Люба прогнала через сепаратор молоко, обрат поставила на печку скисать. Юра спросил, нужно ли чем-нибудь помочь, но его помощь на кухне не требовалась. Он ушел в большую комнату, лег на пол на живот и стал играть с маленькой Верочкой. Малышка с удовольствием включилась в игру и периодически радостно хлопала в ладоши. Люба на кухне периодически прислушивалась к происходящему, но ничего подозрительного не слышала.
— Ты Аглаю предупредила? — перед ней появился Афоня.
Он по-хозяйски уселся за стол, налил в пиалушку сливок и стал макать в них хлеб.
— Предупредила, — кивнула она. — Ты не боишься вот так здесь появляться?
— Нет, — помотал он головой. — Юрка пока себя с пола соскребет, я успею слинять. К тому же мы с Верочкой договорились, что она его задержит.
— Договорились? — удивилась Люба.
— Это вам, взрослым, не понять, что дите лопочет, а нам-то с ними проще.
— Ну ладно. Ты мне хоть скажи, что ожидать-то сегодня ночью?
— Может, и ничего не будет, а может, случиться всякое. Ты лампу-то зажги, уже пора, баба Надя приступила к ритуалу.
— А что она делать будет? - спросила Люба.
— Пойдет за девочкой в другой мир. У нас тут граница находится, я тебе в прошлый раз говорил об этом, и вот баба Надя ее охраняет и всех, кто туда попал, возвращает назад, если получается. Иногда душа человеческая так далеко забредет, что ее и не вернешь, забудется, заплутает, станет одним целым с этим местом. Тогда вместо нее может вернуться кто-то другой.
— Аглая сказала, что оттуда в наш мир может кто-нибудь нехороший проникнуть и уничтожить всех домовых и скотников.
— Не уничтожить, а вернуть назад, — Афоня кивнул. — Мы же все оттуда сбежали.
- А дед Яромил?
— И он там побывал.
Верочка вдруг закатила громкий рев. Люба всё бросила на кухне и ринулась в большую комнату. Из окна на них смотрело какое-то пучеглазое существо с длинными спутанными волосами и серой кожей и не моргало.
— Болотников, что ли, черти принесли, — проворчала она и быстро задернула штору.
Любаша достала, зажгла лампу и поставила ее на подоконник напротив существа. Как только сущность увидала лампу, так сразу зашипело, спрыгнуло с завалинки и куда-то удрало в ночь, помахивая длинным и тощим, как веревка, хвостом.
— Что это было? — спросил Юра, вглядываясь в окно.
— А я знаю? — ответила она вопросом на вопрос. — Чупакабра какая-то.
— А ты с кем на кухне разговаривала?
— Сама с собой, люблю по вечерам поговорить с хорошим человеком.
Люба взяла Верочку на руки и стала ее успокаивать.
Вдруг у Юры зазвонил телефон.
— Ты его лучше выключи, — посоветовала Люба.
— Так вдруг мама или начальство позвонит.
На экране мелькнул какой-то номер с именем, а потом он погас, но продолжил звонить. Юра как-то ухитрился принять звонок, даже с неработающим экраном.
— Алло, — ответил он.
— Юрок, тут твою машину какие-то твари разбирают, — из трубки послышался голос Семена. — Беги скорей, а то от машины ничего не останется. Давай, а то они вон колесо уже прогрызли. А ну пошли прочь.
Юра рванул в сторону двери. Около порога его уже ждала Люба. Она поставила Верочку на пол, а сама взяла полено.
— Иди на место, — тихо сказала она. — По-добру прошу, для тебя же лучше будет.
— Люба, так они всю тачку мне разберут, я потом сколько еще копить буду на новую?
— Тебе тачка дороже жизни? — спросила она. — Прости, Юра, но выпустить из дома я тебя не могу.
— Ну ты чего? Как я отсюда уеду потом?
Снова затрезвонил телефон в руках у Юры. Он взял трубку.
— Ну ты где там? Они уже внутрь полезли и запчасти вытаскивают, скоро этот, как его, самую главную часть вытащат, — торопил его Семен нетерпеливо.
— Уйди, Люба, с дороги, — глаза у Юрки были огромные, зрачки расширенные, было видно, что парень ничего не соображает.
— Прости, Юра, я не хотела.
Люба со всего размаха залепила ему по голове поленом. Парень упал без сознания на пол.
— Говорила тебе баба Надя, чтобы ты его снотворными травками напоила, а ты кинулась к молоку, словно за полчаса оно у тебя скиснет и свернется, — назидательно сказал Афоня. — Отбери у него телефон, пока он делов не натворил.
