не надо?
– Нет, не надо. Марина купила для меня! – упрямо повторил мальчик.
– Куда тебе столько, Дима? Ничего у тебя не слипнется? Поделись! Хотя бы по одной конфетке всем раздай!
– Нет! – отчеканил мальчик, забрал пакет со стола и положил себе на колени.
Девушка покачала головой:
– Шоколад же растает, жадина-говядина!
– Марина, она дразнится! – громко закричал мальчик, и женщина отозвалась из ванной, даже не вникая в суть того, что происходит на кухне.
– Люба, отстань от Мити и доставай мясо из морозилки!
Девушка обиделась на равнодушие матери, и, даже не подумав выполнить её просьбу, быстро оделась и покинула квартиру. Собственно, идти было некуда. Разве что, прогуляться до торгового центра и побродить там до закрытия, разглядывая вещи в витринах.
Через 5 минут смартфон Любы стал почти беспрерывно звонить. Взглянув на экран, она увидела вполне ожидаемую надпись «мама». Отвечать не было никакого желания. Переведя смартфон в беззвучный режим, девушка зашагала к торговому центру ещё быстрее, чтобы сердце не успела затопить жалость, способная заставить вернуться домой.
Денег с собой у Любы не было, и прогулка получилась не слишком радостной. Что толку смотреть на красивые вещи и вдыхать запахи, доносящиеся с фуд-корта, если ничего купить нельзя? Настроение окончательно испортила неожиданная встреча в магазине с бытовой техникой. Девушка рассматривала витрину со смартфонами, когда за спиной раздался голос классной руководительницы:
– Добрый вечер, Люба!
– Ой, здравствуйте, Светлана Константиновна!
– Ты тут с мамой?
– Нет, – честно ответила Люба. – Просто одна гуляю. Вот, телефоны решила посмотреть.
– Молодец, но, всё-таки, поспеши домой. Время уже довольно позднее, а завтра в школу идти.
Быстро попрощавшись, Люба и в самом деле направилась домой, даже и не мечтая о ласковой встрече.
Мама, как и предполагала девушка, была в бешенстве. Тихо, чтобы не разбудить недавно уснувших детей, Марина стала отчитывать дочь:
– Почему ты не можешь ответить, когда я тебе звоню? Вот о чём я должна думать? Больницы обзванивать? Нельзя так себя вести! Всё, Люба, хватит! Моё терпение лопнуло! Теперь никаких тебе прогулок. Приходишь после школы, обедаешь, делаешь уроки и убираешься. До того момента, как я с детьми вернусь домой, всё должно сверкать. Это не очень сложно. Просто всё надо делать по очереди. Составишь график: когда пыль протирать, когда полы мыть, когда на кухне «генералить», когда раковину, ванну и унитаз драить. В общем, разберёшься!
Хотя Люба отчасти и чувствовала себя виноватой за переживания, доставленные маме, но наказание в виде, по сути, домашнего ареста, вывело её из себя. Не выбирая выражений, она поинтересовалась:
– Вот интересно, а ты тогда чем будешь заниматься, а, мама? По улицам шататься и мужиков завлекать? А то же у тебя детей мало! Пусть ещё какой добрый молодец пару ребятишек тебе заделает!
– Да как ты смеешь? – взвизгнула Марина и замахнулась на дочь.
Однако Люба инстинктивно отшатнулась, избежала пощёчины и направилась в ванную, на двери которой из соображений безопасности ещё несколько лет назад был ею же самой откручен замок.
Умываясь, девушка чувствовала на себе тяжёлый мамин взгляд, и, обернувшись, услышала:
– В общем, ты меня поняла? Завтра после школы – сразу домой.
– Вот ещё! Мама, мне надоело быть нянькой! Ты, когда девчонок рожала и Митю под опеку брала, меня не спрашивала: хочу ли я, чтобы дома был филиал детского сада? Вот и разгребай всё сама. Я сейчас же собираюсь и ухожу.
– И куда это ты, на ночь глядя, направишься?
– К бабушке! Думаю, она меня приютит!
– Ага! Приютит! Да Зоя Ивановна после того, как я с её сыном развелась, тебя и не видела ни разу, и ни подарочка, ни конфетки тебе ни на один праздник не передала. Так что губы обратно закатай и иди спать!
Люба понимала, что мама во многом права. Общение с единственной бабушкой прервалось почти 8 лет назад, вскоре после того, как глава семьи объявил, что уходит. Наверное, на это повлияло множество факторов. Отец свои обязанности сократил до перечисления алиментов, а его мать после одного неудачного визита вообще никак не проявлялась.
Девушка со стыдом вспоминала, как сгоряча кричала на пришедшую навестить её бабушку, что не станет никогда с ней общаться. Упрекала совсем ещё не старую женщину, что она воспитала чёрствого и злого сына, который мало того, что семью бросил, так ещё и любимого Любкиного друга, молодого бигля Оскара, забрал. Это было для девочки самым страшным предательством. Ну, ладно бы, ушёл один! У неё остался бы товарищ, который мог всегда выслушать, рассмешить забавной выходкой или даже лизнуть в нос, ободряя.
От горького воспоминания слёзы вновь покатились по щекам Любы. Ворочаясь в кровати, она так и не смогла уснуть. Зато к утру у неё был готов план. Сразу после школы она направится к бабушке на другой конец города, благо, адрес каким-то невероятным образом прочно отпечатался в памяти. В зависимости от того, какой встретит её родственница, она и будет действовать.
Как прошли уроки, Люба и не заметила. Все мысли крутились вокруг предстоящего визита. Вдруг бабушки не будет дома или она переехала? Или её вообще уже нет в живых? Что сказать, как попросить о приюте? Только вопросы, и ни одного ответа.
