На следующее утро Ольга встала позже обычного, но её внешний вид говорил о полном здоровье. Вся семья вздохнула с облегчением, заметив такую положительную перемену. Никто не задавал вопросов о причинах её внезапного выздоровления, все просто искренне радовались этому событию.
Катерина ни жестом, ни полусловом не намекнула, что знает о причинах таких перемен, но внутри торжествовала. Она была уверена, что встреча в саду излечила старшую сестру, что мимолетная влюбленность прошла стороной и уже не мучает её. Катерина и не догадывалась об истинной глубине чувств Ольги и о том, что произошло после встречи в саду.
Дом наполнился вновь привычными звуками и смехом, жизнь вернулась в своё русло, а тайны и переживания остались за пределами видимого, где-то в глубине душ, ожидая своего времени.
В одно ничем не примечательное утро отец повелел Ольге зайти к нему в кабинет для серьезного разговора. Его лицо, обычно такое живое и выразительное, теперь было скрыто за маской непроницаемой сосредоточенности, и дочь не могла определить, какие вести её ждут — радостные или печальные. За завтраком отец проявил необычную для себя скупость в словах и быстро удалился, оставив за собой лишь озабоченный взгляд и тяжелое молчание.
Ольга, не была встревожена необычным поведением отца. Последнее время ее ничего не могло вывести из равновесия и заставить потерять самообладание.
При входе в кабинет Ольга застала отца, сидящего в его любимом большом английском кресле, задумчиво смотрящего в окно, где первый снег медленно укрывал пожелтевшие кусты. За всю жизнь она никогда не видела отца пребывающим в праздности, но то была не лень, а погруженность в тяжёлые думы. Его взгляд, обычно такой ясный и решительный, казался потерянным и отсутствующим.
- Прошу тебя, дочь моя, садись, - мягко сказал он, не оборачиваясь.
Ольга, со всем послушанием, которое воздвигается дочерью к отцу, уселась на приготовленный для гостей стул у внушительного письменного стола. Ее взор, устремленный на отца, был спокоен и непреклонен, словно олицетворяя собой неподвижное озеро в летний полдень. Он развернулся к ней, взглянул в ее глаза, чья ясность и спокойствие давали ему силу, и начал свой рассказ, не затягивая с вступлением и не ища обходных путей, несмотря на то, что в глубине души готовился к взрыву чувств, который был бы не безоснователен.
Александр Платонович, еще раз переведя дыхание, открыл перед Ольгой событие предыдущего вечера. Князь Владимир Андреевич, гостивший у них накануне. После ужина, во время прогулки, обратился к Александру Платоновичу с просьбой о руке Ольги. Эта новость была настолько поразительной и внезапной, что сам Александр Платонович находился в замешательстве, не зная, как правильно к ней отнестись. Ведь князь бывал у них в гостях лишь несколько раз, и ни разу не выказывал особого интереса к Ольге. Несмотря на их соседство, он был совершенно чужим для этих мест человеком. Владимир Андреевич большую часть времени проводил в сверкающих салонах Петербурга, где слыл настоящим повесой.
Однако, сватовство князя, несмотря на весь свой внезапный характер, польстило Александру Платоновичу. Князь составил бы прекрасную партию его дочери, да и можно было бы уже не тревожиться о судьбе младшей дочери. Князь был человек далеко не бедным, и явно не был заинтересован в приданном. Но любовь к дочери была слишком велика, чтобы без разговора с ней дать согласие на такой важный и решающий шаг в жизни как брак. Он хотел знать ее чувства, ее желания, ее страхи, прежде чем принять решение, которое могло определить всю ее дальнейшую судьбу.
К удивлению Александра Платоновича, Ольга приняла известие совершенно спокойно, даже с некоторой невозмутимостью. Ее лицо не выразило ни страха, ни восторга, ни сомнения. В ее глазах отразилась лишь непоколебимая решимость и дочерняя покорность воле отца.
"Если таково ваше желание, отец," — произнесла она твердым и спокойным голосом, — "то я не буду сопротивляться и, следуя вашему решению, пойду за Владимира Андреевича."
Ее слова звучали без следа сомнения или колебания, как будто она давно готовилась к такому повороту судьбы, или как будто в ее душе уже давно улеглись все тревоги и страхи, связанные с будущим. Эта уверенность и спокойствие ее духа лишь усилили тревогу Александра Платоновича об участи дочери.
Свадьба была назначена через месяц, и на усадьбу как лавина обрушились заботы и хлопоты. Ворох повозок с товаром и различный люд вносили в домашний уклад определенную нервозность. Ткани, кружева, цветы, украшения были выписаны из Петербурга, изысканные лакомства были тотчас же заказаны из Европы. На торжество были приглашены помещики и свет всей губернии.
Родители Ольги пребывали в состоянии восторга. Эта свадьба должна была стать самым знаменательным событием года для всей губернии. Ни много ни мало, а Камергер императорского двора, князь, заметный человек в столице, женился на дочери местного помещика. И хотя князь Владимир Андреевич формально входил в дворянское собрание местное и владел огромными угодьями, до этого года в своем имении не появлялся. А тут только приехал и сразу присватался, да еще и так спешно. Пересуды конечно ползли, но репутация Ольги Александровны была безупречной и слух не было суждено закрепиться. Тем более, что торжество решено было устроить не в Петербурге, а в родовом гнезде невесты. Весь дом кипел работой, готовясь удивить гостей и не ударить в грязь лицом.
