Глава 11
– Да, это она виновата, – говорит мне сидящий напротив мужчина. – Она сильно рисковала, затевая этот эксперимент, и вот – он провалился.
Молча разглядываю его. Если не считать странноватой одежды, обыкновенный мужчина. Чисто выбритое, интеллигентное лицо, нос с горбинкой, короткие тёмные волосы, доброжелательные серые глаза.
– Катя, – он хмурится. – Ты ведь можешь всё вспомнить! Просто не хочешь...
Это правда. Не хочу. Не хочу становиться здешней Катей. Судя по словам Руслана и Жанны, она совсем другая. Совсем не я.
Поэтому сейчас сижу здесь, в этой уютной комнатке с огромным окном во всю стену, с мягкой кроватью, с кучей незнакомой, но вкусной еды. Очень комфортные у них тюремные камеры.
Поэтому не знаю ровным счётом ничего о мире, который с недоумением наблюдаю из окна.
И поэтому молчу, глядя на мужчину, который приходится отцом здешней Кате. Мой отец умер, когда мне было пять, а Руслану почти четыре. Может, он выглядел так же. Не могу вспомнить. Воспоминания начинают меркнуть, хоть я и цепляюсь за них изо всех сил.
Он вскакивает и подходит к окну, сцепив руки за спиной. Этот жест немного напоминает мне Жанну.
– Что случилось с остальными, когда я проснулась? – решаюсь нарушить своё молчание.
– С кем?
– С людьми, которые меня окружали... Паша, Никита, Рита...
Он пристально смотрит на меня.
– Их никогда не существовало. Они были иллюзией. Такой же, как всё остальное вокруг.
– Но они разговаривали, думали, принимали решения!
– Нет... Всё не так. Они говорили и делали то, что было заложено в них программой. Всё остальное дорисовывало твоё воображение. Я не сильно разбираюсь, тебе лучше спросить у мамы... Это она специалист по Испытаниям.
Фыркаю и отвожу взгляд.
Он снова подходит поближе и садится на диванчик, чтобы наши лица оказались на одном уровне.
– Катя, ты помнишь, там, в иллюзии, были эти, как их... мультфильмы. Когда мультфильм заканчивался, ты же не требовала, чтобы герои вернулись и жили с тобой в реальном мире? Там, в твоём Испытании было только три настоящих человека: ты, Руслан и мама.
Он вздыхает и продолжает:
– Собственно, именно это и привело к катастрофе. У Испытания есть два правила. Первое: в иллюзии должны быть задействованы только один испытуемый и его куратор. Второе: куратор должен быть чужим для испытуемого человеком. Мама нарушила оба эти правила. Тебе хоть успели объяснить, что произошло?
Качаю головой. Я не стала слушать. Очнувшись, орала как ненормальная на Жанну и бросалась в неё стульями.
– Разреши тогда мне рассказать. Чтобы лучше контролировать ход Испытания, куратор соединён с твоим сознанием. Он, конечно, не способен читать всё, что происходит у тебя в голове, только поверхностный слой мыслительной деятельности – эмоции, намерения и кое-какие мысли, которые ты в своей голове оформляешь в слова. Так вот, однажды, прямо перед началом активной фазы Испытания, ты мысленно выкрикнула слово, которое оставило бы хладнокровным любого другого куратора, но не твою мать...
Помню. «МАМА!»
Он видит по моим глазам, что я поняла.
– И с этого момента всё пошло наперекосяк. Маме показалось, что ты обращаешься к ней, потому что смотрела ты в тот миг на неё. Она занервничала и на долю секунды упустила контроль над иллюзией. И ты это почувствовала. И, ощутив один раз, стала чувствительна к иллюзии в те моменты, когда куратор меняла её.
Дрожь мироздания. Вот откуда она бралась.
– Осознав свою неудачу, мама решила немного отложить активную фазу, а после её старта вообще исчезнуть из иллюзии, управляя ей из тени. Но тут началось самое интересное.
Он пристально смотрит мне в глаза.
– Каким-то образом, Катя, ты начала сама менять иллюзию – эпизодически, неумело, но менять. Мама думает, это оттого, что в вашем Испытании вас было трое. Программа рассматривала Руслана как главного испытуемого, и позволила тебе быть вроде как ассистентом куратора.
Я встряхиваю головой, потому что она слишком быстро наполняется информацией, которую я не успеваю переваривать.
– И тут мама совершила ещё одну ошибку. Нужно было в экстренном порядке прервать Испытание, перезагрузить иллюзию, дать вам с братом отдохнуть и начать заново. Но она – очень упрямая женщина. И продолжала отвоёвывать у тебя контроль над ходом дела. Продолжала до последнего момента, пока ты не пошла на крайние меры. Теперь идёт спор, можно ли считать Испытание Руслана завершённым... Достигнута ли цель...
Он замолкает, словно ожидая моей реакции. Напрасно.
– Здесь тебе бы следовало спросить: «Какая цель?» – со смехом говорит, наконец. – Ну, может, пока и не стоит... Потом... Тяжело, наверное, вот так – из одного мира в другой...
Мы ещё с минуту сидим в тишине, пока он не поднимается с дивана.
