Глава 72
Виктор Кириллович
Зайдя в кабинет сына, Кирилл Максимович обнаружил его в глубокой задумчивости. Притом вид у главврача был к тому же расстроенным.
– Почему снял халат? – спросил отец, увидев сына в одной рубашке и галстуке. Прежде такого за ним не водилось. Всегда предельно аккуратен, а тут… неряха.
– Мне всё равно придётся его снять, когда я уйду, – грустно заметил Виктор Кириллович.
– Ты мне не веришь? Мы делаем шаг назад, чтобы потом шагнуть вперёд.
– Я тебе не говорил, но я храню все дела пациентов, из-за которых на нас могут подать в суд. Макаров-старший просматривал одно из таких дел.
– Почему ты от них не избавился? – удивился Кирилл Максимович.
– Я их подменил, так что проблем не будет.
– Надо было просто удалить.
– Это мои записи. Они дороги мне, как часть моей жизни. Ошибки, – вот что делает нас людьми.
Глава клана Новосельцевых усмехнулся:
– Что за чушь ты несёшь? Ты сам добился того, что имеешь. Без моей поддержки ты бы здесь не сидел. Что за дурацкие выкрутасы? Чего замолк?
– Прости, – грустно ответил Виктор Кириллович.
– Идём. Надо навестить генерального. Посмотрим, как у него дела.
Сын нехотя согласился. Подошёл к висящему на плечиках халату, надел и пошагал следом за отцом, думая о том, что тому хорошо рассуждать о стратегии и тактике большой «медицинской политики». «Но почему он не хочет представить себя на моём месте? Сам сколько уже лет правая рука генерального? Притом совладелец, а значит должность за ним навсегда, пока они партнёры. Я же, если лишусь кресла главврача, то где гарантия, что удастся на неё снова вернуться?» – так рассуждал Виктор Кириллович, идя по коридору.
Вскоре они зашли в палату, где после операции лежит генеральный. Отец первым, сын следом.
– Всё хорошо? Вон какой румяный, – Кирилл Максимович наклоняется и немного бестактно почти в упор рассматривает Петра Андреевича. Сыну становится неловко за его поведение. Он встаёт рядом, кивает пациенту:
– Я очень волновался за вас и рад, что вы в порядке.
– Что ж, я тебя подвёл? – ехидно спрашивает Пётр Андреевич.
– Да. Признайте, что я хорошо работаю.
– Виктор! – одёргивает сына отец.
– Если бы я не признавал, то тебя бы уже уволили, – замечает Пётр Андреевич.
– Мы оба знаем, ты хорошо справляешься. Просто тебе нужно отдохнуть, – говорит отец, подыгрывая Макарову.
«Как же ненавижу все эти закулисные игрища!» – думает Виктор Кириллович, не зная, что говорить дальше. Защищаться? Но как, если даже собственный отец тебя вот так подставляет?
***
Алексей Петрович
Вхожу в предоперационную, когда Татьяна моет руки, готовясь к операции. Настроение у меня распрекрасное
– Два часа не прошло, я держу слово.
– Они ещё не закончили, – кивает Феоктистова на дверь в операционную, где Полина завершает работу. – Время на швы тоже учитывалось.
– Скоро закончат, у меня способная ассистентка.
– Посмотрим. Осталось всего пять минут, – показывает на большие настенные часы.
Наше с Татьяной ожидание длится недолго. Через пару минут выходит Полина. Устало стягивает шапочку и маску. Смотрит на нас как-то… Удивлённо? Разочарованно? Мне кажется, всё сразу. Молча кивает и уходит. Вот же какая!
– Видишь? – говорю Татьяне с нескрываемой гордостью.
– Вижу, – отвечает она, игриво брызнув мне в лицо каплями с пальцев.
Уходит, а я стою и смотрю на неё. Потом в ту сторону, куда ушла Полина, и улыбка сразу стирается с лица. Вот почему так несправедливо? Таня ещё с университетских времён не скрывала, что увлечена мной. Насколько знаю, до сих пор замужем не была, детей нет, в отношениях не состоит. Неужели обо мне всё это время мечтает? И есть ещё Полина, к которой… не подобраться. Как крепость неприступная. Стоит найти лазейку – сразу заваливает её такими громадными камнями, не сдвинуть.
Я устал добиваться её внимания. Потому что уже и не знаю, как это делать.
***
Полина
Выхожу в коридор, где из стороны в сторону ходит муж пациентки.
– Операция прошла успешно, – сообщаю ему.
– Ох! – выдыхает радостно. – Огромное спасибо.
– Знаете, травма была серьёзная, поэтому неизвестно, сможет ли она полностью прийти в себя.
– То есть неизвестно, полностью ли она поправится?
– Мы не можем ничего сказать, пока она не очнётся.
– Могу я её увидеть?
– Она в послеоперационной. Когда очнётся, её перевезут в отделение интенсивной терапии.
– Тогда я навещу её там. Ещё раз спасибо вам, – благодарит мужчина.