Эта свадьба обрушилась на Лапшина, словно снежная лавина. Не малая доля забот по подготовки легла на него как на управляющего, и он принял её с тяжелым сердцем и смирением. Ольга неотступно присутствовала в его мыслях, и он знал, что ему никогда не суждено быть с ней рядом. Какая жестокая насмешка судьбы, приехав сюда обрести покой и душевную гармонию, он нашел любовь и сразу должен был ее терять.
Его рассудительная и практичная натура каждый момент убеждала его сердце, что так будет лучше для всех. Ольга, вероятно, приняла мудрое решение, согласившись на предложение князя, тем более что после свадьбы молодожены немедленно отправятся в Петербург. Но думать о чём-либо другом оказалось невозможным, куда бы он не приехал, все принимались расспрашивать о грядущей свадьбе. Даже крестьяне, живущие на самом отшибе, обсуждали предстоящее событие.
В такие моменты Николай не мог даже в глаза посмотреть своей невесте, Анфисе. Он чувствовал свою непорядочность по отношению к девушке, но совесть не позволяла ему разорвать помолвку. Было решено, что свадьба с Анфисой будет тихой и скромной, и состоится через неделю после княжеской. А пока жених погрузился в свои обязанности управляющего имением, стараясь не думать о том, что сердце его занято другой женщиной.
Ольга же, в отличие от всех вокруг, принимала все происходящее вокруг как должное, с тем непроницаемым спокойствием и ровностью духа, которая порой присуща женщинам в поворотные моменты жизни. Мать и сестра, подобно вихрю, хлопотали вокруг нее. По переменно говоря ей о свалившемся на нее счастье, о молодости, красоте, изысканных манерах и богатстве князя. Они убежденно заявляли, что он должно быть влюблен в Ольгу по уши, иначе как объяснить такое стремление к скорой свадьбе.
Однако Ольга лишь улыбалась и кивала головой, не выказывая ни радости, ни тревоги. В ее глазах мелькало что-то непостижимое и далекое, словно она видела в этом браке не только внешний блеск и благосостояние, но и что-то еще, глубже и сложнее, что оставалось скрытым от всех остальных. Эта тайна, окутывающая ее, делала девушку еще более непостижимой и загадочной в глазах тех, кто пытался понять ее настоящие чувства и мысли.
За все время подготовки к свадьбе князь посетил дом невесты от силы раза три, и это не привлекло особого внимания, ведь все домашние были слишком заняты предстоящим торжеством. Даже ожидание, что молодые должны узнать друг друга получше, растворилось в общей суете.
Ольга Александровна же тоже не искала встречи с будущим мужем, не пытаясь проникнуть в его душу или выяснить, каков он на самом деле. Ее воля непоколебима, приятное решение давало ясность во всем: девушка была абсолютно уверена, что не сможет больше полюбить, и примет суженого таким, какой он есть, в любом случае. Ее сердце было спокойным и невозмутимым, и в этом странном безразличии к уготованной ей судьбе крылась глубокая и непонятная мудрость. Она поступала так, как считала нужным, не ища одобрения или понимания, но в ее взгляде опытный человек быстро увидел бы трагедию глубочайшего одиночества, которое она покорно принимала.
В назначенный день, когда природа оделась в наряд белоснежного снега, земля как бы задержала дыхание, в ожидании торжественного события, кортеж из богато украшенных саней двинулся от главного усадебного дома к церкви. Путь был не далеким, и скорее символичным. Толпившиеся у церкви крестьяне издали, завидев свадебный поезд, принялись свистеть и хлопать в ладоши — все хотели посмотреть на жениха и невесту, воплощение красоты и благородства.
В самой церкви нельзя было протолкнуться от приглашенных гостей, местная знать, родственники и знакомые. Невеста была молода и прекрасна, как охваченная первыми холодами едва распустившаяся роза, которая смотрела на мир своими нежными лепестками. Жених был спокоен и величав, его взгляд был устремлен вперед, и на его лице читалась непреложная уверенность в себе.
Церемония была сыграна идеально, ничто и никто не мог помешать осуществить задуманное. Все проходило как по нотам, словно это было написано на страницах какой-то сказки. Только выходя из церкви уже княгиней Андреевой, Ольга один раз окинула взглядом все собравшихся, как будто искала кого-то особенного в этой толпе, но не найдя, мимолетно с грустью улыбнулась сама себе и вернулась к прежнему ровному расположению духа.
В этот момент молодой муж, как бы желая подчеркнуть свою щедрость и доброту, приказал раздать всем собравшимся крестьянам подарки. Это вызвало особое ликование среди простого народа и прославление его имени. Свадьба стала не просто союзом двух душ, но и праздником для всей округи, оставила свой след в людской памяти.
После службы в церкви, не дождавшись даже окончания праздничного банкета, молодые люди попрощались со всеми гостями и объявили о своем отъезде в Петербург. Владимир Андреевич, свершив бракосочетание, не желал далее задерживаться в этих краях. Он сослался на свои придворные обязанности и неотложные дела, требующие его присутствия в столице.
Невеста, прощаясь с родителями и сестрой, была скупа на эмоции и сохраняла свое спокойствие. Ни слезы, ни особенные проявления чувств не смягчали ее выразительные глаза. Ведь ей предстояло впервые остаться наедине со своим мужем, совершенно чужим для нее человеком.
Возможно, в ее душе были сомнения и тревоги, но она скрыла их за вуалью достоинства и благородства. Она была готова встретить новую жизнь, такую, какова она была, и принять своего мужа таким, каков он был. На пороге нового пути, в зимнем воздухе, под звон колоколов, они уехали вместе, оставив за собой праздник и встречая непростое будущее в новом для Ольги мире.