– Ладно. Я зайду ещё попозже. Держись. И не кидай больше в маму ничего.
– Мультфильм можно пересмотреть, – выпаливаю я, лишь только он повернулся к двери.
– Что? А... Нет, Кать. Это так не работает. Долго объяснять, просто поверь мне – вернуться нельзя.
– Кто придумывает персонажей для Испытания?
– В смысле?
– Кто их придумывает? Внешность, характер? Поведение?
– Есть люди, которые этим занимаются, – его голос звучит осторожно.
– Но они же их не берут полностью из головы, правда? С кого-то копируют. Кто их прототипы?
Он хмурится, кусая нижнюю губу.
– Это плохая идея, Катя. Ты не найдёшь того, что хочешь.
– А что я найду?
Несколько секунд он серьёзно глядит на меня.
– Что ж, с другой стороны, тебе будет полезно встретиться с ним. Чтобы ты поняла. Я постараюсь убедить в этом остальных.
Разворачивается и уходит. Дверь выпускает его без малейшей заминки и снова плотно закрывается. Меня она не выпустит.
Глава 12
Странно – мне всегда казалось, в будущем нас ждут более продвинутые средства передвижения. Летающие машины там. Может быть, даже телепортация. Но не канатная дорога.
Хотя, не жалуюсь. Вид из кабины с прозрачными стенами и полом потрясающий. Со странным чувством осознаю, что это мой город. Тот самый. Где дом Жанны и наше с Пашей кафе.
И ещё одна неувязка.
– Я думала, будут небоскрёбы, – говорю вслух. – Перенаселение, всё такое...
А внизу – сплошные двухэтажные домики, явно рассчитанные на одну семью.
Руслан фыркает. Он всё ещё не в восторге от того, что именно ему пришлось сопровождать меня в исполнении моей прихоти.
– Ну расскажи, – прошу его.
Я могу чувствовать ненависть к Жанне, неприязнь к так называемому моему отцу, но не к брату. Неважно, как он относится ко мне.
– Сама вспоминай.
Он отворачивается к окну, но через минуту не выдерживает.
– Эпидемия же.
– Что?
– Эпидемия была. Сто семьдесят три года назад. Умерло больше трёх четвертей населения Земли.
Молча офигеваю, потом осторожно спрашиваю:
– А это было через сколько времени после... Ну, после того года, что в Испытании?
– Лет через двадцать.
– А, ясно. Понятно.
Мы молчим, глядя в окно. Почти двести лет.
– А что за болезнь?
– Грипп Марсо.
– Грипп?! И выжила всего четверть всех людей? Но... даже если четверть...
Обвожу глазами редкие яркие домики, утопающие в зелени.
– Многие из тех, кто выжил, остались бесплодными.
– Ничего себе. Дай угадаю. А с теми, кто не остался бесплодным, тоже что-то было не так?
Руслан подозрительно блестит в мою сторону карими глазами.
– У меня такое чувство, что тебя подослали, чтобы проверить, насколько хорошо я историю учил.
– Да рассказывай уже.
Он вздыхает.
– Не с ними. С их детьми было что-то не так. Жуткие психические расстройства годам к двадцати-тридцати, почти у всех. Кроме тех, кто в детстве переживал сильное потрясение.
– Потрясение?
– Вроде смерти кого-нибудь из родителей, или несчастного случая...
– ...или землетрясения, пожара, ограбления?
– Поняла теперь? Испытание – это лекарство. Это просто придуманная ситуация, в которой твоё сознание переживает несуществующую потерю. И пытаться остаться в этой ситуации навсегда – просто тупо.
Не отвечаю, наблюдая, как наша кабинка сворачивает налево с основной трассы и идёт на снижение к аккуратному оранжевому домику с коричневой крышей.
Нас встречают. Старенький дедушка со сгорбленной спиной и молодой высокий мужчина рядом с ним.
У меня сердце начинает колотиться часто-часто где-то у горла.
Я вглядываюсь в лицо мужчины сквозь прозрачные стенки.
Это не Паша, как мне показалось сначала. Похож, но не он.
Перевожу взгляд на старика. Краем глаза вижу, что Руслан следит с усмешкой за моим выражением лица.
– Павел Тюрин, – лишь только мы выходим, старичок кивает сначала мне, потом Руслану. – Мой внук... Женя.
Пролетая над городом в прозрачной кабинке, я заметила, что не все дома одинаковые. Некоторые – поменьше, поприземистее, и выглядят не так аккуратно. Я уверена, что и здесь, в этом рафинированном мирке есть деление на богатых и бедных.
Хозяева этого дома – точно не из последних.
Мы проходим сквозь просторные, залитые тёплым солнечным светом комнаты. Свет бьёт через огромные окна, занимающие внешние стены почти целиком. Странно – снаружи казалось, что дом вообще без окон.
Конечной нашей целью оказалась комната, которую я бы охарактеризовала одним словом. Мягкая. Потому что она обставлена мягкой мебелью всевозможных форм и размеров: тут и огромный диван, развернувшийся чуть ли не на полкомнаты, и несколько пухлых пуфиков, и замысловатые кресла, и даже пол усеян подушками и подушечками. Общее у всего этого лишь одно – цвет. Точнее, довольно приятное глазу сочетание мятно-зелёного с шоколадно-коричневым.
