Родом из детства

Сокол дождался, когда Геннадий поднимет голову и сказал, переходя к следующему пункту их общения: -Завтра приезжает Илья, поедете на болото… Да не дёргайся ты, не то, которое неподалёку от Марианны! Впрочем, думаю, что ей и так будет не до тебя… -Слушаю, господин! – чётко отозвался Герман. -На людях достаточно по имени-отчеству, - велел Сокол, кивнув Герману в знак окончания разговора. – Можешь быть свободен. А когда дверь кабинета закрылась, Филипп усмехнулся: -И всё-таки он немного, но сожалел о своём брате...

Геннадий не очень понял, из-за чего в доме такая суета, да вообще-то и выяснять не собирался – после ежедневной уборки стоматологического кабинета он сидел в террариуме, который ему принесла Татьяна и вспоминал, вспоминал… Он даже не думал, что предательство Фрида ударит по нему так сильно! Уже зажили раны, нанесённые ногтями Марианны, сошли синяки, словно их и не было, зато, когда сошла на нет эйфория от того, что его вызволили, спасли и вернули назад, навалилась такая тоска, какой не было и после...

-А за машину оплатите наличными, - пожал плечами Соколовский, - Дорого не возьму - мне ваш металлолом не нужен. -А когда мы можем забрать Фридриха? -Когда заплатите и за него, - ухмыльнулся Филипп, припоминая изречения Бисмарка о трудности общения с соплеменниками Сокола – они всё равно рано или поздно приходят за своим. -Так мы же земли отдаём! – возмутился один из молодых послов. ВЫХОДНОЙ! Внимание! Завтра у меня традиционный выходной, и мы с вами встретимся послезавтра. Не забывайте меня, пожалуйста)))...

И тут Леопольд Брунович понял, что он проиграл! Катастрофически проиграл! Не хитрить надо было, а честно признаваться и платить! А сейчас родня проклятого Фридриха, который, оказывается, тоже уже пойман и находится здесь, перекинет всю ответственность на его Марианночку, и что будет тогда, ему страшно даже представить! -Фффилипп Иванович... - тяжело сглотнув, выговорил Леопольд, – я прошу вас! -Покиньте помещение! – твёрдо велел ему златоглазый. -Я вас очень прошу! – упирался посетитель. – Я вас...

Милейший Леопольд Брунович прибыл на переговоры через два часа, точно в назначенное ему время позвонив у входа в гостиницу. Его не очень впечатлил гостиничный холл с беломраморной лестницей, но весьма и весьма – встречающий его молодой… -Человек? Нет, это не человек! Глаза не такие, - пронеслось в голове Леопольда, когда он увидел черноволосого смугловатого и златоглазого Сшайра. ТРИ ЧАСТИ! Уважаемые читатели, сегодня ТРИ ЧАСТИ! Не пропустите! -Проходите, пожалуйста, - нечеловек разговаривал очень правильно, голову склонил буквально на пару миллиметров, условно приветствуя гостя...

-Гга! – перегагакнулись гусаки с интонацией «хорошо пошёл, видать, к дождю», а потом последовали за дичью, причём один из них выполнял роль загонщика, а второй – «точки назначения». Добег ополоумевшего Фридриха до гладкой стены в конце коридора и его разворот обратно был выполнен с помощью гусезагонщика, а вот второй гусак поджидал его неподалёку от лестницы, и когда Фрид, решив, что змей и то был предпочтительнее, попытался прорваться к ступеням, гусак открыл клюв, около него заискрилось и сформировалось...

Гуси с любопытством смотрели на растрёпанного блондина, прекрасно помня фразу хозяина «Этот человек не гость, не под моей защитой, и единственное, что бы мне не хотелось – чтобы его потом надо было серьёзно лечить! Потом – это если он решит убежать…» Условие было вполне определённое – действовать было можно, если человек начнёт убегать, но пока он рассматривал их так, словно это они должны были бежать от него. Гуси переглянулись и гагакнули друг другу что-то явно уточняющее, мол, а вполне ли этот...

Соколовский, значительно лучше осведомлённый о способностях своих сторожевых пташек, ничего подобного не думал, ибо знал – гуси его тёток всегда так подрываются на зов – так их воспитали, иначе можно и в суп угодить. А ещё он знал, как они любят позабавится… -Сейчас Сшайр поведёт ко мне одного человека. Этот человек не гость, не под моей защитой, и единственное, что бы мне не хотелось – чтобы его потом надо было серьёзно лечить! – скучающим тоном сказал Соколовский. – Потом – это если он решит убежать…...

Фридрих первый день просто в ярости метался по комнате, кидаясь на стены и дверь. Потом, оторвав от кровати спинку, решил взломать дверь, но увы, она и не думала поддаваться. Затем, когда прошел первый приступ злости и недоумения – как это у него что-то не получилось, он призадумался: -А где я вообще? И как у меня еда появилась, если никто не входил? Фрид не верил в старые байки о том, откуда они пришли. Не верил бы вообще ни во что подобное и вовсе, только вот кое-во что верить приходилось – самому, после его восемнадцатилетия, пару дней выдалось побыть в лягушачьей шкурке...

Фридрих стучал в запертую дверь долго – аж устал! Потом он сообразил, что можно это сделать табуретом, подскочил к нему, схватил, точнее попытался это сделать и… рухнул на табурет, который стоял как вкопанный и даже с места не сдвинулся! Следующие пару часов он пытался оторвать мебель от пола – безуспешно, а когда снова ринулся к двери, внезапно услыхал шум, обернулся и увидел на табурете поднос с едой и водой. Нет, он бы от злости разбил все тарелки и выкинул всё съестное в унитаз, но… внезапно...

Проинструктированный персонал очень дорогого и исключительно клиентоориентированного санатория разместил Марианну со всеми удобствами: -Потеряла жениха, сами понимаете… стресс ужасный, пошли галлюцинации… - вполголоса уверенно объяснял Леопольд Брунович главврачу. – Ей нужны успокоительные, и чтобы никто её не тревожил! -Да-да, не переживайте, мы будем исключительно тактичны, - кивал главврач, который за время своей работы что только не видел. Успокоительные так успокоительные. Впервой, что ли? Марианну определили в комфортабельный номер из нескольких комнат с прекрасным видом из окна...