«Никто не понял тревоги Виситасьон. «Не будем спать? Ну что ж, тем лучше, — с удовлетворением заявил Хосе Аркадио Буэндиа. — Так мы успеем больше взять от жизни». Но индианка объяснила: самое страшное в болезни не то, что пропадает сон — от этого тело совсем не устает, — хуже всего, что потом неминуемо наступает забывчивость. Говоря так, она имела в виду, что, когда больной свыкается с потерей сна, в его памяти начинают стираться сначала воспоминания детства, потом названия и назначения предметов, затем он перестает узнавать людей и даже утрачивается сознание своей собственной личности и, лишенный всякой связи с прошлым, погружается в некое подобие идиотизма.»
(Г.Г. Маркес. Сто лет одиночества)
Есть разные мнения о том, какая именно болезнь была положена в основу этого эпизода. Дело в том, что симптомы представляют некую смесь, приправленную магическим излечением. Одно из предположений — фатальная семейная бессонница.
Итак, в селении, описанном Маркесом, появляется девочка, которая лишается сна; через некоторое время поветрие — а эта болезнь, как оказалось, заразна — охватывает всех жителей. Приезжим не разрешается ни есть, ни пить, пока они находятся здесь, чтобы не подхватить заразу. Один из приезжих спасает людей с помощью загадочного и чудодейственного лекарства.
Что касается реальной семейной бессонницы, то лекарства от неё нет, поскольку и это — прионная болезнь. На этот раз — наследственная: известно несколько десятков семей, в которых она время от времени проявляется. Беда в том, что в реальности неспособность спать очень быстро приводит к истощению, тяжелым расстройствам психики (да простят меня врачи за это расплывчатое описание) и смерти.
До сих пор я рассказывала в основном о таких прионных заболеваниях, которыми можно заразиться. И вот — наследственность. Так что же собой представляют эти страшные прионы?
«— Сэр, — спросил он, глядя мистеру Аттерсону прямо в глаза, — это был голос моего хозяина?
— Он очень изменился, — ответил нотариус, побледнев, но не отводя взгляда.
— Изменился? Еще бы! — сказал дворецкий. — Неужто, прослужив здесь двадцать лет, я не узнал бы голоса хозяина? Нет, сэр. Хозяина убили; его убили восемь дней назад, когда мы услышали, как он вдруг воззвал к Богу; а что теперь там вместо него и почему оно там остается... это вопиет к небесам, мистер Аггерсон!»
(Р. Л. Стивенсон. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда)
Не случайно мне всё время вспоминалась история доктора Джекила и мистера Хайда. Вы легко можете найти информацию о том, что те самые болезнетворные прионы — это «неправильные» варианты нашего собственного белка PrP.
Да-да. Все эти разные болезни связаны с перестройками одного и того же белка.
Напомню: каждый белок сперва синтезируется как длинная цепочка из аминокислот. Затем эта гигантская нить сворачивается: сначала в спираль или зигзагообразные складки, затем — благодаря взаимодействию аминокислотных радикалов — в нечто более сложное, но необычайно точно соответствующее той роли, которую этот конкретный белок играет. Представьте, что вы складываете оригами по шаблону — из листа, где уже намечены и расчерчены места будущих сгибов. Для большей полноты аналогии вообразите, что по намеченным линиям листу свернуться проще.
Беда в том, что из этого же листа вы можете сложить нечто совсем иное. Да что там, вы можете его просто смять! Но и в этом случае он сомнётся не совсем случайным образом, ведь намеченные линии сгибов по-прежнему существуют.
Вот как это описано в заметке А. Маркова «Дарвиновская эволюция без участия генов», которую вы можете найти на сайте Elementy.ru:
«Прионы — «нестандартные» биологические репликаторы, представляющие собой особым образом свернутые молекулы прионного белка PrP. Этот белок в норме присутствует на мембранах нейронов и выполняет какие-то полезные функции, связанные с передачей сигналов. Какие именно — пока еще не совсем ясно. <…> Безобидный прионный белок превращается в смертоносный прион в результате «неправильного сворачивания»
«Неправльные» прионные белки, взаимодействуя с правильными, присоединяют их к себе и заставляют и их тоже сворачиваться новым способом. И запускается каскад превращений. Насчёт точного механизма существуют две гипотезы. Одна из них такова: неправильные белки присоединяют к себе молекулу за молекулой, выстраивая нить; клетка, пытаясь уничтожить вредную структуру, разрывает её на фрагменты, но добивается лишь того, что каждый получившийся обрывок теперь приобретает свободный конец, который продолжает присоединять новые молекулы. Ниже - иллюстрация того, как это происходит у дрожжей (да, аналоги наших прионных белков есть и у других организмов).
Клетки, содержащие «неправильные» прионы, в попытке противостоять беде запускают процесс самоуничтожения, но эти нити из неправильных молекул страшно устойчивы и не уничтожаются вместе с пораженной клеткой, просто «перекочевывают» в соседние.
Вот откуда «дыры» в мозговой ткани, которые обнаруживают на препаратах.
Некоторые мутации «нормального» белка PrP облегчают неправильное сворачивание. Так, например, куру, о которой я уже рассказывала, по некоторым предположениям появилась как раз благодаря спонтанной мутации, и лишь потом стала распространяться в результате ритуального каннибализма.
Таким образом, заполучить прионное заболевание можно несколькими способами: получить чужой прион с пищей или через кровь либо приобрести собственную мутацию. В 10–15% случаев болезни Крейтцфельдта-Якоба виновны как раз генетические причины.
Мутации белка PrP могут быть разными. Вообще-то, к настоящему времени их обнаружено более двадцати. При этом, хотя речь всё время идет о вариациях одного и того же белка, оказываются затронуты разные участки мозга. Симптомы, соответственно, также различаются. Так, при фатальной бессоннице поражается прежде всего таламус, ответственный за механизм сна.
А тот факт, что прижизненную диагностику так трудно разработать, объясняется как раз тем, что — это же наш собственный белок. У нас нет к нему антител.
Тем не менее, я упоминала о том, что ситуация не совсем безнадежна.
Во-первых, специфические антитела всё-таки удалось создать искусственно. Это делает возможной разработку методов прижизненной диагностики, но главное — лечения. Идея состоит в том, что антитела, связываясь с прионами PrPC, тем самым не дают ему связываться с аномальным вариантом PrPSc и образовывать белковые бляшки. Вообще-то, сам подход был предложен ещё в 2001 году лабораторией Стенли Прузинера. Того самого, кто открыл прионы. К настоящему времени первые успехи в этом деле уже достигнуты: препарат не только создан, но и испытан на небольшой (всего лишь шесть человек) группе пациентов. Нет, излечения, к сожалению, не произошло, но течение болезни удалось замедлить, значит, путь выбран верный.
Второе возможное направление состоит в том, что — мы же знаем мутации, которые могут облегчить возникновение аномальных прионов! Значит, в некоторых случаях, например, при фатальной семейной бессоннице, возможно применение генной терапии!
Так что перспективы есть. И это отлично.
©Татьяна Виноградова для Синего Сайта
Не пропустите новые публикации, подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее! Приносите своё творчество на Синий Сайт! Самые интересные работы познают Дзен!
#синий сайт #полезно для авторов #литература #биология
