Полевой городок отдельной бригады железнодорожных войск на 444 километре восточного участка БАМ, так называемое «хозяйство тов. Галаган Ю.С.», представлял собой пункт непосредственного управления подчинёнными отдельными батальонами ЖДВ, которые выполняли работы по завершению строительства и окончательному вводу в эксплуатацию участка БАМ от Верхнезейска до Тунгалы (это более 100 километров).
Кроме одного мостового батальона и нескольких путевых батальонов, в состав подразделения входили ещё две отдельные части – продовольственного и ремонтно-технического обеспечения. Связь со всеми этими подразделениями осуществлялась таким образом. От нашего узла связи тянулись кабели на «47-ю сопку», а оттуда уже по радиорелейной линии связь осуществлялась вдоль всей трассы БАМ. Мачты или башни радиорелейной связи через определённый интервал располагались на всём протяжении БАМа. Нумерация шла от Тынды, на восток. Для увеличения дальности и улучшения качества связи вышки с пунктами связи располагались на возвышенных точках местности, то есть на сопках. Поэтому и назывались они соответственно – «сопка такая-то». Некоторые станции в своём составе имели ещё и радиотрансляционное оборудование для обеспечения на окружающей местности приёма программ телевидения и радио. Такой было, к примеру, «46-я сопка», расположенная над ближайшей к нам станцией Ижак (теперь называется Огорон) и пристанционным гражданским посёлком. На такой «сопке» несли службу (работали) не только военные, но и гражданские специалисты. В их обязанности входил контроль качества сигналов трансляции, а также ручная коммутация связи. Замечательная служба была у двух солдат-связистов на «46-й сопке». Продукты и воду им регулярно привозили, топить печку не нужно – на сопке имеется электрообогрев. Можно (и даже нужно) постоянно смотреть телевизор. Причём одновременно сразу обе транслируемые телевизионные программы. По очереди, посменно, выполнять, таким образом, «контроль прохождения сигнала». На нашей ближайшей, «47-й сопке» ни телевизоров, ни гражданских сотрудников не было, да и печку зимой следовало топить. Была только посменная работа на телефонном коммутаторе. Старшим по телефонному узлу «47-й сопки» был младший сержант Хоменко, откуда-то с Западной Украины.
Надо сказать, что в то время (1986-1987 годы) в нашем районе БАМа на коротких радиоволнах наблюдалось интересное явление. Радисты обнаружили, что на определённых частотах можно было в любое время суток послушать модную танцевальную музыку. Только не нашу, отечественную, а американскую. Это было тогда в новинку. Никаких чисто музыкальных радиостанций в СССР не существовало. Не то, что сейчас – что в эфире, что в Интернете музыки огромное количество, на любой вкус. А тогда – чтобы только одна музыка, причём модная, иностранная. В комплекте радиоаппаратуры для военных нужд конструктивно было предусмотрено несколько фиксированных настроек, чтобы быстро переключаться на нужные каналы радиосвязи. И у каждого связиста одна из настроек была именно эта. Радио «Super Rock KYOI». Эта коротковолновая американская радиостанция работала с 1982 по 1989 год с острова Сайпан в Тихом океане (Марианские острова). Её радиосигнал излучался направленно, чтобы после первого же отражения в слое ионосферы Земли, достигнуть поверхности в районе Японских островов. Там как раз базировались корабли Тихоокеанского флота США, так вот для этих моряков и было главным образом предназначено вещание этой музыкальной радиостанции.
Но от поверхности Тихого океана радиосигнал также великолепно переотражался – и отправлялся дальше, во второй «прыжок» через ионосферу. А теперь, если у вас под рукой есть глобус (а если его нет, то поверьте мне нà слово), измерьте расстояние по прямой между островом Сайпан и Токио, а затем отложите от японской столицы ещё раз то же самое расстояние, далее, по той же прямой (по поверхности глобуса). Вы попадёте как раз в окрестности Верхнезейска. Вот и радиосигнал американской радиостанции тоже попадал туда, к нашим замечательным связистам.
К нам на трассу с лекциями «по контрпропаганде» приезжал какой-то майор из политотдела. Он рассказывал нам страшные истории про «àгентов црӳ» (видимо, агентов ЦРУ), но ничего не помогало. Радисты по ночам слушали западную танцевальную музыку.
В качестве примера этих радиопередач могу привести фрагмент, записанный мною лично на портативной магнитоле (кажется, это была «Рига-310»), на частоте 11900 килогерц, в самом конце 1986 года.
