Ичиро был влиятельным господином. Игорь это понял сразу, как оказался в посольстве. Они понравились друг другу сразу. В глазах Ичиро Игорь прочитал любовь. И был абсолютно счастлив. А потом началась сказка. Настоящая сказка, каким-то образом превратившаяся в быль. Высотки, идеальные дороги, пагоды, сакуры, девушки, техника, автомобили, идеальная чистота и совершенно непонятные нравы.
Он пребывал в шоке от странной еды, от сдержанного поведения японцев, от убранства жилищ, от неоновых огней и высокого уровня жизни. Будто упал с другой планеты. Он долго ошарашенно озирался по сторонам и пугался суеты местных жителей. Но когда отец привел его в школу карате, в голове Игорька что-то щелкнуло и замкнуло – больше ничего он знать не желал! Россия? О чем вы? Дикая страна, бедная страна. Убогая…
***
Потом несчастную Таню таскали по инстанциям. Было столько нервов попорчено в связи с усыновлением ребёнка… Никто не подозревал, как больно Тане – все завидовали. Один только Павел и Толик знали, какой ценой достались матери эти бумажки, это согласие на отъезд Игоря в другую страну. Отъезд навсегда. Билет в один конец. Только матери поймут ее боль.
А Игорь постигал азы науки. Мастер сдержанно улыбался, когда парень демонстрировал то, чему научился по рукописной книжке. А потом ударил его палкой по рукам.
Всему нужно было учиться заново. Но в первую очередь: языку. Сложному, непонятному, непостижимому.
***
Отец не нависал над сыном. Здесь не принято заботиться о взрослых детях. Дети обязаны заботиться о старших. И чтобы заботиться, они очень много работают. Работа рифмуется со словом «забота». Игорю казалось, что тут все, достигшие семи лет, покидают матерей и уходят на работу. И никто не жаловался на усталость, будто труд – высшее наслаждение.
Лениться тут не получалось. Игорь не понимал, как эти люди умудряются находить время, чтобы веселиться и выпивать. Впрочем, ему пить было запрещено. Не очень-то и хотелось. Хотелось черный пояс. И он стремился к этому изо всех сил.
А еще Игорю снилась мама. Каждую ночь снилась. Он тосковал по ней и не мог с собой ничего поделать. А еще он тосковал по Родине. И его удивляло, почему сейчас она не кажется ему дикой? Узнав Японию ближе, изучив ее, он так и не стал здесь своим. Его так и называли тут: русский сын – «Россия ну мисуко». Отец улыбался своим друзьям и соглашался с ними. Он гордился Игорем – тот стал хорошим мастером.
- Чего ты желаешь? Будешь добиваться славы в Токио?
- Да. Но не в Токио, - ответил Игорь.
Брови отца удивленно приподнялись.
- Я поеду домой, - Игорь не отводил глаз.
Ичиро ничему не удивлялся. Он редко чему-то удивлялся.
- Так тому и быть. СССР рухнул, и преград больше нет. Ты вернешься, когда захочешь. Привози сюда свою семью – жить там невозможно. Говорят, что русские живучи, как тараканы. Но мне очень жаль твою мать.
Он оказался прав, его отец. Игорь не узнавал страну. За восемнадцать лет, проведенных в Японии, Игорь успел побывать во многих государствах, но Россия была ужасна. Ужасна, как ужасна женщина, брошенная заботливым супругом и детьми. Растеряна, унижена и от того развязна и жалка. Хотелось плакать. Но Игорь давно не плакал. Он ведь мастер! Он спешил в вологодский поселок. Он хотел увидеть родителей и брата. Но прежде всего – маму.
По дороге он видел заброшенные деревни, поля, заросшие борщевиком, унылые города и разбитые в хлам дороги. Роскошные иномарки обгоняли представителей отечественного проржавевшего автопрома. Бабушки в убогих одеждах теснились на обочинах, продавая яблоки, посматривали недоверчиво. Рынки, переполненные дешевым ширпотребом, были грязны и шумны, как восточные базары. Амбалы в турецких кожанках грубо отталкивали в стороны прохожих. И везде странная смесь блеска и нищеты, красоты и уродства, она создавала невыносимую какофонию несоответствий, неправильности какой-то, нелепости.
Хотелось вернуться обратно, в нормальный быт, в деловую обстановку благоустроенных мегаполисов, где деньги работали на людей и для людей.
Но вдруг закончились поля, стыдливо прикрывавшие свою наготу нарождающимися лесами. Воздух очистился от скверны. Озера и реки наивно выглянули из-за ивняка, словно дети на городского взрослого. И небо над головой вдруг распахнуло свои материнские объятья, что в горле защемило, и на глазах показались слезы.