А ещё внимание привлекает стена за диваном, напротив окна. Я готова поклясться, что это настоящий сосновый лес – настолько реалистично шевелятся ветви, словно от лёгкого ветерка, блестит солнце между кронами, перемещаясь, пока я иду, отдаётся бликами на каждой иголочке хвои, дрожащими солнечными зайчиками на шершавых могучих стволах и палых ветках на земле.
Не выдержав, протягиваю руку и натыкаюсь на обычную стену. Сначала застываю на месте, поражаясь тому, что бывают настолько искусные иллюзии. Потом с нервным смешком вспоминаю про Испытание.
Хозяин жестом приглашает нас сесть, и я, слегка растерявшись, опускаюсь на уголок дивана. Руслан устраивается поодаль, на пуфике, подняв и скрестив по-турецки ноги.
Для меня любые переговоры привычно связаны с едой или, по крайней мере, кружкой чая. Но в этой комнате нет стола, и ни малейшего намёка на то, что нам что-то предложат. Должно быть, здесь (точнее, сейчас?) это не принято.
– Итак, – произносит Павел (Пашей называть его у меня внутренний язык больше не поворачивается). – О чём вы хотели поговорить, молодые люди?
Он чинно откинулся на спинку большого кресла напротив меня, а его внук, которого я так поспешно приняла за него самого, в полулежачем положении развалился прямо на полу, в окружении подушек.
Открываю рот, лихорадочно соображая, с чего бы начать, но Руслан меня опережает:
– У нас на Испытании несчастный случай. Моя сестра зациклилась на иллюзии. Основная причина – персонаж, которому вы были прототипом. Наш отец считает, что встреча с вами поможет ей восстановиться. Поэтому мы здесь. Память, кстати, у неё совсем отшибло, так что объяснять нужно на пальцах.
Я возмущённо оглядываюсь на него. Надо же, так вот бесцеремонно выложить сразу все подробности.
Это совсем не в духе моего Руслана. Это не мой Руслан, осознаю внезапно чётко. И я сама – не здешняя я, которую они все знали. И этот Павел – не тот самый Паша, и никогда им не был.
Что иллюзия делает с людьми?
– А, вот оно что, – старик с понимающим видом кивает. – Ну тогда, девушка, позвольте мне рассказать свою историю.
Мне, несколько секунд назад сделавшей своё открытие, больше неинтересно слушать этого чужого человека. Но я из вежливости киваю:
– Расскажите, пожалуйста.
Он покряхтывает, устраиваясь поудобнее в мягком мятном кресле, и начинает:
– Я родился в сумасшедшее время. Во всех смыслах этого слова. Представьте себе мир, которым правили подростки... Знаете, почему? Потому что взрослые были не в состоянии этого делать.
Он замолкает, его взгляд становится отстранённым.
– Стать взрослым означало слететь. Сойти с ума. Обычно это происходило лет в двадцать пять или двадцать семь. Иногда – раньше. Так что все, кому исполнялось двадцать, находились под подозрением... и наблюдением. Те, кто в тридцать остался в здравом уме, считались везунчиками. Но и они обычно слетали годам к сорока.
– Но... – не выдерживаю и перебиваю, – разве у тех, кто пережил потрясение, не было иммунитета? Неужели их было так мало?
– О нет, их было немало, – улыбается старик. Его взгляд всё ещё где-то далеко, не с нами. – Но мы им не доверяли. Видите ли, потрясение – это не лекарство навсегда. Оно лишь даёт время. Если дальше жизнь течёт спокойно, разум в итоге всё равно оставляет. Поэтому мы проходим Испытание каждые десять лет.
– О, правда? – я снова оглядываюсь на Руслана.
Отводит взгляд. Об этом он забыл упомянуть.
– Эту закономерность, конечно, заметили, – продолжает Павел. – Давно заметили, ещё до моего рождения. Но что-либо предпринимать... Для этого нам не доставало организованности, видите ли... Вы не представляете, что это было за время.
Он качает головой и на несколько секунд замолкает. Я перевожу взгляд на Женю. Кажется, ему скучно. Ни на кого не глядя, рассеянно водит пальцем по бархатистой коричневой ткани подушки.
– Моя мать была тихой слетевшей, – продолжает Павел. – Таких тогда оставляли в живых. Она отключилась в тридцать два – мне было семь. Дожить до этого возраста в сознании ей позволила утрата мужа. Его казнили через год после моего рождения, когда он стал буйным слетевшим.
Он тяжело вздыхает.
– После того, как её разум нас покинул, опеку над ней и надо мной взял один из Защитников. Хороший был мужик. Он научил меня многому. Помню, как он всё время хвастался, что ему слёт не грозит, потому что его работа целиком состояла из потрясений. Но мне было семнадцать, когда он его всё-таки настиг. Причём в буйной форме. Застрелил мою мать и застрелил бы и меня – если бы мои друзья, следившие за ним, пришли на минуту позже. Как сейчас помню голос одного из них: «Вот видишь, Паш! Вот поэтому я говорил, что старикам нельзя давать оружие!» А я стоял, глядя на мёртвое тело матери и отчима, и в моём сознании чётко вырисовывалась суть вещей. Всего за несколько дней до этого отчим говорил мне, что работа перестала его волновать. Что стрелял в людей, не чувствуя ни страха, ни жалости, ни злости. Не испытывая ни малейшего потрясения.