Благополучно добравшись до бабушкиного подъезда, Люба позвонила в домофон и вскоре услышала из динамика громкий лай и смутно знакомый голос:
– Кто?
Сиплым от волнения голосом девушка представилась и вскоре уже гладила своего четвероногого друга, который узнал её, несмотря на прошедшие годы, и выскочил встречать, едва бабушка открыла дверь квартиры.
Люба даже расплакалась, обнимая вертлявого Оскара, который так и норовил облизать ей щёки. После того, как пёс немного успокоился, бабушка скомандовала:
– Ну, так и будете на площадке миловаться? Заходите, наконец, в квартиру.
Только после этого Люба обратила внимание, что бабушка теперь передвигается при помощи приспособления, похожего на детские ходунки. Зоя Ивановна, перехватив взгляд девушки, скупо пояснила:
– Сложный перелом. Ну, не стой, проходи, а то дует.
В квартире, которую Люба помнила идеально убранной, уже не было прежнего порядка. На кухне, где раньше, наверное, спокойно можно было оперировать, бросалась в глаза грязная плита, залапанный холодильник и собачьи миски на подставке.
Все приготовленные вопросы выпали из головы, и девушки спросила:
– А что, Оскар теперь тут живёт?
– Да. Лёшина жена сказала, что у неё на собак аллергия. Собаку мне привезли со всем приданым. Лёша раз в месяц корм привозит, ну, и на охоту его иногда берёт, чтобы Оскар размялся.
– Как же вы его выгуливаете? – вырвалось у Любы, которая не чувствовала к женщине с проседью в волосах никаких родственных чувств.
– Вот так и выгуливаю. Выхожу с ним к подъезду. Отпускаю. Как набегается Оскар, так он сам ко мне подходит, и мы возвращаемся. Так-то он послушный, если только где-нибудь кошку не заметит. Страшно, ведь и под машину угодить дурень может, но, делать нечего.
– А можно, я здесь поживу и буду с ним гулять? – выпалила Люба, и тут же смущённо принялась объяснять ситуацию, которая привела её к бабушке.
Зоя Ивановна, выслушав внучку, поджала губы. Помолчала, потом покачала головой:
– Ну, Марина и начудила. Хотя, мы все, взрослые, виноваты. В первую очередь, перед тобой, Люба. Всё что-то обидками мерялись, а про тебя – и думать забыли. Знаешь что, а давай, попробуем заново начать наши отношения. Только, и я на этом настаиваю, Марине об этом обязательно расскажем. Не надо твоей маме лишних волнений добавлять. Договорилась?
Люба, не переставая гладить Оскара, который так и вился около неё, кивнула, и бабушка попросила:
– Только давай, я с твоего телефона сама с Мариной поговорю. А ты пока что, сходи погуляй с собакой. Вон он как просится! Скучно ему со мной!
Девушка не знала, как и что говорила бабушка её маме, но вопрос с переездом был решён положительно.
– Марина позволила, чтобы ты у меня погостила, но просила, чтобы ты хотя бы на выходных с детьми сидела и к учёбе серьёзнее относилась.
Бабушка Любу не напрягала, но девушка по собственной инициативе занималась уборкой, и даже вполне с удовольствием возилась с малышнёй, приходя в гости.
Увиделась она и с отцом, который, предупреждённый Зоей Ивановной, привёз не только корм для Оскара, но и новый смартфон для дочери и довольно крупную сумму в конверте. Смущаясь, Алексей протянул подарки:
– Спасибо, что шефство над мамой и Оскаром взяла на себя, и прости, что всё так коряво у нас получилось с твоей мамой.
Жизнь шла вперёд, и волновало Любу только то, что мама с ней почти не разговаривает. Всё изменилось перед 8 марта.
Когда в бабушкину дверь позвонили, девушка думала, что пришла какая-нибудь соседка, потому что Оскар вилял хвостом, как будто учуяв знакомого человека, но увидела в глазке расстроенное лицо своей мамы.
Она пришла в гости не одна, а с дочерьми, которые, с разрешения Зои Ивановны, принялись возиться с собакой.
Марина, вручив бывшей свекрови пакет с фруктами и сладостями к чаю, тихо стала рассказывать:
– За Митей Володя приехал. Сказал, что полюбил другую женщину. Поблагодарил за уход за сыном и, собрав его пожитки, уехал к этой самой избраннице.
Девушка посмотрела на бабушку, будто ожидая подсказки, и Зоя Ивановна посоветовала:
– Знаешь, Люба, мне без тебя теперь тоскливо будет, но Марине нужна твоя помощь. Ко мне ты можешь заходить в любое время.
Наблюдая за тем, как Катя и Оля бесятся с Оскаром, Зоя Ивановна спросила:
– Марина, а как ты отнесёшься к собаке дома? Мне его выгуливать тяжеловато, а с девочками он, смотри, как чудесно ладит, да и тебя очевидно, помнит. Корм, конечно, будет привозить Лёша.
Марина, на которую смотрели дочки, отказать не смогла и развела руками:
– Ну, наверное, мы все заслужили своего Оскара!
Вопреки слабой надежде Зои Ивановны, сын с бывшей женой не помирился. Утешением для одинокой женщины стало то, что Марина с дочками и собакой стали её навещать.
В очередной раз, наблюдая, как вся компания уходит от подъезда, Зоя Ивановна вздохнула:
– Почему мы, люди, вовремя не можем разобраться со своими обидами? Может, и не было бы столько исковерканных жизней.