Ухожу, а у самой какое-то странное предчувствие. Этот человек вроде бы искренне благодарит. Кланяется даже. Но почему мне кажется, будто здесь что-то не так? Я не криминальный эксперт, только где, интересно, можно так сильно удариться на работе головой? Предположим, девушка и правда работает на стройке, а в таких местах травмы и намного хуже случаются. Но всё-таки…
Нет. Я совершенно напрасно себя накручиваю. Потому возвращаюсь в кабинет. Сажусь за стол, раскрываю папку. На документе заголовок: «Запрос на дисциплинарное разбирательство». Собираюсь погрузиться в его изучение, но вспоминаю кое-что важное, набираю номер Артамонова.
– Да, – отвечает он.
– Есть способ заставить их остановить разбирательство в отношении доктора Озеровой.
– Я как раз хотел поговорить об этом с главврачом. Ты его видел?
– Мы мало знакомы.
– Тебе часто придётся с ним иметь дело. Может, узнаешь поближе?
– Ладно.
Кладу телефон и начинаю смотреть документы. Потом открываю карточку того больного, Нелидовского, из-за решения которого подарить Полине машину и разгорелся весь сыр-бор. Мафиози доморощенный! Не мог придумать ничего умнее. Лучше бы огромный букет роз ей вручил или ящик дорогого коньяка, всё проще. Но как же! Новый русский бандит, ёлки!
***
Алексей Петрович
Так ничего и не решив с расследованием в отношении Полины, иду проведать отца. К своему удивлению, застаю там обоих старших Новосельцевых.
– Рад тебя видеть, – улыбается отец.
– Здравствуйте, – говорю всем сразу.
– Хорошо, что ты здесь. Я могу быть спокоен. Я волновался за него, – кивает Кирилл Максимович на отца. – Ведь он так и не женился. Хорошо, что у него есть ты.
– Спасибо за вашу заботу, – отвечаю на эту немного странную тираду.
– Заходи как-нибудь ко мне. Я скоро уйду с должности. Давай поддерживать хорошие отношения, – добавляет ещё больше странности Виктор Кириллович.
Новосельцевы сегодня явно в ударе. Только непонятно, почему.
– Как видишь, наши семьи тесно дружат, – добавляет главврач.
– Конечно, как-нибудь зайду, – отвечаю на это чисто из вежливости.
– Что ж, мы пойдём, Петя. Береги себя.
– Хорошо, идите, – отвечает отец безо всякого дружелюбия в голосе и сразу надевает очки, чтобы вернуться к своим газетным распечаткам. Он так и не привык к современным технологиям, предпочитая бумагу и краску, а не экран с пикселями.
Новосельцевы церемонно удаляются. Становится спокойнее, когда остаёмся вдвоём.
– Зачем ты так часто приходишь? – спрашивает меня отец, пока наливаю чай.
– Просто так. Знаешь, похоже, главврач собирается отступить. Они ведь просто так не сдадутся. Ведь так?
– Верно мыслишь, сын. Оба Новосельцевы, сенатор Олег Олегович Пантюхов, миллиардер Арсентий Петрович Жильцов – все эти люди работают над созданием медицинской корпорации. Больше того, старательно продавливают закон о максимальном сокращении бесплатной медицинской помощи. Хотят, чтобы всё перешло на коммерческие рельсы. Их объединяет жажда наживы.
– Позволь мне разобраться с делом о твоих финансовых документах, – предлагаю отцу.
– Не нужно. Не лезь в это. Я возьму ответственность на себя и положу этому конец. А ты будешь хорошим врачом. Это твоё призвание.
***
Виктор Кириллович
– Значит, теперь больницей будут управлять Макаровы? – первое, что спрашивает Виктор Кириллович у отца, когда они оба выходят из палаты.
– Где твоя гордость? Что ты там устроил? – начал отчитывать его Кирилл Максимович. – «Наши семьи тесно дружат», «заходи как-нибудь ко мне», – передразнил.
– А что мне было делать? Чтобы выстоять в битве, пришлось притвориться сломленным.
– Доверяй мне! Мы найдём доказательства! И довольно скоро… – глава клана понизил голос до шёпота, – выбросим этих Макаровых отсюда и вообще из нашего бизнеса к чёртовой матери!
***
Катерина
На экране высветилось имя звонящего: «Папа». Беру трубку.
– Папа… Слышал, что ты доложила на коллегу, принявшего подарок?
– Да.
– Прежде чем я отправлю дело на рассмотрение, убеди меня в его надобности, – и отключается, оставив меня в недоумении. Что это с ним? Почему просто не захотел поверить? Додумать не успеваю: входит Полина. Вид измотанный. Видимо, с операции.
– Знаешь, кто на тебя настучал? – спрашиваю её дерзко. Говорю, не ожидая ответа. – Это была я. Однажды ты сказала, что я умею рушить чужие жизни за счёт невидимого большинства. Больше я так не делаю. Думаешь, тебя несправедливо обвинили? Хочешь спросить, в чём проблема, если другие врачи тоже принимают подарки от пациентов?
– Нет. Независимо от обстоятельств, я виновата, – спокойно отвечает Полина.