– И это была ваша идея? – мрачно произношу я. – Это вы придумали Испытание?
– О, нет, – он отмахивается. – Не я. Но, осознав, я стал искать ребят, которые мыслили в том же направлении. Начали мыслить до меня. И нашёл их. В их числе и основательницу Испытания.
– Марину Мергенбаеву, – вставляет Руслан, словно отличник на уроке истории.
– Её самую. И многих, многих ещё. Мы это сделали все вместе.
– Спасли мир? – горько киваю.
– В каком-то смысле. Прошли годы, прежде чем мы разработали, написали и воплотили иллюзию. Прошли десятилетия, прежде чем люди нам поверили, и стали её использовать.
У меня в голове вертится фамилия, которую назвал Руслан. Я помню её. Видела в одной из бумаг на столе Риты. В резюме нашей кухработницы, Марины.
– Сколько человек из вашей... команды стали прототипами?
– Все, – с лукавой улыбкой отвечает старик. – Все без исключения оставили отпечаток своих личностей в иллюзии. Должно быть, вам попалась ранняя версия.
– Да, мама решила ставить свой эксперимент на самой простой и проверенной, – буркает брат.
– Кого ты встречала, девочка?
– Марину, Риту, Никиту, Артёма... Многих. И вас.
Смотрю ему прямо в глаза – пожалуй, первый раз за всё время нашего визита.
Это они, что бы там ни было. Это его глаза. Они так же улыбаются, отдаваясь где-то в глубине ноткой грусти.
Глава 13
Никто не произносит ни слова, пока идёт трапеза. Так принято. Теперь понятно, зачем у Павла в доме мягкая комната. Чтобы разговаривать. Потому что разговаривать и есть в этом мире одновременно запрещено.
И мне не нравится этот обычай – слишком напоминает порядки в доме Жанны. Хотя сама она сейчас сидит не каменным изваянием, как в иллюзии, а чуть ссутулившись, залезая порой вилкой в общую тарелку, и кидая на меня взволнованно-заботливые взгляды.
Да, я была пай-девочкой последние три дня, и теперь на свободе. «Дома». С «семьёй».
Жанна и её муж, доев, кладут приборы крест-накрест поверх квадратной тарелки и сидят молча. Руслан заканчивает последним, делает то же самое и в ожидании смотрит на меня. Я уже не ем, но мои нож и вилка просто лежат на тарелке.
Он хмурит брови, кивком головы указывая мне на них. Закатываю глаза, но послушно перекрещиваю приборы.
Тут же все трое встают и отправляются к выходу из комнаты. Недоумённо оглядываюсь на стол – интересно, посуду здесь убирают какие-нибудь роботы? – и следую за ними.
Терпеливо подождав, пока все рассядутся, вижу, как «отец» открывает рот, чтобы что-то сказать. Значит, говорить уже можно, и я выпаливаю:
– Верните меня обратно в иллюзию! Пусть это будет другой сценарий, главное – в тот же мир!
Они смотрят на меня, затем переглядываются.
– А что, это может помочь, – говорит Жанна, подняв брови.
– Ещё одно Испытание? – её муж, напротив, хмурится. – Не слишком ли большая нагрузка на сознание?
– Но если это поможет ей вспомнить...
– Я не хочу ничего вспоминать, – отмахиваюсь от их непонимания. – Я хочу вернуться туда навсегда.
– Говорю же, она безнадёжна, – мрачно заключает Руслан.
Кидаю на него возмущённый взгляд.
– Катя, – осторожно начинает Жанна. – Послушай, пожалуйста. Во-первых, в иллюзии время течёт по-другому. Ты находилась под её влиянием всего двенадцать часов, а тебе показалось – полгода. И дело даже не в том, что тебе бы пришлось время от времени отключаться, чтобы выполнить физиологические потребности твоего тела...
– Разум не выдержит, – нетерпеливо перебивает Руслан, и, не удержавшись, добавляет: – Если там есть чему выдерживать.
– Не разум, а сознание. Во-вторых... Ты не сможешь вернуться с теми же знаниями и мыслями. Испытуемый должен забыть, кто он на самом деле, забыть о реальном мире. Вместо этого на него накладывается «маска». Это выдуманная жизненная легенда плюс совокупность черт личности, которых на самом деле у него нет. Например, вам с братом, помимо прочего, внушили, что вы лучшие друзья, потому что в реальности вы жили как кошка с собакой... Если честно, я надеялась вас таким образом помирить...
– И то, что тебе сейчас мешает вспомнить, кто ты такая – всего лишь разросшаяся маска, – вмешивается «отец». – Превратившаяся в подобие самостоятельной личности.
– То есть, по-вашему, нужно маску содрать, убив эту личность? – вскипаю я.
Снова переглядываются.
– Не думаю, что это можно назвать убийством, – наконец, отвечает он. – Все воспоминания и мысли, весь твой опыт останется при тебе. Просто знаешь, мы тоже соскучились по настоящей Кате, которая сейчас заключена под маской.