— Да я что-то подумала, что ничего такого не случится.
— А ведь случилось, и ведь не понимает дубина стоеросовая, что те, кто прогрызает колеса на машине, совсем не белые и пушистые лапушки, а уже этот Семен явно знает, как называется главная деталь в автомобиле.
— Да и не вытащить двигатель самостоятельно, — согласилась Люба.
Она наклонилась и вытащила из руки парня телефон. Верочка стояла молча и наблюдала за происходящим. Люба ушла на кухню, быстро кинула травки в стакан, залила их кипятком, вытащила из морозилки кусок мяса и вернулась назад в комнату. Юра уже начал приходить в себя. Она сунула ему в руки пакет с заморозкой и велела приложить к голове.
— Люба, а что произошло? — спросил он, трогая шишку у себя на голове.
— Я тебя ударила, — спокойно сказала она.
— За что? — удивился он.
— Потому что ты хотел уйти из дома.
Юра стал вспоминать события последнего часа.
— И да, на попе не сиди — швы разойдутся, — сказала она.
— А где мой телефон? — спросил он и стал озираться.
— Я его спрятала.
— Я бы Семену позвонил.
— Им сейчас нельзя звонить, они на той стороне, — помотала Люба головой.
— Так он же мне звонил.
— Ты совсем ничего не понимаешь? — сердито спросила она. — Ты не понял, куда попал?
— В какой-то фильм ужасов я попал, — выдохнул он.
— Совершенно верно, и выходить из дома не рекомендуется. Если они прокусили шины на машине, то что они могут сделать с тобой?
— Я бы лопату взял.
— Вот я и взяла полено. Из-за тебя нет желания погибать.
— У меня теперь голова болит, - потрогал шишку Юра.
— Дурная голова ногам покоя не дает, - фыркнула Люба.
— Дядя, бо-бо, — маленьким пальчиком показала на голову Верочка.
— Угу.
— Низя, — погрозила ему малышка.
— Я не представляю, как вы тут живете. Это же кошмар какой-то: болотники, какие-то кикиморы, рыскающие по деревне, и Захар этот жуткий. Вроде двадцать первый век на дворе, а тут страшные сказки. Еще и в ФАП мы сегодня с Семеном ходили, а там полная разруха и крысы с пупсами в зубах бегают, и черная плесень по стенам ползет, и на кресле какая-то старуха сидит и беззубым ртом смеется.
— Не ври, не было никакой старухи, — рядом появился Афоня. — Смотрите, на него, на полу лежит, весь разнюнился, как девка красная. Да наша девка посильней тебя будет, и не лежит, и не плачет.
— А ты еще кто?
— Дед Пихто, — сердито огрызнулся домовой. — Кто надо я, живу я здесь, а ты мне всю благодать в доме портишь, злыдней привлекаешь. И вообще, не лежи на спине, а то швы разойдутся.
— Это что, домовой? — показал пальцем Юра на маленького мужичка.
— Нехорошо в людей пальцем тыкать, — сделала ему замечание Люба.
— Я нелюдь, но мне приятно, что ты за меня заступаешься, — кивнул Афоня.
Вдруг кто-то снизу в пол принялся усиленно шкрябаться.
— А вот это уже не к добру, — нахмурился домовой. — Люба, быстро за солью и полынью, да и ты тоже не лежи тут колодой, шевели задними ногами. Сейчас нужно все полы солью усыпать и разложить везде полынь.
Люба вытащила из сеней ведро с солью и охапку полынных веников.
— Любашка, подкинь дровишек в печку, пусть им жарко станет.
Она стала подкладывать чурочки в топку, а Юра с Верочкой и Афоней принялись посыпать солью. Кто-то принялся усиленно долбить в пол, а затем побежал по чердаку. На голову посыпалась штукатурка. Дом заходил ходуном, заохал, застонал, во все окна кто-то затарабанил. Юрка с ужасом наблюдал за происходящим.
— На, выпей, — сунула ему в руки Люба чашку со снотворными травами.
— Что это? — спросил он.
— Это успокоительное, — сказала она.
— Точно? Что-то пахнет как-то странно.
Люба понюхала содержимое стакана.
— Это валерьяна и пустырник. Они всегда так пахнут неприятно, — успокоила она его.
— Да? — Юра посмотрел на нее с недоверием.
— Хочешь, я глотну из этого стакана, если ты мне не веришь? Травить я тебя не собираюсь.
— Да кто вас знает, — проворчал он. — Вдруг нальешь мне какого зелья, а потом отправишь в качестве жертвы болотникам или тем, кто под окном буянит.
— А это мысль, — она показала белые ровные зубы и громко засмеялась.