Бесит!
– Ты мне не нравишься, – бросаю ей в лицо.
– Хорошо. Можешь это не скрывать. Лучше честно в этом признаться. Мне нравится, что ты хотя бы не лицемеришь, – отвечает после вздоха.
– Тебе слишком легко достаётся всё, чего хочу я. Если бы мы не познакомились, я бы стала гораздо лучше, чем сейчас.
– Мне всё легко достаётся? – усмехается Полина. – Как бы сильно я ни старалась, тебе всё достаётся намного легче.
– Что?
– Я не просила тебя ненавидеть меня. Ты сама ответственна за свои чувства. То же касается и симпатии. О ней я тоже не просила. Так чего ты на меня срываешься? – говорит Полина, глядя мне в глаза.
– Конечно же ты права. Ты об этом не просила. И не заставляла меня в него влюбляться. Так что же со мной?
Этот простой вопрос настолько горько звучит, что слёзы наворачиваются. Спешно ухожу из кабинета, чтобы Полина не подумала, будто смогла меня расстроить. Не в ней дело. Я сама в себе запуталась.
Пока иду по больнице, вспоминаю о просьбе отца зайти. Вскоре сижу в его кабинете. Он кладёт передо мной папку с результатами расследования проступка, совершённого Полиной. Довольно тоненькая, всего несколько листков.
– Мне интересно, почему ты хочешь об этом доложить? Чтобы выслужиться? Или она тебе просто не нравится?
– Это одно из правил. Нам нельзя принимать подарки от пациентов.
– Ты хотела, чтобы тебя похвалили лишь за это? Такие бесполезные мелочи раздражают меня больше всего! – злится папа.
– Почему бесполезные? Чтобы поддерживать сложившийся в больнице уклад…
Договорить не успеваю. Папа хватает листки и рвёт на части.
– Этим ты занималась, когда я сказал тебе увеличить своё влияние? Я же говорил, что нужно со всеми дружить! Ты думаешь, что они нравиться людям, если они узнают о твоём доносе? А мне нравится новенькая с подарком, приводи её в гости. Чего молчишь? Тебе стоит теснее с ней общаться! Учись у неё, учись! – требует папа, повергая меня в шок.
Да что такое происходит вообще?! С какой это радости он не только простил Полину, но ещё и ставит мне её в пример. Это вообще из разряда чего-то невероятного. Даже не знаю, что ему ответить и просто молчу.
***
Алексей Петрович
Захожу в палату, где после операции лежит Галина Иванникова. Проверяю фонариком зрачковый рефлекс.
– Так, посмотрим. Кровотечение было очень сильным, так что давайте через 12 часов сделаем снова КТ. И пока она на искусственной вентиляции, проверяйте ГАК каждый день. Следи за дренажом, когда делаешь перевязку, – говорю всё это Полине.
– Хорошо.
– Скажите, почему она не просыпается? – спрашивает Кирилл.
– Возможно, она ещё под наркозом. Прошло мало времени, подождём немного.
– Хорошо.
– Ты здесь? – в палату входит Феоктистова.
– Да.
– Привет, – улыбается она Полине. Смотрит на мужчину рядом. – Вы родственник пациентки?
– Да, я её муж.
– А, помню, помню, – кивает Татьяна. – Печень была повреждена не сильно, но из-за разрыва печёночной артерии она потеряла много крови. Мы остановили кровотечение, поэтому не волнуйтесь.
– Спасибо.
– Она очнулась? – спрашивает меня коллега.
– Ещё нет.
– Проверяй результаты КТ. Возможны остаточные кровотечения. Понаблюдай, – Феоктистова поручает это своему ординатору.
– Хорошо. Не расслабляйтесь, осматривайте почаще, – прошу обоих.
– Да, сделаем.
– Хорошо.
– Не изводи моего ординатора, – чуть иронично тихо говорит Татьяна. – Это моя работа.
Шутливо легонько толкаю её в бок. Вижу, как нервно задвигалась при этом стоящая рядом Полина. Приятно думать, что наши с Феоктистовой дружеские заигрывания заставляют Озерову чувствовать себя неловко. Хотя мне кажется, что она ревнует. Ещё лучше!
Выходим из отделения.
– Ты уже закончил? – спрашивает Татьяна.
– Закончил.
– Ты тоже придёшь? – вопрос Феоктистовой обращён к Полине.
– Нет, у меня ещё есть дела, – сухо отвечает она и уходит.
– Вы поцапались? – любопытничает Татьяна. – Но ты же ни с кем не ругаешься.
– Не хочу ругаться, но она продолжает это делать.
– Хороший знак. Это значит, что она тебя любит. Я так себя раньше вела. Думаю, ты машинально не разрешаешь другим вмешиваться в твою жизнь. Когда мужчины и женщины любят друг друга, и когда они не принимают участие в жизни друг друга, им становится одиноко.
– Звучит по-философски, – замечаю.
– Я была замужем, но развелась.
– Правда? Не знал.
Татьяна усмехнулась.
– Самое время пофилософствовать. Увидимся.