Киваю, пытаясь не выдать свои горькие мысли. Значит, они всё-таки тоже признают двух Кать – их, привычную, и меня, чужую. Я смотрю в упор на Руслана – не могу понять по выражению лица, что он думает. А хотелось бы.
– А в-третьих? – беру себя в руки. – Ведь есть же ещё и «в-третьих»?
– Есть, – кивает муж Жанны. – Испытание – это дорого. Мама работает там, и ваше подключение было экспериментальным, поэтому нам обошлось немного дешевле, но всё равно очень дорого.
Мне тут же вспоминается великолепный дом Павла, одного из основателей Испытания. «Наш» дом по сравнению с ним, даже на мой неискушённый взгляд, гораздо скромнее.
– Значит... деньги здесь нужны, чтобы не сойти с ума, – без вопросительной интонации говорю вслух. – А что бывает с теми, кому не хватает денег?
«Родители» обмениваются быстрыми взглядами, и я вижу, что они хотят срочно закончить этот разговор. Но Руслан, напротив, поднимает голову.
– Их забирают Защитники. Тех, кто десять лет не проходил Испытание, сразу забирают.
– Куда?
– Изолируют. Они опасны для окружающих, потому что слёт может произойти в любой момент.
– А разве государство не должно помогать в таких случаях?
Родители, наверное, скоро шеи себе свернут, переглядываясь.
– Нет никакого «государства», Катя, – тихо говорит Жанна. – Всё совсем по-другому.
– Оно такое забавное, это прошлое из иллюзии, правда? – добавляет Руслан совсем не весёлым тоном.
Снова молчание. Должно быть, они ждут, что я начну расспрашивать о том, как всё устроено.
– Можно где-нибудь подышать свежим воздухом? – кротко интересуюсь. – Что-нибудь вроде веранды...
– Конечно, можно, ты же дома, – улыбается «отец».
– Только не долго, – поспешно добавляет Жанна. – И не уходи никуда. Руслан, солнышко, будь другом.
Брат бросает на меня тяжёлый взгляд и кивком головы велит следовать за ним.
Это действительно веранда. Обычная деревянная веранда, небольшая, чистенькая, ухоженная.
Облокачиваюсь на перила, разглядывая шумящие на ветру деревья, и краем глаза замечаю, как Руслан опускается рядом на скамейку. Почему он не уходит? Я бы хотела побыть одна. Или родители велели ему следить за мной?
Обдумываю, как бы намекнуть, чтобы он ушёл, но тут он произносит:
– Я не хочу, чтобы та Катя возвращалась.
– Что?
Мы секунду смотрим друг на друга, а потом он отводит глаза.
– Не хочу, чтобы ты всё вспоминала. Мне кажется, сейчас ты гораздо лучше... чем была.
– А... – осторожно начинаю после ещё одной паузы. – Какой она... я была?
– Как тебе объяснить, – он хмурится. – Помнишь, из-за чего мы с тобой там, в иллюзии, поссорились?
Киваю.
– Я бы ушла.
– Так вот: это твоя истинная сущность. Была. Плевать на всех: на родителей, меня, друзей, на весь этот чёртов мир. Лишь бы самой было уютно.
– Почему ты думаешь, что мне сейчас не плевать?
– Вижу. Ты совершенно другой человек. В общем, – он снова смотрит на меня, – не знаю, возможно это или нет, но если ты хочешь остаться такой – я сделаю всё, чтобы тебе помочь.
На этом он вскакивает с деревянной скамьи, разворачивается и уходит в дом, оставив меня совершенно сбитой с толку.
Глава 14
– Да проснись же! – слышу сквозь сон рассерженный шёпот.
Открываю глаза и вижу подсвеченное мягким сиянием лицо Руслана.
– Тебя чёрта с два разбудишь, – раздражённым тоном сообщает он, по-прежнему шёпотом.
Свет идёт от браслета на его руке. За окном темно, я седьмую по счёту ночь сплю в «своей» комнате.
– Что случилось?
– Тсс! – он прикладывает палец к губам и снова начинает шептать: – Тебе нравится этот мир? То, что ты видишь вокруг?
Неуверенно мотаю головой, всё ещё не до конца понимая, о чём он.
– Пошли! – он вскакивает на ноги.
– Куда?
– Что-то покажу. Одевайся, – он кивает в сторону маленькой ниши в стене, где висит моя одежда, и отворачивается.
Это лишнее. Я его совсем не стесняюсь.
Послушно выскальзываю из-под одеяла – здесь принято спать нагишом – и натягиваю на себя бельё и платье. Меня тянет заупрямиться, возразить ему, но что-то внутри подсказывает, что не стоит. В конце концов, остаться – означает смириться, встать на сторону Жанны и её мужа, а этого мне хочется меньше всего.
Руслан молчит всё время, пока я вожусь в полумраке с платьем. Такие здесь носят все – и женщины, и мужчины. Хотя, я не уверена, что это можно назвать платьями. Просто кусок материала с прорезями для головы и рук. Вся суть в маленьком приборчике, который, касаясь ткани, заставляет её стягиваться, словно превращая в резинку. Многие мужчины предпочитают стягивать свои платья на груди или на бёдрах, как Руслан. Я веду приборчиком вокруг талии, чуть выше, чем мне бы хотелось – просто чтобы не было точь-в-точь как у Жанны.
