-Теперь можно уходить, только не ошень быштро! – подсказала Уртяну Муринка. – Нет, ещё помедленнее!
ТРИ части! Уважаемые читатели! Внимание! Сегодня ТРИ части! Не пропустите!
Уртян исполнительно двигался к двери мелкими шажками, сдерживая желание броситься бегом.
-Ну, вот и правильно! – похвалила его норушинка, ловко спрыгнувшая с его плеча на кровать, а с неё – на пол. – А теперь – шкурки!
-Чего ещё теперь? И чего ты командуешь? – Уртян вымотался так, что сил у него ни на что не оставалось – едва сам до кровати дошел, содрал с ног перепачканные кроссовки, с омерзением осмотрел такие же джинсы, и покосился на то место, где только что была норушь – никого.
Уртян пожал плечами и отправился в ванную. Почти час ему понадобился, чтобы перестать чувствовать себя грязным от макушки до лап, а потом, натянув на себя последнюю чистую одежду, он наконец-то рухнул на постель.
-А шкурки? – раздался голосок из-под кровати.
-Отвяжись! – фыркнул Уртян.
Да, мелочь ему помогла, конечно… и что с того?
-Ну, и ладно, ну, и будешь бегать от гушей или вааще без людшкой шкурки, или в лишьей! Мне-то што? – покладисто прошепелявили из-под кровати. – Правда, лишом ты не шможешь убирать, а так тебя гуши защиплют… а ешли будешь в людшком виде без шкурок… Ну, это будет им ошень шмешно! А тебе - ещё и холодно, и штыдно! Я знаю, што люди так не ходят!
Уртян представил своё проявление в людском виде «шовшем без шкурки» перед гусями, а ещё хуже перед Соколовским, Крамешем или Таней, и глаза прикрыл…
Нет, Сокола и Крамеша он считал врагами, но перед ними «без шкурки» появляться нельзя – это и правда недопустимо, а Татьяна… нет, она его никак не привлекала, но если она будет смеяться над ним, это будет ужасно!
-Да я не знаю, как их отстирать! – разозлился он на норушную мелочь.
-Шначала в воде, ну, там, где ты шам шейшаш полошкалша! А потом в эту штуковину, которая штирает! – намекнула ему Муринка.
-Слушай, а чего ты ко мне вообще пристала, а? – непонятно с чего взъярился Уртян. – Тебе что, в нору не пора? Мать с отцом не ждут? Чего ты вообще взялась тут инструкции раздавать?
Он, увлеченный своей тирадой, даже не сразу понял, что ему не отвечают. Только когда замолк, сообразил, что возражений от норушной болтушки так и не дождался.
-Свалила? – подумал Уртян, - Вот и отлично! Чего пристала? Ну, помогла и шурши отсюда!
И тут он услышал… тихое всхлипывание.
-Чего ты там? Слезу пустила? Или боишься, что тебя родители заругают? Так тебе и надо, не будешь к взрослым лезть!
Плач стал тише, но теперь он был таким, от которого, кажется, даже свет подёрнулся чем-то сумрачным, серым, безнадёжным.
-Да что такое-то? – вконец разозлился Уртян. – Боишься им сказать, где ты запропала? Ну, наври что-нибудь!
-Некому… некому мне врать! Мама и папа… их нет… они погибли, когда наш шпашали! – наконец-то расслышал Уртян в плаче.
Он всегда жил благополучно! Жил, не сталкиваясь с бедой, от которой непонятно как удержаться на ногах, когда кажется, что мир упал и разбился вдребезги и ты замер, замёрз в этих осколках. Все его родные были рядом, готовые закрыть его, унести, увести в безопасное место, замести хвостами следы, запутать любого, кто захочет причинить вред.
Да, совести у лиса было немного, прямо скажем, да, всегда и во всём он руководствовался только своим благополучием, своей успешностью, своей выгодой, но…
Начало этой книги ТУТ
Начало первой книги серии "По эту сторону" ТУТ
Начало второй книги серии "По эту сторону" ТУТ
Начало третьей книги серии "По эту сторону" ТУТ
Все остальные книги и книжные серии есть в Навигации по каналу. Ссылка ТУТ.
Короткие "односерийные" публикации можно найти в навигации по отдельным публикациям. Ссылка ТУТ
Ссылки на книги автора можно найти ТУТ
Но на секунду представилось ему, что это он – лисёнок, у которого погибли его родные, да не просто погибли, а выручая его. Разом вспомнились рассказы его старших родственников о том, как лисы спасали своих щенков, как сначала лис кидался наперерез преследователям, топтался по следам своих жены и детей, перебивал их запах своим, а потом уводил прочь погоню, а если надо было, то и погибал за них, а потом… если враги возвращались, то грудью вставала за самое родное и дорогое, что есть на свете, мать-лиса.
Уртяна зазнобило... кто знает, какая генетическая память отбросила его в шкурку его пра-прадеда, чудом оставшегося в живых в такой же ситуации, но он ощутил всю эту тоску и боль, от которой хочется выть, потому что нет уже слов, потому что это останется с тобой навсегда, пока ты сам жив. Да, может чуть отступить, ослабить хватку, но никуда не уйдёт, и когда ты чуть ослабнешь, вернётся с новой силой.
-Эй! Ты… извини. Я же не знал. Я думал, ты просто от скуки убежала и тут крутишься, - он сполз с кровати и заглянул вниз, - Погоди… не уходи. Не бойся, я больше не буду тебя ловить, ладно?
Он чётко ощущал, что даже если схватит эту серую вовсе-не-мышь, то она не сможет сейчас что-то приказать мебели, да и ускользнуть не успеет, только в этот раз не врал.
По ту сторону стенки утирала слёзы Шушана и нервничал Тишинор, изнемогавший от желания ринуться туда, выхватить из лап лиса, которому он ни разу не доверял, свою маленькую глупышку-Муринку, самому вытереть ей слёзы, обнять, покачать на лапах, как он это делал раньше, когда… когда все были живы.
Да, понятно, что он старался сохранить малышей, обеспечить едой, защитить, понятно, почему он забыл про всё остальное, но почему же он не вспомнил об этом сейчас? Почему видел только разбаловавшуюся норушинку, которая от нечего делать лезет искать приключения на свой хвост?
-Не переживай. Он нормально себя ведёт, не обижает! – гладила его по лапе Шушана, а Тишинор всё равно злился… нет, уже даже не на лиса, а на себя!
Уртян и сам не понял, как так получилось, но он позвал, а эта мелочь… пришла. Пришла, доверчиво уткнулась носом ему в сгиб локтя, скрутилась там в крохотный клубок, и всхлипывала.
Да, нельзя сказать, что ему в голову не пришло, что это великолепная возможность! Ну, в самом-то деле, эту мелочь обменять на свободу – раз чихнуть! Он даже лапу, в смысле руку поднял, чтобы придержать норушь, вдруг соберётся спрыгнуть и сбежать, но… но снова вспомнил о пра-прадеде, который неделю просидел один в пустой и холодной норе, оплакивая своих, пока его не нашла его тётка и не привела к своим лисятам, а точнее, не принесла – идти он уже не мог.
-Шпашибо! – всхлипнула последний раз Муринка, вытирая нос лапками, - Я што-то рашплакалашь…
