- Бабушка, а ты больше не вернёшь меня маме? – спрашивала Машенька, прижимаясь к Прасковье Титовне.
- Нет, деточка моя милая, со мной ты теперь останешься. Гляжу, обижали там тебя сильно…
Предыдущая глава:
https://dzen.ru/media/id/628804ed0a5bc364af9a192f/mashenka-3-667afbec1bcdd17f02738105
- Гнали меня отовсюду, бабушка, - вздёрнула губки и нахмурилась девочка. – Мама мою маленькую сестрёнку всегда целовала, а меня – никогда. Мама меня даже ни разу по головке не погладила, - Машенька, которая все обиды сносила молча, не сдержалась и разревелась.
- Ну-ну, не плачь, моя хорошая, - поцеловала её в макушку Прасковья Титовна. – Я тебя не обижу, жалеть тебя буду…
- Я тебя люблю, бабушка.
- И я тебя люблю, моя ягодка-малинка.
В доме Прасковьи Титовны Машенька была счастлива, от прабабушки она получала всё, что не давала ей мать: любовь, ласку и доброе слово. Суровое лицо Прасковьи Титовны, испещрённое морщинами, разглаживалось, когда Машенька забиралась к ней на колени и обнимала за шею.
Прасковья Титовна прожила тяжёлую жизнь, много невзгод на её долю выпало, порой казалось, что душа её очерствела и чувства притупились. Прасковья Титовна любила свою дочку, ушедшую из жизни так рано, любила внучку, но так, как она любила Машеньку – не любила никого, в своей правнучке она души не чаяла.
Между Машей и Прасковьей Титовной царило полное взаимопонимание, они делали всё вместе: убирались по дому, пекли пироги и лепили пельмени, стирали бельё и ходили полоскать его на речку. Девочка с огромным удовольствием помогала прабабушке во всех хозяйственных делах, просить её было не нужно, Маша проявляла инициативу сама.
Каждый день, проведённый с Машенькой, приносил Прасковье Титовне огромную радость. Вот только здоровье её в последнее время всё чаще стало подводить. Тревожилась старушка сильно, но не за себя, а за Машеньку.
«Машеньке моей всего восьмой годок идёт, - вздыхала Прасковья Титовна. – Протяну ли я ещё хотя бы лет десять? Вряд ли. Что будет с Машенькой, когда меня не станет? Захочет ли Нинка забрать её к себе? Вряд ли, небось, в детдом сдаст. Ох, деточка милая, чем же ты перед мамкой своей виновата? Не думала я никогда, что Нинка у меня такой бессердечной вырастет. А, может, моя эта вина? Может, неправильно я свою внучку воспитывала? Может, любви ей недодала?»
Прасковья Титовна словно предчувствовала беду. Начало мая на дворе стояло, но было очень холодно. Пришла Машенька из школы, сняла с себя куртку, шапку и ботинки в сенях, в дом вошла.
- Бабушка, я пятёрку по чистописанию получила! – радостно прокричала девочка. В ответ – тишина. Маша заглянула в комнату бабушки – пусто.
Девочка, усердно выполнив домашнее задание, услышала, как кукушка в кухонных часах оповестила о том, что уже два часа дня. В их семье было заведено строго: обед – в час дня, самое позднее – в половине второго.
«Куда же бабушка могла так надолго уйти?» - забеспокоилась Машенька.
Девочка решила сходить к матери, может, бабушка к ней зачем-то пошла? Шапку Маша решила не надевать. Утром был лёгкий морозец, а к обеду солнышко стало проглядывать сквозь облака, разогрело немного.
Дверь открыла Нина.
- Здравствуй, мама, - тихо сказала Маша. – Я бабушку ищу, её давно дома нет.
- Здравствуй, Маша… - вздохнула мать. – Беда случилась, Маша: нет больше бабушки…
- Нет, нет! – мотала головой девочка, а по её щекам текли слёзы. – Моя бабулечка любимая… Как же я буду без неё?
- А ты почему без шапки? – рявкнула мать. – Заболеть хочешь?
- Мама… - протянула к ней руки Маша, надеясь, что мать поможет утешить её горе.
- И что мне с тобой делать? – отстранилась от дочки Нина. Она была удручена, что теперь придётся забирать Машу к себе. Зачем ей Маша? Без старшей дочки ей жилось гораздо комфортнее.
Нина тяжело вздыхала, а Толя что-то бубнил себе под нос, когда вечером они переносили вещи Маши в свой дом. Маша ощутила разницу с первых минут: в доме бабушки ей было спокойно и уютно, а здесь она чувствовала себя чужой и ненужной.
Нина и Толя первые дни скандалили. Из-за Маши, конечно. Толе не нравилось присутствие падчерицы в его доме. Не нравилось присутствие Маши и родной матери, но что поделаешь?
Нина опять подумывала над тем, чтобы отдать «лишнюю» дочку в детдом, но её сдерживало только одно: она боялась осуждений со стороны односельчан. Нина прекрасно представляла, как станут относиться к ней в селе, сдай она в детдом родную дочку. Жить бы ей спокойно не дали, при каждой встрече с жителями села, ей приходилось бы слышать в свой адрес многочисленные укоры и грубые оскорбления.
Прошло 12 дней с момента похорон Прасковьи Титовны. Настал Машин день рождения, восемь лет ей исполнилось. Только поздравлений и подарков девочка не дождалась – мать просто напросто забыла про день рождения старшей дочки.
- Толя, а какое сегодня число? – спросила Нина на следующий день.
- Семнадцатое! Аванс у меня сегодня!
- Семнадцатое? Получается, у Машки вчера день рождения был. Ладно… - махнула рукой Нина. – Не стану я её «с прошедшим» поздравлять.
Маша о своём дне рождения знала, но напоминать матери постеснялась. Конечно, ей было обидно, что мать не поздравила её хотя бы на словах, подарков девочка не ждала.
Через несколько дней завершился учебный год, Маша успешно окончила первый класс, она была одной из лучших учениц. Учительница очень хвалила её за старательность и исполнительность. Другая мать гордилась бы своей дочкой, а Нине было безразлично.
Маша не переставала лелеять надежду, что однажды ей удастся завоевать любовь матери: она старательно делала работу по дому, бегала в магазин и выполняла всё, что приказывала ей мать.
Нина не работала. Когда младшей дочке исполнилось полтора годика, Нина вышла из декрета, но проработала всего три месяца. Дело в том, что ревнивый Толя категорически запретил ей работать в воинской части.
- Да брось ты, Толя. У меня уже возраст не тот, чтобы на меня молоденькие солдатики заглядывались, - пыталась переубедить мужа Нина.
- Не будешь ты там работать! – хлопнул по столу Толя, и Нина на следующий день написала заявление на увольнение.
Толя работал на шахте в соседнем посёлке. В начале июня он сообщил жене:
- С завтрашнего дня ты выходишь на работу! Я уже обо всём договорился!
- Как же так, Толя? – обрадовалась Нина. – Ты же ещё недавно говорил, что не требуется вам повар.
- Померла вчера наша повариха. Домой пришла с работы – и померла, сердце, говорят, прихватило.
- Я рада, что для меня нашлась работа, но завтра выйти я не смогу, нужно сначала Анечку в садик устроить. Вот зачем ты заставил забрать её из садика, когда я уволилась? Теперь опять нужно идти, договариваться…
- А Машка у нас на что? Нечего ей целыми днями без дела сидеть – не для этого мы её кормим. Пусть хоть какая-то польза от неё будет, пусть твоя Машка за Анечкой приглядывает.
- Ты что, Толя? Машке всего восемь лет, мала она ещё, чтобы за двухлетним ребёнком приглядывать.
- Ничего не мала – в самый раз. Моей сестрице девять лет было, когда без мамки мы остались. Она нас, своих младших братиков, можно сказать и воспитала.
- Ну, хорошо, как скажешь, Толя. Пусть Машка за Анечкой приглядывает… - пожала плечами Нина, она привыкла во всём соглашаться с мужем.
Маша со всей ответственностью подошла к делу, целый день сидела с сестрой, глаз с неё не спускала. К Маше прибегали соседские ребятишки, звали гулять на улицу.
- Я не могу, мне с сестрой приказано сидеть, - грустно отвечала Маша. Конечно, ей хотелось порезвиться на улице, подставить лицо ласковым лучикам солнышка, но оставить Анечку она не могла.
Маша выходила с младшей сестрой во двор дома, гуляла с ней там. Скучно было Маше приглядывать за маленькой Анечкой. Она слышала доносившийся с улицы смех сверстников и ей хотелось быть там, рядом с ними, участвовать в их весёлых играх.
Ослушаться матери Маша не могла, она до сих пор надеялась завоевать её любовь. Так и сидела Маша целыми днями дома с сестрёнкой, периодически выходя с ней во двор.
Однажды Маша вместе с Аней провели слишком много времени под палящим июльским солнцем. У сестричек обгорели плечи и ноги. Вечером они обе плакали. Вот только мать жалела одну Аню, а на Машу жутко орала:
- Ещё раз ты такое устроишь – и точно сдам тебя в детдом!
Маша плохо представляла, что такое детдом, но очень боялась там оказаться, поэтому изо всех сил старалась не допустить ещё одну оплошность, ответственность очень давила на неё. В самом конце лета, когда Аню устроили в детский сад, Маша, наконец, смогла выдохнуть с облегчением.
Утром, по дороге в школу, Маша отводила младшую сестрёнку в детский сад, а вечером забирала её оттуда. Помощницей Машенька была очень хорошей, но за все её старания ни разу не услышала от матери похвалы, только ругань.
- Мама, почему ты берёшь Анечку на ручки, а меня нет? – однажды не сдержалась Маша.
- Тебя? На ручки? Ты что, Машка?! Большая ты уже, чтобы на ручки тебя брать! – усмехнулась мать.
- Мама, можно я хотя бы на коленочках у тебя посижу? У бабушки я всегда на коленях сидела, а она гладила меня по голове, - Машенька, вспомнив ласки бабушки, закрыла лицо руками и заплакала.
- У бабушки времени свободного было хоть отбавляй, а у меня его нет, - фыркнула Нина. – Некогда мне ерундой всякой заниматься…
- А почему ты Анечку называешь всякими ласковыми словами, а меня – нет? Мама, ну я ведь так стараюсь! Тебе разве трудно меня «ягодкой-малинкой» назвать? Бабушка часто меня так называла.
- Так, ты что это – мать учить вздумала, как мне тебя называть? – Нина стала выходить из себя, Маша показалась ей слишком назойливой. – А ну, марш в свою комнату!
Маша беспрекословно подчинилась, она боялась гнева матери, хотя руку Нина на неё никогда не поднимала. Оказавшись в своей комнате, девочка упала на кровать и проревела весь вечер. С каждым днём всё неуютнее становилось ей в доме отчима, Машенька очень скучала по бабушке.
- Мам, а где сейчас мой папа? – решилась спросить у матери Маша, когда ей было одиннадцать лет.
- Знать не знаю, где твой папа, - рявкнула Нина. – А тебе-то зачем?
- Я хочу его увидеть. Может, мой папа заберёт меня к себе?
- Больно ты ему нужна, - отвернулась в сторону мать. – Он ещё до рождения от тебя отказался… С маменькой он своей приезжал, денег они дали на твоё воспитание, - ухмыльнулась Нина. – Только этих денег едва на год хватило! Уже десять лет ты сидишь на моей шее, а папенька твой о тебе и не вспоминает!
- Я скоро школу окончу и уеду куда-нибудь, - заплакала от обиды Маша, всё больше убеждаясь в том, что для матери она - обуза.
- Да, очень скоро! Ещё четыре года тебе учиться!
Маше было 12 лет, когда мать впервые подняла на неё руку. Происходило это в присутствии отчима, после этого Анатолий стал следовать примеру жены. Жизнь девочки стала совсем невыносимой, она с нетерпением ждала момента, когда сможет покинуть этот дом. Маша была готова уехать куда угодно, только бы не оставаться здесь.