– Всё? – Руслан уже повернулся ко мне лицом, и наблюдает, как я аккуратно, но неумело закрываю приборчик, чтобы убрать обратно в шкаф.
– Как он называется-то? – спрашиваю, просто чтобы заполнить паузу.
– Стретчер, – пожимает плечами Руслан. – Ты до сих пор не знаешь?
– Не интересовалась.
– Я бы на твоём месте проявлял побольше интереса.
Не отвечаю, на цыпочках следуя за ним в тёмный коридор. У меня такое ощущение, что чем больше я узнаю об этом мире, тем сильнее меркнут воспоминания о том, настоящем. Что я только что забыла, узнав, как называется машинка для одевания?
Ночной город колышется кронами деревьев под ногами, среди тёмно-зелёного с серебристыми в свете луны бликами моря вспыхивают редкие огоньки домов. Отбрасываю попытки разобраться в темноте, над какой частью города мы летим, и просто поглощаю взглядом невероятную панораму, когда брат неожиданно встаёт.
– Что ты делаешь? – интересуюсь, наблюдая, как он ковыряется в коробочке слева от двери кабины.
Он не отвечает, но через секунду раздаётся тихий писк, затем щелчок. Руслан хватает дверь за ручку и с силой толкает в сторону.
В кабинку врывается вихрь прохладного ночного воздуха.
– С ума сошёл? – стараюсь перекричать шум ветра.
– Туда, куда нам нужно, кейбл нас не доставит, – отвечает он, и кивает головой на приближающийся холм. – Будем прыгать.
Не могу поверить своим ушам. Тросы действительно натянуты очень низко над холмом, но всё равно будет метров пять высоты.
– Не бойся, – кричит брат. – Там мягко падать, я всё приготовил.
Я в ужасе смотрю то на него, то на приближающуюся вершину холма, а он всё продолжает раздавать инструкции.
– Батут маленький, поэтому прыгать будем вместе. Главное, сгруппируйся – колени к груди, голову береги. Поняла? Всё, приготовились... Раз, два... Три!
Сама не понимая, что делаю, отталкиваюсь ногами от пола кабины и лечу вниз, лечу бесконечно долго. Зажмуриваю глаза прямо перед падением в кусты, ожидая болезненного, а может, даже смертельного удара об землю. Но вместо этого ощущаю лишь сопротивление чего-то мягкого, упругого – и снова подлетаю на пару десятков сантиметров в воздух.
Открываю глаза, чтобы оглянуться. Никаких кустов нет и в помине. Мы с Русланом лежим на поверхности странного, водянисто-резинового на ощупь материала, разрисованного темными ломаными линиями поверх зелёного фона. Я ощущаю головокружение, пытаясь рассмотреть этот узор повнимательней, и откидываюсь назад, хохоча в лицо полной луне. Снова обман зрения. Очередная иллюзия.
– Быстрей, быстрей, – Руслан тянет меня за руку. – Они знают, что мы спрыгнули, скоро кто-нибудь будет здесь.
И мы бежим со всех ног – сквозь заросли кустарника, теперь уже настоящего, перепрыгивая канавы и камни, хорошо заметные в свете луны.
Руслан бежит впереди, изредка оглядываясь на меня. Мне чудится в его взгляде раздражение. Неужели я бегу слишком медленно?
Вскарабкавшись на очередной холм, мы наконец видим нашу цель – маленький домик, я бы даже сказала, хижину, в низине, в окружении нескольких кривых сосенок. По сравнению с теми домами, которые я здесь видала, хижина выглядит неухоженной, и, может быть, даже не жилой.
Но в окнах горит свет.
Сбавляю шаг, потому что в боку нестерпимо колет, дыхание безнадёжно спёрло, а до домика осталось от силы метров сто. Расстояние между мной и Русланом увеличивается.
– Ты чего? – восклицает он, в очередной раз обернувшись. – Ну-ка...
Но его голос тонет в неприятном, резком звуке откуда-то из-за спины. Я оборачиваюсь и нервно хихикаю.
Вот они, летающие машины, которых мне так не хватало в будущем человечества. Только совсем не такие, как я себе представляла. Скорее, похожи на вертолёты без пропеллера и хвоста, зато с какими-то колёсами вместо крыльев. Две уродливые бесформенные конструкции, зависшие в воздухе почти неподвижно, и почти беззвучно. Лишь серебристым дымком колеблется в лунном свете воздух под колёсами.
– Потрудитесь объяснить, молодые люди, зачем взломали кейбл и проникли на запрещённую территорию?
Сначала не могу понять, откуда идёт голос, но потом вижу, как Руслан неприязненно косится на свой собственный браслет, мягко сияющий красным.
Он молчит. Открываю было рот, чтобы заговорить, но брат качает головой.
– Я вас слушаю внимательно, – голос из браслета преисполнен дьявольского терпения.
Руслан кидает яростный взгляд на хижину, но по-прежнему не произносит ни слова.
– Ну ладно, – в голосе говорящего сквозит разочарование. – Тогда залезайте.