Здравствуй, Родина. Мама, здравствуй!
Она обнимала Игоря, высокая, рано увядшая, но все равно, все та же милая мама, ясочка родная, любимая, единственная. Как же он соскучился по ней! Рядом топтался Павел, поседевший, с поредевший шевелюрой, растерявшийся в жизни и, кажется, попивающий.
Толика Игорь узнал не сразу. Медведь – не медведь. Горилла – не горилла. Йети, скорей всего. Правда, по-русски говорить умеет. Облапил Игоря ручищами и в воздух подкинул на радостях:
- Привет, братуха! Не вырос, бродяга, на чужих харчах, япона мать!
И он тогда решил – останется. И останется навсегда!
***
А потом закрутилось: поездки в Москву, переговоры, поиски помещений, работа, работа, работа. Помимо всего – стройка нового дома для родителей, разборы с тупым прорабом, думающим только о том, чтобы урвать, а не честно заработать деньги.
Набор в секции, организация сообщества, клуб, бои с рекетирами, дружба с рекетирами, чуть ли не в десны целовались… бандиты, наезды, терки. Переговоры. Явление особо важных паханов. Интересные предложения. Доллары в глазах. Уважение. И снова – разборы, разборы, разборы…
Толян всегда был рядом. Толян у нас чемпион по боксу – времени даром не терял. Толян теперь телохранитель, такого мамонта не взять на работу – адский грех.
Разъезды по стране. Бои без правил. Сумасшедшие деньги, сотни, тысячи, миллионы. Московские клубы. Игровые заведения. Бабы. Шоу программы. Наезды, опять наезды.
Невыносимая усталость от всего этого. Спортсмены не желали учиться, спортсмены хотели миллионы. Требовалась новая кровь. Настоящие ребята, а не будущие братки.
- Да где они? Все в этой стране давно прос*ано!
- Будем искать, Толик. Будем искать…
Он мотался с братом по провинциальным городам. Он смотрел на людей и на женщин. И недоумевал – что с ними происходит? Почему сутулятся мужики? Будто стесняются сами себя? Почему так придавлены плечи женщин? Будто на их плечах невыносимый груз. И тоска такая… хоть стреляйся. Почему так много пьяных? Почему бабоньки, несмотря, что уж, слава Богу, двадцать первый век на пороге, все так же тащат и тащат необъятные сумки в одиночку. Принято что ли так здесь, черт эту страну задери!
Один раз увидел, как муж ударил жену прямо на улице, не обращая внимания на прохожих, не стесняясь сынишки, жавшемуся к юбке измотанной матери. Вышел на улицу. Ткнул мужика в тайную точку на шее. Тот охнул и плюхнулся задницей в грязь.
- Только тронь ее. Закопаю, - тихо, на ушко пьянице шепнул Игорь, когда тот очухался.
Достал из кармана бумажник, вынул деньги и вручил женщине. А та мелко-мелко закивала и потянулась целовать его руку.
Ничтожество! Господи, что ты делаешь с русскими бабами!
Игорь не понимал, зачем он сам разъезжает по российской глубинке. Ведь ему стоит только пальцем махнуть…
Но он знал одну мудрую пословицу: хочешь сделать хорошо – сделай все сам. К тому же - страх зародился где-то в солнечном сплетении. Да, страх. Кто не боится, тот глуп. Еще одна мудрая пословица. Влияние его росло, но вместе с влиянием росла и зависть. Захапать бизнес и упрочить его только в своих руках – неслыханная наглость. С ним, с Сегуном, расправиться не желали только ленивые. Поэтому Игорь никому не доверял, кроме Анатолия, верного друга и брата.
А инспектировать организаторов боев – считай, отдых. Нет-нет, а попадаются на пути крепкие, жилистые пареньки, созданные для боя. В карате вес не нужен, в карате важна реакция и гибкость. Количество фанатов Брюса Ли росло неимоверно быстро. Тот не японец, китаец по происхождению. Но техника у него потрясающая. Действительно, маленький дракон. Действительно – мастер. Вот бы с кем Игорь с удовольствием сошёлся в битве!
А пока в подпольных залах демонстрировали цирк: ставили в пару бойцов разных весовых категорий. "Шкаф" и "малыш". Зрители свистели возбужденно, когда «шкаф» падал. Интрига-интрига…
- А можно и баб в клетку отправить! С бабами ваще прикольно! В грязи если, - предлагал Толян.
Мерзко все это.
Игорь чувствовал, как из Сёгуна он превращается в импресарио. Или в дешевого балаганщика.
Автор: Анна Лебедева