За стенами, под полом и над головой сразу стало тихо.
— А оказывается, они не любят громкий смех, — удивленно сказал Афоня. — Хотя чего уж говорить, они его никогда и не слышали. Вот и притихли, не поймут ничего. А ты своим нытьем только им радость доставляешь и удовольствие.
Домовой строго посмотрел на Юру.
— Не нуди, и шрам твой быстро заживет.
— Улетай на крыльях ветра ты в край родной, родная песня наша, — вдруг запела Люба.
Домовой с Юркой сразу притихли и стали слушать, как поет Любаша.
— Не голос, а чистый мед, — тихонько прошептал Афоня.
И с той стороны, видать, слушали песню и не шумели. Так Люба и пела всю ночь, то одну арию, то песню, то частушки. Юра и Верочка уснули прямо на полу среди соли и полыни, а домовушка так и сидел за столом, подперев кулачком мордочку.
— Эх, какой талант, — причмокивал он.
Периодически Любаша подходила к окну и проверяла, горит ли фитиль у фонаря или нет. При свете луны она видела, что напротив дома сидит какая-то странная нечисть и завороженно смотрит, то ли на фонарик, то ли на окна, то ли слушает Любины песни. Под утро голос у нее уже был не таким громким и звонким, а глаза слипались. Спас ее горластый петух, который принялся возвещать на всю округу, что встает солнышко.
Тени под окнами рассеялись, и Люба рухнула на кровать.
— Ты бы голубушка, яичко сырое с тепленьким молочком и медом попила, — заботливо сказал ей Афоня.
— Сил нет, — помотала она головой. — А ведь еще корову доить.
— Аглая подоит, не переживай, сейчас я принесу тебе молочка.
Домовой притащил молоко с медом и заставил всё выпить.
— А теперь спи, на следующую ночь тебе надо быть во всеоружии, — сказал он.
— Следующую ночь? — удивленно спросила она.
— Угу, три ночи ее бабушка будет выводить.
— Обалдеть, — тихо прошептала Люба, — Так они всем царством на мой концерт придут.
— Так у тебя голосок, как у жар-птицы — заслушаешься, — улыбнулся Афоня. — Я такого голоса даже на пластинках не слышал.
— Ага, — кивнула Люба и тут же вырубилась.
Проснулась от того, что кто-то шумит на кухне. Баба Надя на кого-то ругалась.
— Ты зачем полы подмел? — выговаривала она. — В чужом доме полы мести — к болезни. Все на себя собрал. Вот глуподырый.
— Так мы же здесь все солью усыпали и какой-то травой, - парировал Юра.
— Вот бы и лежало себе, не мешало.
— Так ребенок по полу ходит, всё в рот тянет.
— Попробовала соль с полынькой, да выплюнула. Верочка у нас умная девочка, не то что некоторые.
Люба прошла на кухню.
— Проснулась наша красавица, — обрадовалась бабушка. — Ты же моя умничка, я же на твой голосочек и на твой огонечек выходила из темноты.
— Не нашли девочку? — спросила Люба.
— Почти нашла, да вот только следы от нее остались, но и это очень хорошо, завтра еще глубже придется зайти.
— Только вот петь я уже так не смогу.
— С тебя никто ничего и не требует, — покачала головой баба Надя. — Благодарю тебя и за сегодняшнюю ночь.
У Юры зазвонил телефон.
— Афоня мне его отдал сегодня утром, - сказал он.
— Я же ему говорила, чтобы носа не казал, — неодобрительно посмотрела баба Надя.
— Так он к нам злыдней зазывал, вот и пришлось его маленечко охолонить, насупился Афоня.
— Угу, поленом по голове.
Юра потер шишку. Телефон продолжал разрываться.
— Ты трубочку-то возьми, — кивнула баба Надя. - Не боись, день на дворе.
Он нажал на кнопку приема, и тут же на него обрушилась отборная ругань. Какая-то девица истошно верещала в трубку.
— Орет ведь, аж уши закладывает, это не Любина песня, - покачал головой домовой.
— Ей бы к нам русалкой пойти работать — цены бы не было, — хмыкнула баба Надя. - На берегу бы орала, как оглашенная, никто бы чужой не подошел.
Юра вышел из комнаты.
— Невеста, небось, звонит, переживает, — покачал головой Афоня и исчез.
— А вот полы он зря подмел, — вздохнула бабушка. — А ты истуканом не стой, иди есть, а то уже все позавтракали, - обратилась она к внучке.
— Баба Надя, а ты вечером опять туда пойдешь? — спросила Люба.
— Опять, моя хорошая, — кивнула бабушка.
Автор Потапова Евгения