Одна из машин подаётся вперёд и зависает прямо над нами. Руслан закрывает лицо рукой.
– Куда моих гостей потащили, Защитнички? – внезапно слышится сердитый голос.
На холме в десятке метров от нас стоит, скрючившись и хватаясь за бок, пожилой мужчина со взъерошенными седыми волосами, пышной щёткой усов над верхней губой и в длинном платье непонятного цвета.
– Гостей? – недоверчиво переспрашивает браслет Руслана после небольшой паузы.
– Гостей, – с вызовом отвечает старик. – Кажется, за мной ещё осталось право их приглашать.
– Ваши гости последнее время редко стали добираться человеческими путями, – голос звучит укоряюще, но теперь в нём слышится и толика почтения. – Постарайтесь хотя бы домой их отправить как подобает. А вы молодежь, имейте в виду, что вашим родителям мы сообщим. О матери бы подумали – ей и так в последнее время досталось.
На этом машины поднимаются выше и удаляются, так же беззвучно, как и появились.
– Кажется, я внятно и громко сказал не приходить, – резко говорит старик Руслану, разворачиваясь к своему дому. – Не может быть такого, чтобы ты меня снова не расслышал.
– Но вам нужно послушать меня... нас! – умоляющим тоном восклицает тот, бросаясь за ним следом.
Ровным счётом ничего не понимая, тоже бегу в сторону дома, где старик, миновав входную дверь, жестом приглашает нас вниз по ступенькам – в подвал, судя по всему.
– Значит, всё-таки послушаете, – Руслан улыбается во весь рот.
– Заходите живей, – фыркает старик.
Помещение, куда мы попадаем, поражает. Во-первых, ярким для привыкших к темноте и лунному свету глаз. Во-вторых, обилием красок и форм – стены сплошь заклеены картами, плакатами, непонятными схемами. Если подумать, раньше нигде в этом мире не видела ничего бумажного.
Одну из стен полностью занимает огромная карта мира. На ней нет деления на страны – наверное, их уже давно не существует как таковых. Но зато толпятся, пестря, группы разноцветных точек.
И океан живой, понимаю я, присмотревшись. Он шевелится, прямо как деревья в той мятно-шоколадной комнате.
Есть здесь ещё одна странность. Для этого времени странность. Маленький квадратный стол в центре и четыре стула вокруг.
– Не желаете ли чаю? – подмигнув мне, предлагает старик.
– Да, если можно, – соглашаюсь, чувствуя облегчение при мысли о том, что нет необходимости рассказывать ему, что со мной произошло.
Он и так всё знает.
С кружкой в руках этот человек подходит к стене и издаёт привычный уже мне цокающий звук. Карта эффектно уезжает вверх, открывая меню с непонятными значками вместо букв. Неужели письменность так сильно поменялась за эти двести лет?
– За здоровье Эммануэля Марсо, – тихо, но чётко произносит хозяин.
На экране, один за другим, начинают появляться странные портреты. Нарисованные, шевелящиеся изображения людей с цветными волосами или кожей, животных, вообще каких-то монстров. Один из портретов мог бы сойти за нормального человека, если бы не висел вверх ногами.
– Что, уже? – мой брат выглядит шокированным. – Прямо сейчас?
– Ну, я всё ждал знака свыше, а это чем не знак? – старик добродушно кивает на меня. – Вы же этого хотите, правда?
– Чего этого? – интересуюсь напряжённо. – Я – нет!
Браслет Руслана издаёт щелчок и загорается синим.
– Обратный отсчёт, ребята, – не обращая на меня внимания, произносит старик. – Двадцать три.
– Двадцать два, – сразу же отзывается мужской голос, и один из портретов на стене выделяется золотистым контуром.
– Двадцать один, – ещё один голос, и ещё один портрет.
– Двадцать, – это уже женщина, обозначенная на экране ярко-красной кошкой.
– Девятнадцать, – произносит голос рядом со мной.
Обернувшись, я вижу Руслана, сжавшего зубы. Он убирает браслет от лица. На стене вспыхивает картинка с синим вороном.
Старик ходит взад-вперёд по комнате, слушая, как ещё шестнадцать невидимых человек называют свои номера. Но дальше номера «три» дело не идёт. Мы ждём ещё немного, затем старик кивает.
– Быть тому. Вперёд!
Глава 15
– Может быть, мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? – не выдерживаю я.
Все головы поворачиваются ко мне, окатывая меня волной смущения. Уже жалею, что сорвалась.
Но я права.
– Вы заставляете меня участвовать непонятно в чём, – произношу уже спокойнее. – Я не имею ни малейшего понятия, куда мы летим, зачем, и что там будем делать. Это нечестно.
– Так и есть, – пожимает плечами молодая девушка с длинными чёрными волосами. – Почему вы ей до сих пор не рассказали?
Остальные переглядываются. В основном, это всё подростки и молодёжь. Старик здесь определённо самый старший, и ещё есть пара мужчин лет сорока и пожилая женщина.
– Ты прости, Кать, но нам всё ещё трудно поверить, что ты на нашей стороне, – говорит, растягивая слова, парень в конце салона. – В твоём духе, скорее, сдать нас всех с потрохами Защитникам.
