Проводив в последний путь Марию Никодимовну, наш маленький городок стал ждать нового начальника. Все были уверены, что он тоже будет приезжим. Местные кадры привыкли за десять лет слепо подчиняться сильной и властной Марии Никодимовне и на первые роли не годились.
Умершую градоначальницу вспоминали по-разному. Кто-то осуждал её за грубость, кто-то за пристрастие к алкоголю и курению. Богомольные старушки были уверены, что это сам Господь Бог покарал её за мытьё в Пасху в бане и другое богохульство. Но все без исключения отдавали должное её трудолюбию и справедливости. Часто вспоминали, как Мария Никодимовна рано утром, ещё задолго до начала рабочего дня, пешком обходила весь город, заглядывая даже в отдалённые закоулки, а придя на работу, начинала «раздавать на орехи» нерадивым подчинённым. Вскоре после её похорон пошли слухи, что призрак, точь-в-точь как она, тоже с усами и в больших резиновых сапогах до колен, прогуливается с грозным видом по центральным улицам и близлежащим дворам. Многие в это верили. В целом город чувствовал себя сиротой, похоронившим грозную, но заботливую мать.
Новый руководитель появился в начале осени, когда деревья уже покрылись нарядом из пожелтевших листьев. Звали его Василием Васильевичем, и был он полной противоположностью своей предшественнице, маленького роста, худой, с бледным лицом и рано появившейся лысиной. Голос у нового градоначальника был тихий, речь монотонной. Он не пил, не курил и слыл примерным семьянином. Вместе с Василием Васильевичем приехала высокая и тоже худая жена Альбина Ивановна, двое детей школьников младших классов и старуха-тёща с вечно недовольным выражением лица.
Они все поселились в бывшую квартиру Марии Никодимовны, а также заняли её садовый участок в кооперативе за окраиной.
Раньше Василий Васильевич занимал небольшую должность в обкоме, имея дело больше с бумагами, чем с живыми людьми, и своим положением был вполне доволен. Но в область из Москвы приехал новый первый секретарь, который войдя в курс дела, якобы сказал про Василия Васильевича, что он покрылся пылью и ему неплохо бы «проветриться» на низовой работе. Так Василий Васильевич и оказался в нашем городке, не теряя, впрочем, надежду на возвращение в областной центр с повышением. Для этого, по его мнению, нужно было сидеть тихо и не делать глупости.
Свою предшественницу, Марию Никодимовну, Василий Васильевич презирал и не скрывал этого. Ежедневные обходы города он отменил, называя их «дешёвым популизмом». Да и вообще, новый руководитель старался реже покидать кабинет, проводил бесконечные совещания или зарывался в бумаги. В отличие от Марии Никодимовны, которая за словом в карман не лезла, он выступал исключительно по бумажке.
Горожане в своих оценках разделились. Кто-то говорил, что Василий Васильевич вежливый, непьющий, хороший семьянин, а кто-то считал его бюрократом.
Наверняка, узнав об истории с «пропитым пальто» Марии Никодимовны, он прекратил практику угощения приезжавших иногда в город областных начальников, а заодно и вообще запретил какие-либо посиделки в учреждениях и на предприятиях.
Время шло. Каких-то крупных успехов в работе не было, но и явных провалов тоже. Мысленно Василий Васильевич уже представлял своё возвращение в областной центр и даже прикидывал на какую должность. Но тут случилась принеприятнейшая история, поставившая на этих планах жирный крест.
Одним из городских магазинов руководила Муза Сергеевна Б. Было ей в ту пору немного за сорок, семейная жизнь как-то не сложилась и затянувшееся одиночество она старалась «раскрасить» мимолётными романами. Женщиной, Муза Сергеевна, была симпатичной, но имелся в её облике небольшой недостаток – слишком крупные бёдра и ягодицы. Хотя некоторые мужчины не считали это недостатком. Муза Сергеевна любила шумные компании, хорошо пела, и даже говорят, сочиняла по вечерам стихи.
Магазин, которым она руководила, находился в одном из отдалённых микрорайонов и торговал гвоздями, замками, вёдрами и прочей домашней утварью. В народе его прозвали «железкой».
С некоторых пор горожане начали замечать, что Василий Васильевич зачастил в эту самую «железку». Сначала этому не придавали большого значения. Человек он семейный, участок в садовом кооперативе имеет, так что мало ли что в хозяйстве требуется. Но потом обратили внимание на перемены, происходившие с самой Музой Сергеевной. Она стала модно одеваться, сменила причёску, сделала редкий в ту пору маникюр. Раньше она игнорировала любую общественную работу, а тут вдруг стала депутатом и даже иногда выступала по областному радио.
А вскоре по городу разнёсся слух, что будто бы кто-то видел, как Муза Сергеевна под ручку с Василием Васильевичем прогуливались субботним вечером по набережной в соседнем городе, где их никто не должен был знать в лицо.
«Вот вам и тихоня, ну и семьянин!» - понеслось по городу.
Впрочем, нашлись и те, кто говорил: «Слава Богу! Оказывается, и этому бюрократу ничто человеческое не чуждо».
Слухи то разгорались, то утихали, ничего не меняя ни в жизни городка, ни в жизни самого Василия Васильевича.
И тут раздался «гром средь ясного неба». Была середина лета, субботний вечер. Василий Васильевич отдыхал с семьёй на садовом участке. Дети резвились на лужайке, а сам глава семьи с женой и тёщей сидели в беседке и пили чай из самовара. С соседнего участка раздавались песни под баян. Там заместитель директора местного торга отмечал день рождения в компании сослуживцев.
Василий Васильевич с домочадцами услышал, как вдруг зашевелились кусты малины в самом конце их участка, а через несколько минут увидели выползающую из них на четвереньках Музу Сергеевну. На её раскрасневшемся лице расплылась пьяная улыбка.
«Вася, хочу любви!» - разнеслось по всему кооперативу. Муза Сергеевна попыталась встать, но пошатнулась и упала на грядку с клубникой. На её лице появились слёзы, и она повторила уже совсем тихо: «Вася, хочу любви! Очень хочу!»
Уже в понедельник весь город «стоял на ушах». Через месяц Василия Васильевича сняли с должности и объявили выговор по партийной линии за недостатки в работе и нескромное поведение в быту.
Остаток жизни он проработал директором бани, той самой, в которой в Пасхальное Воскресенье умерла его предшественница Мария Никодимовна.
Ещё долго, завидев Василия Васильевича, детвора из соседних дворов начинала корчить рожи и кричать ему вслед: «Вася, хочу любви!»
Автор: Владимир Ветров
Подписываясь на канал и ставя отметку «Нравится», Вы помогаете авторам.