Я в то время, постоянно общаясь по связи для выяснения объёмов выполненных работ, уже довольно неплохо ориентировался во всяких «коммутациях». И решил воспользоваться своими знаниями в личных целях. Дома, у моих родителей, в небольшом подмосковном городе, тогда ещё не было домашнего телефона. Чтобы позвонить куда-либо, нужно было идти в центр города к будке телефона - «автомата» (никакой «мобильной связи», такой привычной и обычной для современного человека, тогда ещё не изобрели). А если нужно было позвонить куда-то в другой город, тогда приходилось идти уже не просто в центральную часть города, а на Центральную Почту, и там, на телефонном узле заказывать телефонный разговор: заполнять специальный бланк, оформлять заказ, потом сидеть и ждать в течение часа. Наконец, тебя приглашали в кабинку с телефонным аппаратом, и ты мог поговорить с кем-то, кто был тебе нужен, в другом городе. Тот, твой собеседник, мог разговаривать по домашнему или служебному телефону несколько минут. После того, как разговор состоялся, тебе, как заказавшему разговор, нужно было заплатить в кассу по тарифу, в зависимости от длительности разговора и дальности связи.
И вот я решил поговорить со своей мамой по телефону. В очередном письме я её «проинструктировал». Мама должна была позвонить в Москву. Это тогда, в нашем городе, можно было сделать из телефонной будки на Центральной Почте (было две таких будки, чтобы звонить в Москву, на весь город). Телефонный номер, который я написал маме, был номером коммутатора в Москве, в Главном Управлении Железнодорожных Войск. Услышав характерный ответ «такой-то (позывной) слушает», следовало попросить соединить с … [позывной коммутатора корпуса ЖДВ в Тынде], а уже у того телефониста спросить позывной нашего полевого городка управления. У нашего связиста спросить меня, и вот тогда, наконец-то, у меня в комнате, на тумбочке, зазвонит телефон, и я смогу поговорить с мамой!
Осталось только дождаться, пока моё письмо получит мама, а затем – когда она сходит «в город», на главную почту, и всё сделает по моей «инструкции».
Но, случилось так, что, пока шло это моё письмо, у нас возле полевого городка управления случился так называемый «низовой пожар». При таком пожаре огонь уничтожает в основном подлесок – траву и кустарник, верхнюю часть почвенного слоя. А деревья при этом мало повреждаются огнём. Низовой пожар распространяется там, где деревья располагаются настолько редко друг от друга, что пламя не может перекинуться по кронам деревьев.
Окрестности нашего полевого городка управления представляли собой картину, типичную для многих районов Восточной Сибири и Дальнего Востока. Представьте себе так называемую «марь». Это почти бескрайнее болото, немного кочковатое, поверхность которого густо покрыта разнообразной мелкой кустарничковой растительностью (шикша, болотный багульник, клюква и тому подобное). Много тут таких растений, которые содержат различные эфирные масла, хорошо воспламеняющиеся. Достаточно равномерно, но очень редко, из этой поверхности наверх торчат чахлые лиственницы, диаметром ствола в нижней части порядка 10 см., а высотой метров 7-8, не более. Расстояние между этими деревьями достаточно большое, 10-20 метров. Глядя на такую лиственницу, понимаешь, что это дерево всю свою жизнь ведёт постоянную, тяжёлую борьбу за своё существование. Невозможно определить «на глаз», сколько же лет такому дереву. Благодаря редко расположенным ветвям, торчащим перпендикулярно стволу в разные стороны, такое дерево напоминает издалека гигантский «ёршик» для мытья посуды, очень долго бывший в употреблении, а потому сильно изношенный.
Представили себе общую картину природы? А теперь, в завершение этой картины, изобразите вдали, ближе к линии горизонта, плавные холмы – сопки. На них – такой же лиственничный «лес», только деревья немного повыше и растут погуще. Но издалека этого не разглядишь, поэтому мы видим в дальней дымке пространства немного «мохнатые» линии изгиба земной поверхности, широкими волнами уходящие за горизонт. И, наконец (чуть было не забыл самого главного), – добавим рукотворную часть пейзажа. Узкой полоской, там, где заканчивается марь и начинаются сопки, протянулась горизонтальная полоска желтоватого цвета. Это насыпь, по которой проложен железнодорожный путь. Это и есть БАМ.
Мама сделала всё по моей «инструкции». Затея наша сорвалась на самом последнем, завершающем этапе. Телефонист в Тынде сказал маме: «Их нет на связи. Я Вам даю 47-ю сопку» - и выполнил переключение (коммутацию). Мама не знала, хорошо это или плохо, но догадывалась, что что-то пошло не так. Далее, уже наш связист Хоменко (он как раз дежурил на узле связи на «47-й сопке») довольно грубо произнёс в свой микрофон: «Я Вам, конечно, дам «…» [наш радиопозывной], но Вы всё равно ничего не услышите». С этими словами он с силой воткнул штекер в гнездо своего пульта – и больше никакого участия в организации связи не принимал. У меня на столе действительно «затренькал» аппарат полевой связи. Я снял трубку. Сквозь какофонию шорохов и тресков я услышал безмерно далёкий голос. Будто кто-то проткнул Землю насквозь железной трубой, длинной и гулкой. И теперь, с противоположной стороны нашей планеты, какой-то человек отчаянно пытался сообщить мне что-то важное. Невозможно было разобрать ни одного слова. Лишь только ясно было, что этот, находящийся бесконечно далеко от меня, человек жив и у него всё в порядке с голосовыми связками. Я, конечно, догадался, что это звонила моя мама. Жаль, но в этот раз нам так и не удалось пообщаться.
А всё почему? Потому, что незадолго до этого, в ландшафте, окружающем наш полевой городок управления, случился пожар. Это был так называемый «низовой» пожар, когда огонь распространяется вдоль земли, по траве и кустарнику. Окрестности городка, как я уже рассказал, представляли собой так называемую «марь». В таких условиях подвесить кабели связи к каким-либо естественным опорам, вроде высоких деревьев, не представлялось возможным. И все кабели связи тянулись от нас до ближайшей, 47-й сопки, прямо по земле.
Погода долгое время у нас стояла сухая. И кто-то, где-то недалеко, по всей видимости, неосторожно бросил непогашенный окурок. И марь полыхнула.
Свой полевой городок мы отстояли. Встали «цепью» по периметру – и сбивали подступавшие языки пламени подручными предметами. Командир всё же вызвал на подмогу пожарную команду с машиной из гражданского посёлка Ижак.
Приехали к нам профессионалы-огнеборцы, а у нас тут всё в дыму, ничего не разберёшь. Сквозь клубы дыма едва виднеются очертания какого-то сооружения цилиндрической формы. Старший пожарной команды спрашивает нас: «А с какой стороны дверь у этой бочки?». Он-то думает, что там, в дыму – строительный вагончик специфической «бочкообразной» формы, весьма популярный в то время на стройках БАМа. И вдруг небольшой порыв ветра ненадолго отбрасывает дым в сторону – и на боку «бочки» становится видна надпись «ОГНЕОПАСНО». Потому что «бочка» эта – настоящая ёмкость с горючим, а вовсе не модная «бытовка». После этого пожарные сразу же стали действовать более быстро и слаженно.
В общем, пожар мы потушили. Совместными усилиями. Не дали сгореть нашему полевому городку. Но кабели связи сгорели все, полностью. А поскольку такого количества кабелей не было даже на складе Округа, то нам на участок строительства привезли из Тынды во множестве так называемые «стойки». «Стойка» представляла собой комплект блочной радиостанции УКВ-диапазона. В комплект входила направленная антенна с мачтой из каких-то инвентарных металлоконструкций и, собственно, «стойка» - металлическая рама, стеллаж, где монтировались, как на этажерке, передатчик, приёмник и блок питания. Этажерка размером с небольшой шкаф. Каналов связи у нас, городка управления, было немало. И на каждый нужна была своя «стойка», работающая на своей радиочастоте. Связистам потребовался довольно продолжительное время, чтобы как следует настроить все радиоканалы, взамен проводных. Как говорится в таких случаях, «по временной схеме». Именно на этот период настройки и пришёлся наш с мамой неудавшийся «сеанс связи».
Все вместе эти «стойки» заняли значительный диапазон радиочастот. В том числе ту его часть, где велась трансляция телевидения с 46-й сопки. Поэтому, ещё долго после злополучного «низового» пожара, не только у нас, в полевом городке управления, но и в соседних подразделениях, и в гражданском посёлке Ижак, телевизор можно было смотреть только без звука. Потому что во время регулярных сеансов служебной радиосвязи изображение на экранах всех окрестных телевизоров лишь слегка «рябило», но вот вместо звука телепередачи слышалось что-то вроде: «Почему опять бетон не завезли?!» И далее – матом.
Вскоре после описываемых событий я уехал из этих мест навсегда, как говорится, «на гражданку» или «на дембель». Думаю, что спустя не очень большой промежуток времени, все незавершённые работы на нашем участке БАМа были, наконец-то, завершены. Думаю также, что связь «по временной схеме», через «стойки», ещё прослужила верой и правдой до самого окончания всех работ и передислокации здешних подразделений железнодорожных войск. Ведь всё, в конце концов, закончилось благополучно. Я вернулся домой после двух лет службы в Вооружённых Силах, и теперь мог общаться со своей мамой в любое время и «вживую», а не по ненадёжной радиосвязи. А жители гражданского посёлка Ижак (который нынче называется Огорон, по названию близлежащего озера) наконец-то смогли в полной мере наслаждаться просмотром любой из двух основных программ советского телевидения.
Окончание следует…