– Но я не собираюсь этого делать! – восклицаю возмущённо. – Я не та Катя, которую вы знали!
– А вдруг ты неожиданно всё вспомнишь, станешь прежней Катей, и сделаешь это? – не унимается парень. – Ведь согласись, такая возможность есть. Почему мы должны рисковать?
– Думаю, мы можем рискнуть, – мягко говорит пожилая женщина. – Всё очень просто, Екатерина: мы хотим устроить революцию. Ты знаешь, что это такое?
– Я помню, что это такое. То есть, вы хотите свергнуть правительство.
– У нас нет правительства, в том-то и дело.
– Нет правительства?
– Это называется «анархия», – вмешивается брат. – Вспомни, в школе проходили. Там, в иллюзии.
В сознании вспыхивает знакомый символ: буква «А» в круге, и сразу же подключается ассоциация с музыкой, которую любил слушать Руслан.
– Эээ... или я что-то путаю, или я себе не так анархию представляла. Ладно. Так... как вы собираетесь устраивать революцию, если нет правительства?
– Мы хотим его поставить, – просто отвечает один из мужчин.
Я мрачно смотрю на них всех.
– Подчинить остальных людей, – заключаю, наконец.
Поднимается гвалт: начинают говорить сразу несколько человек. Старик, до этого молчавший, останавливает их одним-единственным жестом.
– Давайте я расскажу, – предлагает он, сверкая на меня хитрецой в глазах. – Представь себе, Катя, общество, в котором у людей есть срок годности. Этот срок нужно время от времени обновлять – знаешь, как?
– Проходить Испытание, – бормочу я.
– Верно. Удовольствие дорогостоящее. Особенно для семей с несколькими детьми и стариками-родителями на шее. Не потому, что плохие дяди нарочно задирают цену, чтобы набить себе карманы, а потому что это действительно затратно – по энергии, по материалам, по количеству труда специалистов, которые работают с иллюзией. Так вот, как следствие, в этом обществе время от времени появляются «просроченные» люди.
– Их забирают Защитники.
– Да. И это тоже правильно. Потому что велик риск, что они сильно навредят, или даже погубят окружающих, когда придёт их час.
– Что с ними делают?
– Держат в специальных местах под наблюдением, с возможностью видеться с родными. Потом, когда слёт берёт своё, по идее, должны казнить. Легко и безболезненно. Хотя... до нас доходит иная информация...
– А если семья накопит за это время деньги, им можно пройти Испытание?
– Не выйдет. Есть риск, что Испытание уже не даст результата. И чем больше просрочен человек, тем выше этот риск.
– Так чего же вы хотите?
– Что бы ты сделала?
Я гляжу на него с подозрением, ожидая какого-то подвоха, но он просто смотрит на меня честными глазами.
– Сделала бы Испытание доступным всем, – отвечаю, подумав. – Но как, если оно такое затратное? На какие средства? По-моему, это очень наивно.
– Было бы справедливо, если бы все или платили определённую сумму в фонд Испытания...
– Налог.
– Да... или, если нет возможности платить деньгами, работали бы на него. Налог трудом.
– И всего лишь ради этого? Вся революция?
– Всего лишь? – возмущённо восклицает одна из девушек, по виду – моя ровесница. – Да ты представить себе не можешь...
Женщина кладёт руку ей на плечо, и произносит:
– Все, кого ты здесь видишь, однажды так потеряли кого-то из близких. Для нас это не «всего лишь».
– Все? – недоумённо перевожу взгляд на Руслана.
– Да ты просто не помнишь, – мрачно говорит он. – Бабушка. Ты не помнишь тот день, когда стало ясно, что если мы заплатим за её Испытание, не хватит денег, чтобы оплатить наши. Знаешь, что ты сказала тогда?
Мотаю головой. Не хочу знать, что сказала та Катя.
– Ты сказала, что она уже прожила свою жизнь, а у нас с тобой всё впереди. Поэтому ей нужно отступиться. Что она и сделала.
Я сглатываю.
– Она... жива?
– Да, – Руслан кивает. – Пока ещё.
Машина, наподобие тех, что недавно пытались забрать нас с Русланом, только намного больше, бесшумно идёт на снижение и садится на просторную площадку возле незнакомого, нетипичного для этого мира аккуратных домиков, здания. Мы гуськом тянемся к выходу.
Я понимаю, где мы, лишь только переступаю порог. Узнаю этот светящийся потолок. И лавандового цвета форму на перепуганных людях в коридорах, что так резко отличается от повсеместно носимых платьев.
– Почему здесь? – спрашиваю на бегу у Руслана. – Почему не захватить базу этих Защитников?
– А толку? – пожимает он плечами. – У них и базы-то нет, так, мелкие опорные пункты то тут, то там. А у лагеря изоляции охрана – знаешь, какая мощная? Зато здесь – всё, что нам нужно. Настоящая-то власть – здесь.
Обдумав эти слова, мысленно соглашаюсь. Я представляю себе, какие возможности получает тот, в чьих руках находится ключ к жизни в здравом уме.
Продолжение следует... (Ежедневно в 15:00)
Автор: Ирина Рован
Источник: https://litclubbs.ru/articles/10107-realnost-popolam-chast-2.html
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: