За это я буду расплачиваться, нести славу опозоренной девушки, которую таскали по стогам, садам и сторожкам. Потаскали и бросили. Прости меня, моя маленькая, тебе не раз придется слышать обо мне такое. Однако, знай, я ничего недостойного не сделала, просто была очень доверчивой и слишком сильно любила.
-Ты хочешь сделать больно Сергею? Ради этого ославить себя и меня? Так не пойдет Аннушка, я не могу взять тебя к себе. Сегодня не могу. Пойми меня и не сердись, ладно?
- Ладно! Только куда мне идти, Виталий Сергеевич? Куда мне деть себя, под каким канем спрятаться от этой жизни? Один был свет в окошке, она свеча-надежда в кромешной тьме, и она погасла. Зачем мне нужна жизнь без света?
- Поплачь, Аннушка, поплачь! Тебе станет легче. Подумай сама, то, что случилось с тобой не так страшно, как кажется. Никто не скончался, не лишился никто ни рук, ни ног, слышишь меня?
Да, Петровне все могло показаться, она женщина такая, впечатлительная. Выпил паренек, уснул в чужом доме, а девчонка просто решила подшутить. Молоденькая еще совсем. Скорее всего, ничего серьезного там не было. Тебе нужно поговорить с твоим женихом, выяснить все.
- Не надо! Я видела его, он не смог посмотреть мне прямо в глаза. Он был похож на побитую собаку. Противно! Какая разница, было, не было. Сережа не ко мне в сады пришел, а к Ирине, пить ее перегон, есть ее огурцы, спать с ней в одной кровати. А я ждала его каждый час, каждую минуту. Мне так много нужно было ему рассказать. Кому это теперь нужно?
- Мне нужно, я готов слушать тебя, мне интересно знать все о тебе. Едва ли я смогу стать для тебя горящей свечой, но, хочешь, я стану твоим другом?
- Другом? Не знаю, не представляю, как это может быть. Я сейчас ничего не знаю.
- Ничего, Ань, ничего! Потери бывают у всех, но приходится мириться с этим и жить дальше. Пойдем-ка мы с тобой потихонечку домой. Тебе надо переодеться, чаю горячего напиться, да и сам я немного озяб.
Ой, какой все-таки я бестолковый. Сидим, как два мокрых кутенка, надо выжать одежду. Ты, Ань, сними платье и выжми, а я за кустами спрячусь, тоже выжму штаны и рубашку. Надеюсь, ты больше не станешь прыгать в воду?
- Нет, Виталий Сергеевич, не стану.
Виталий зашел за кусты, Аня стянула с себя платье, комары тотчас облепили ее мокрое тело, покрывшееся гусиной кожей. Девушка, не чувствуя их укусов, не обращая внимания на противный их писк, выжала платье, надела обратно. То ли от перенесенного, то ли от сырой одежды, Аня не переставала дрожать.
Тем временем, солнце за рекой село. Луна, маячившая на небе прозрачной тенью, засеребрилась, набрав силу и цвет. Звезды, одна по одной, после и щедрыми горстями стали зажигаться на потемневшем фиолетовом небе.
Виталий проводил Аню до дома, попрощался, сжав в ладони ее холодную руку
- Аннушка! Обязательно горячего чаю попей и постарайся уснуть. Завтра будет новый день, и тебе станет намного легче. До свидания!
Зинаида дожидалась дочь, лежа одетой на кровати прямо поверх покрывала. Она уже все знала и, наверно, от обиды за дочь, успела изрядно выпить, но не до такой степени, чтобы вырубиться.
Услышав, как пришла Анна, она сползла с кровати и перебирая руками по стенке дошла до стола.
- Явилась, это, че это с тобой, ты че это, вся мокрая, ты че, никак хотела из-за этого урода топиться, что ли?
- Отстань, не твое дело! Опять налопалась!
- Да, выпила! Выпьешь тут, если твоей девке всей улицей кости моют! Я железная что ли? Думаешь, мое сердце материнское не болит за тебя, малахольную? Думаешь, я не знаю, каково это, когда тебя бросают?
Женщина стукнула кулаком себя в грудь, стянула с головы платок, махнула им перед лицом Ани
- А ты наплюй на него. Живу я одна, и ты проживешь, только не будь такой ду рой, как я, не рожай! А то, как и мне, жизни тебе не будет. А ты мокрая зачем?
Аня промолчала, лучше не связываться, сейчас только бы лечь и согреться. Зина не успокаивалась.
- А, нет у них желания разговаривать с матерью, они же о-го-го, книжки умные читают, пишут там чего-то. Только кому ты нужна со своим умом, ты все равно малахольная, все об этом знают. Один ду рак на тебя позарился, и тот бросил. Успела ты ему дать, или нет? Успела, конечно, вот он тебя и того, кинул.
Слова матери доходили до Ани, словно через ватную стену, в голове стоял звон, уши заложило, пол качался под ногами. Верно, она такая, да, никому не нужная, да, бросил и что? Если уж не удалось раствориться в реке, значит надо жить. Все как-то живут, и не всем дано быть счастливыми.
Переодевшись в сухое, девушка легла в кровать. Чтобы не слышать материных разглагольствований, она укрылась с головой, свернулась в клубок, закрыла ладонями уши.
То ли спала Анна, то ли бредила, странные картины проплывали перед ее глазами, словно в цветном кино. То она видела огромное, во весь экран, улыбающееся лицо Иринки, видела до каждой веснушки, до коричневых крапинок в ее зеленых глазах.
То Сергея видела, виноватого, съежившегося, как бы в ожидании удара. То перед ее глазами вставало затухающее Солнце, зеленые водоросли, и большая рыбина, проплывающая мимо нее, вылупив черные злые глаза.
Видимо, все-таки она спала, потому что перестала слышать бормотание матери, сидевшей за столом со стаканом в руке. Очнулась от всхлипываний сестренки, спавшей на раскладушке около окна. Аня мигом поднялась, взяла Сашу на руки, уложила с собой
- Что такое, моя маленькая, сон плохой приснился?
Девочка обняла сестру за шею, прижалась к ней теплым со сна телом
- Не уезжай, Анюта, не оставляй меня с мегерой, я без тебя пропаду.
- Батюшки! С чего ты решила, что я собираюсь уехать? И в думах не было такого.
- Вчера Петровна говорила тете Фисе, что ты не вынесешь такого позора и уедешь куда-нибудь, оставив меня с мегерой. Тетя Фиса сказала, что тебе надо уезжать, потому что все знают, ты таскалась с Сергеем, а он за ненадобностью бросил тебя. Позор, это стыдно, правда? Тебе стыдно, Анют?
- Стыдно, Сашенька! Мне стыдно людям на глаза казаться. Стыдно, что оказалась такой дурочкой, поверила клятвам, стыдно, что вела себя глупо, не думая о том, что люди про меня скажут. Тогда я любила, думала, Сергей меня тоже любит, и до людей мне не было дела. Счастливая я была, Сашенька!
За это я буду расплачиваться, нести славу опозоренной девушки, которую таскали по стогам, садам и сторожкам. Потаскали и бросили. Прости меня, моя маленькая, тебе не раз придется слышать обо мне такое. Однако, знай, я ничего недостойного не сделала, просто была очень доверчивой и слишком сильно любила.
- Значит, ты не уедешь никуда? Не оставишь меня на мегеру?
- Нет, Сашенька! Пусть они уезжают, если у них есть хоть капля совести, а я останусь с тобой. От себя, Сашка, никуда не уедешь, нигде ты от дурной славы не спрячешься. Ничего, переживем. Сама виновата. Заслужила.
Да, больше не повторяй это слово, мегера. Оно нехорошее, хуже ругательства всякого. Наша мамка, какая бы ни была, она нам мать. Пусть люди судят ее, пусть обзывают, но мы с тобой не будем про нее плохо говорить. Она же нас с тобой не сдала в приют, вырастила, правда?
- Правда, только Петровна говорит, что нам в приюте было бы лучше.
- Врет она все. Откуда ей об этом знать? Она что ли в приюте росла? Не слушай ее больше, ладно? А теперь поспи. Я с фермы сразу уйду на смородину, ты поешь хлеба с молоком, в обед яйца сваришь, с огурцами поешь. Может мать оклемается, сварит что-нибудь.
Аня вышла во двор, умылась холодной водой. Кажется, немного полегчало. Завтракать не стала, оделась, причесалась, взяла было в руки серый платок, да отложила его. Открыв сундук, достала белый платок с синей каемкой, повязала, оставив открытым лоб.
Надев в сенях синий рабочий халат, натянув шерстяные носки, вдев ноги в резиновые сапоги, Аня заторопилась на ферму. Шла, не видя ничего вокруг, не чуя под собой земли, сжав в комок саднящее сердце, намертво стиснув зубы. Вынести сегодняшний день, после станет легче.
Доярки были уже на месте, сбившись в кучу, около котла с теплой водой, они что-то горячо обсуждали. Понятно, что. Анна подошла налить воды, чтобы подмыть первую корову
- Здравствуйте!
Женщины хором оглянулись на Анну. Коротконогая, крепонькая, как гриб-боровик, Пашка, улыбнулась, показав свои ямочки на круглых щечках
- А, Анюточка, здравствуй, здравствуй! Чего-то ты сегодня бледная такая и хмурая? Вроде радоваться должна, твой принц долгожданный вернулся.
Анфиса, которую за глаза обзывали распустехой, продолжила
- Пашка, ты чего, али не слыхала, Сергей-то не к ней вернулся, а прямиком к Иришке побежал, Федора рыжего младшей дочке. Да, Петровна сама говорила, что застала их в постели. С ума сойти, что творится!
- Слыхала, как не слыхать, только не очень-то поверила. Петровна соврет и глазом не моргнет. Говорят, и наша Анна там была и все видела. Ань, врут люди или как?
- Была, да. Только ничего такого не видела, Сергей с Виктором за столом сидели, выпивали.
- И чего? Ты-то зачем тогда оттуда убежала, как ошпаренная? Села бы рядом, выпила бы с ними, отметила приезд, раз так получилось.
- Зачем? Я поздоровалась, а выпивать я не большая охотница.
- Гордишься все. Смотри, женят твоего Сергея на Иришке. Федор не допустит, чтобы его дочь позорили. Я бы на твоем месте ни за что бы так не ушла, увела бы оттуда своего парня. Да, я бы этой наглой малолетке всю харю в кровь разбила, все волосы бы выдрала.
- Зачем? Это Сережино дело с кем вино пить, кого любить. Его ведь никто в этот дом не тащил, сам пошел. А мне больше до него нет дела. Обещала дождаться, дождалась, пусть хоть на ком женится, я замуж не тороплюсь.
- Ну, как же? Вы вроде серьезно женихались, так говорят. Кто ж тебя такую, замуж-то возьмет?
- Тебя, Павлина взяли, не посмотрели, что про тебя говорят, будто ты с приезжими шоферами в садах пировала, да и ночевала в кабинке у одного из них.
- Вранье! Сплетни! Кто это видел? Ты меня видела?
- Нет, конечно, я тогда маленькая была. Может и врут, может не врут. Только про то один твой Михаил знает. Однако, не надо обсуждать других, если своя задница запачкана.
- Ах, ты, змея подколодная, недаром тебя мать гадиной зовет. Да я захочу, на ферме духу твоего не будет, пожалуюсь Сергеичу, плохо ты доишь, не продаиваешь коров, не пустит он тебя больше. Выгонит он твою мамку и тебя заодно. На какие шиши жить-то станете?
- К тебе занимать не придем, не беспокойся.
Ну, вот! Повздорила маленько, даже отпустило немного. Аня набрала воды, вымыла вымя первой корове, вытерла насухо, подойник взяла, уселась поудобнее и зажурчали, застучали по дну оцинкованного ведра белоснежные струйки молока.
Больше Анна ни с кем не разговаривала, не отвечала на колкости. Процедив последнее ведро, выпила кружку парного молока, закрыла фляги. Учетчица, Нинка, молодая миловидная девушка, записала надой от ее коров.
- Молодец, Аня, хорошо сегодня надоила. Ты, Ань, не слушай никого. Привычка у наших баб языки чесать. Сами сплошь и рядом грешат, а обсуждать первые, хлебом не корми, дай потрепаться.
- Я и не обращаю. Кому какое дело до меня. Я ведь никого не трогаю.
- Но ты хорошо Паше ответила, я бы не посмела. Она все время намеки делает насчет меня и Виталия, я не знаю, как оправдаться.
- Зачем тебе оправдываться, тоже не обращай внимания. Ладно, я побежала, народ уже, наверно, уехал, придется топать пешком.
Схватив ведро, Аня побежала к конторе, но увидела только пыль, поднявшуюся за машиной, увозящей сборщиков смородины на плантацию. Ох и попадет от Маргариты! Ничего, что Аня едва ли не каждый день набирает ягод больше всех, это не считается. Обязана к восьми часам быть у конторы.
Тяжело будет целый день в жару в резиновых сапогах, но заходить домой некогда. Ничего, можно и босиком ягоды собирать
- Анюта! – это голос Сергея. Но Аня не остановилась и не оглянулась. Он догнал ее бегом, ухватил за локоть
- Анечка! Милая, ничего не было. Просто я выпил и уснул. Но ты же знаешь Ирку, она та еще сволота, с детства такая. Подстроила мне подлянку, а ты и поверила. Остановись, Ань, поговорим.
- Тороплюсь, Сережа, мне не до глупых разговоров. Я и не думаю, было там что-то или не было. Об этом говорить поздно. Петровна уже разнесла по совхозу о том, что застала Ирку в постели с парнем. Тебе теперь не отвертеться. Ты не имеешь права не жениться на ней. Иначе, ты последняя сволочь.
- Ань! Как же ты? Как мы с тобой? Наши мечты, как? Ты же любишь меня!
- Ты переживаешь обо мне? Не стоит, ты не последний парень на земле. Тем более, что я отвыкла от тебя, другой мне нравится, просто не хотела нарушать обещание данное тебе.
- Как? Ты же писала, что любишь, жить без меня не сможешь. Ты обманывала меня? Зачем?
- Как зачем? Чтобы тебе легче служилось, все-таки ты мне не чужой человек. Да и книг любовных начиталась, вот и писала всякую ерунду.
- Это неправда, Ань, скажи, что это неправда! Ты так не можешь, я люблю тебя, Ань!
- Блажь это, Сереженька, детство! Оно прошло. Теперь у тебя своя дорога, у меня своя. Прости! И не ходи за мной, иди домой, нелегкий у тебя сегодня будет день.
Продолжение Глава 19